Глава 15. Марта Казимировна и уроки домоводства

Мадам Гржецкая ждала Катю, как всегда, сидя в своём удобном автоматизированном кресле перед открытой дверью французского балкона. На коленях, покрытых толстым пледом из альпаки - она мёрзла даже в жару - лежал томик Голсуорси с красной сафьяновой закладкой, с которой свисала золотая кисточка, рядом слева на резном столике стоял кувшин с лимонадом в серебряной оплётке, ещё была коробка шоколадных конфет, открытый портсигар с коротенькими коричневыми сигаретками, а справа на тонкой ноге бронзовая пепельница с кармашком для зажигалки. За спиной у почтенной леди по трем стенам высились до потолка книжные шкафы, посреди комнаты стояли уголком два голубых узорчатых дивана, перед ними лежал тонкий, слегка потертый по углам ковёр цвета лаванды - Антонин Гржецкий, сын хозяйки квартиры, не раз предлагал его заменить, но она отказывалась.

- Вы с Эвочкой можете менять у себя обстановку хоть каждые полгода, - говорила она ему ласково, - а мне, пожалуйста, оставь мои любимые вещи. Если он мне разонравится - я тебе позвоню.

Марта Гржецкая обожала своего сына, а квартиру, которую он ей купил пять лет назад, когда она попала в аварию и на несколько лет лишилась возможности ходить, а затем стала передвигаться потихоньку и с палочкой, - да, так вот эту квартиру, и своё уединение в ней она любила, пожалуй, ничуть не меньше.

- Каждый день, проведённый здесь - как панна-котта, как засахаренный имбирь, как миндальное печенье, - утверждала она. Марта с самого детства была сладкоежкой, и первым ее образным сравнением стал «закат, похожий на манную кашу с черничным вареньем» - об этом она часто вспоминала за завтраком.

- Мне никогда не давали больше одного куска торта, никогда! - сокрушенно смеялась эта женщина, которая умела из любой печали сотворить орнамент - так о ней отзывался ее друг, искусствовед Феликс Карлович Мажейко. - Зато теперь я могу делать что хочу.

Последнее замечание относилось к последним годам, проведённым на Арбате. Детство Марты Казимировны прошло далеко отсюда, в маленьком городке под Ижевском, куда ее отец, выпускник Чешского технического университета, уехал почти сразу после пражской весны, как тогда выражались, по распределению.

- Они бдили повсюду, караулили лучших выпускников и соблазняли как умели, - рассказывала она Кате, пока та вытирала пыль. - Вы понимаете, какое чувство испытывает молодой мужчина, которому предлагают должность заместителя главного инженера, да ещё на таком предприятии - это же сон, сказка! К тому же сразу квартира - ну тут, конечно, он промахнулся. Можно было получить дом или хотя бы квартиру в центре города, но надо было настаивать, а отец постеснялся. Вот так мы оказались в Июльском. Половина второго этажа в бараке - две комнаты, кухня общая, уборная во дворе. А люди...

Тут она делала большую паузу, вдыхая дым - а затем продолжала:

- Тот самый сон разума, который рождает сами знаете кого. Я всегда мечтала поскорее оттуда уехать.

- И уехали, - поддакивала ей Катя, думая о том, как бы поскорее закончить - времени было в обрез. Ещё накакают эти Бета и Грета, и ладно, если в прихожей - в прошлом году вон в гостиной ковёр уделали, когда она болела, пришлось выбрасывать. - И сразу в МГУ...

- Не сразу, сначала был Уральский политех, а уж потом мне так повезло с этим грантом от американцев, и из Калифорнии я уже в Свердловск не вернулась.

- Да уж, образование - это всё, - вздохнула Катя. - Я на кухню. Вам чаю сделать?

- Нет, моя дорогая, мне немножечко сока, таблетку запить.

И Марта Казимировна развернула кресло и поехала вслед за Катей по просторной прихожей в громадную кухню-столовую, поглотившую при ремонте и чулан, и спальню для гостей. «Ненавижу эти скопища забытых вещей», - говорила хозяйка квартиры, пока ее старинный приятель, архитектор Сергей Витальевич рисовал новую планировку. «Хочу, чтобы все было большое, чтобы танцевать».

В этих словах была горькая ирония, и об этом все знали. Марта Казимировна когда-то всерьёз занималась бальными танцами, и до аварии не упускала случая повальсировать - а случаи такие представлялись довольно часто. Ее подруга Зинаида Тейн владела танцевальной школой и устраивала состязательные вечера, где можно было протанцевать иной раз и до утра. Теперь все это было в прошлом, но Марта Казимировна не позволяла себе, как она выражалась, нюниться и горюниться - наоборот, посмеивалась над своей катастрофой. И мечтала.

- Вот в августе у Антуша будет отпуск, и мы поедем в Италию. Хотите с нами, Катя?

- Куда мне, - буркнула Катя. - Этой стае присмотр нужен, кто за ними посуду-то уберёт. И с Павлом ещё неизвестно как будет...

- А что случилось?

На самом деле Марта Казимировна все уже знала от Нины Антоновны, с которой завела знакомство ещё до своего переезда на Арбат, и прямо на улице. Она тогда ещё не ходила, и красивая парадная лестница в ее новом доме - шестнадцать ступеней до лифта - едва не поставила Антонина в тупик. Впрочем, он легко отнёс мать на руках туда и обратно, пообещав со временем сделать пандус, чтобы она могла гулять. Усадив ее в коляску, он попытался было вывезти ее из подъезда, и нечаянно толкнул дверью женщину в пальто лимонного цвета. Рассыпался в извинениях, но женщина на него даже не посмотрела. Она во все глаза молча глядела на Марту Казимировну, а затем произнесла: «Вы встанете. Вы пойдёте».

Антонин тогда здорово разозлился и хотел эту странную даму прогнать, но его мать поднесла палец к губам, как всегда делала, когда ей надо было, чтобы он замолчал. Она легко разговорила Нину Антоновну, что было довольно удивительно, поскольку та была немногословна - и с тех пор они часто виделись, а ещё чаще говорили по телефону. Марта Казимировна могла, как сделали бы многие, сразу при встрече начать с сочувственного «Ну как там Павел?» - но тогда она не была бы самой собой, Талейраном в юбке, как называли ее друзья.

Катя изложила все легко и кратко, и ее собеседница про себя отметила, что существенных расхождений в двух услышанных ею версиях нет.

- А что же вы... - начала было она, но тут у Кати зазвонил мобильный, и она вышла в прихожую.

- Да, - сказала Катя, - да, Людмила Фёдоровна... слушаю, да... в смысле напали? Какой террорист? Что-что он требовал... а больше он ничего не хочет? Как близнецы... да мы же на дачу скоро поедем. А хотя... да.

Некоторое время она слушала, слегка отведя трубку от уха - её свекровь предпочитала все проговаривать четко и на максимальной громкости.

- Вы погодите, не нервничайте, - вставила она, как только возникла пауза. - Да нет... ну я не знаю, надо обдумать это все... да я-то тут при чем! Понятия не имею, во что он вляпался. Он в себя-то ещё толком не пришёл, а вы хотите так вот сразу все узнать, я же не Эркюль Пуаро. Да, я поняла... хорошо. Они в школе, последний день сегодня. Ну... вообще-то сами, но теперь, конечно... да постараюсь я! Сейчас что-нибудь придумаю. Спасибо, что позвонили.

Она вернулась в кухню, хотела продолжать мыть посуду - но вме��то этого рухнула на резную скамью и закрыла лицо руками.

- Только этого мне не хватало, - прошептала она, борясь с накипающими слезами.

- Что такое? - поинтересовалась Марта Казимировна.

- Да что... Свекровь звонила, ее какой-то гад у дома подкараулил, ножом угрожал, требует заявление забрать. Он знал, где она живёт, понимаете? И как зовут близнецов, тоже знал. Господи, что ж теперь делать-то, а?

- Понятно, что делать, - откликнулась Марта Казимировна. - Вы переезжаете, Катя.

Нравится читать? Подпишитесь на канал: https://t.me/martasavenko - здесь все главы "Арбата".

И ещё есть Дзен.