Божественный пранк или обычный случай в трамвае

1   

Затычкина тяга

В мире современном, стремительном и быстром сложно удивить.  Слова сказаны, песни спеты, все земли открыты... Иногда появляется что-то. Внимание приковывает, ненадолго правда. Рассеивается, пылинками оседает. Сдувают их, за ненадобностью. Потом бегут, бегут куда-то без оглядки. Спотыкаются, головы почесывают. Ну, вы ведь – это знаете все сами, правда? Туда-сюда как мышки. В чудо верить перестали. Да и куда нам до него? Перерыв рабочий минут пятнадцать. Сигарету всосать, да кофе хлебнуть, чтобы сердце тук-тук-тук об клетку грудную постучало. Напомнило о себе. Жив еще, не сон ведь все. А дальше гляди: ипотека, детки-конфетки, отдых Египет-Турция – в духе все в таком. Живи не тужи. Оглянуться бывает сложно. Шея затекает, механизм скрипит. Удастся если, увидишь - года растекаются, разводами бензина. Радужно даже, бесполезно только. Чуда так и не узнал, не поверил.  

Откуда Марат Затычкин дар свой получил, он не знал. Всевышнему благодаря, в эволюции ходе, экологии благоприятной, молоку парному — ответ загадкой был. Данностью стал воспринимать. Есть и есть, гадать нечего тут было. Гадал, зато он о другом, предугадывал точней. Впервые лет в десять проявилось это. Объявил матери, что зря она купила кур тех, нести не будут. Так и случилось. Списали на случайность, мало ли чего. Сказал потом, что отец к Любке уйдет. Случилось. Мать поверила уж тут, прислушивалась потом. Новость о том, что Марат со способностями — быстро облетела деревню. Бегали за советами. Спрашивали, лица вытягивали, цокали, кланялись, ушами прислонялись, впитывали все, что скажет. По сторонам оглядывались, чтобы не подслушал кто, не опередил пакость сотворить. Затычкину все это  в радость было. Целью жизни считал он, что должен таким способом людям помогать. Во благо себе никогда не пользовался. За, что еще больше ценили.

Со временем в большой город решил перебраться. Чтобы помочь еще большему народу. Деревенские отговаривали. Но помогать Затычкин хотел. Собрал он вещи и поехал на ближайшем автобусе. Дорога пыльная, рыхлая была. Потом гладко, по асфальту. Когда Марат приехал, то сразу потерялся. Высоко было, неба не видать. Люди ходят толпами, и друг на дружку не глядят. Непривычно. Утыкаются, кто в пол, кто в экранчик телефона. В деревне друг друга знали все, здоровались. Марат шагал по городской улице, робко спотыкаясь. В толпе терялся. Терлись плечами и другими телесами. Затычкин привычке следуя приветствовал всех проходящих, улыбку растягивал. Людей много было ведь. Пустотой слова его проносились, летели куда-то вдаль городских сплетений. Там и терялись.

Стал Затычкин думать, как провернуть все так, чтобы люди его услышали. Ничего лучшего не придумал, как следовать чему-то древнему, и проверенному. Несмотря на прогресс, некоторые вещи остаются прежними.

Марат пришел на площадь центральную. По бокам высотки башнями стоят, солнце светило на них. Мыльным бликом поблескивают, а остальное чернота стекольная всасывала в себя. Затычкин потеряно стоял. Ходили люди. Руками рупор сделал, чтобы громче слышно было. Глаза закрыл, волновался как перед экзаменом. Потом полилась речь из него. Предостерегал: о речке смерти Усмань, о Камчатке и лесных пожарах сибирских, об обвале валюты и многом другом. Закончил когда, свободно стало на душе. Груза будто лишился. Блаженно и спокойно, воздух сладким казался. На вкус сахарная вата. Открыл глаза, темнота рассосалась. Краски, образы, портреты и все мелькает. Тени за собой следы оставляют и все спешат без оглядки. Несколько пар увидел глаз — вовсе равнодушных. Кто-то качал головой сочувственно. Думали может, безумен, или горем сломлен. Но безумных в городе было итак много, всем времени не уделишь. Проходили дальше. Каблучки стучали только, да бумаги в чемоданчиках шелестели.

Затычкина за ногу дернули. Маленький цыганенок возле него вытанцовывает и глядит темными, как вода в колодце глазками. Не понять намерений в таких глазах, не разглядеть их. На футболке «человек паук» в сальных пятнах. На лице усики светлые, ранние прорастают. Слышит Марат только: «Дядя, уходи». Он молчит в ответ и голову вытягивает, не понимает. «Дядя, быстрее уходи» — попугаем снова чирикает чертик. За ним приходит старший. Цыганенок уже настырней дергает Затычкина. Перетекает толстая цыганка без глаза. Похожа она на черного кота, который прячется в стенах. Тут они его толкают и повторяют, что не место ему тут. Не уплачено и находится он не может здесь. Затычкин так и не понял, за, что платить он должен. Но, когда подошел еще один цыган с чем-то тяжелым в руках, Марат быстро удалился. Оглядывался, глядел на них, без упрека, непонимающе. Все семейство стало, в углах разных на площади. Руки протягивали, к людям обращались.

Тщетно предсказания нести Затычкин пытался в других местах. В переходе метрополитена, например. Процедуру повторил, остановил тогда его полицейский. Кожа ящерицы, глазки из угла в угол, запах зверя. В черной форме, походил он на сального рыцаря. Дубинкой пригрозил, понять сразу дал. Затычкину удалиться вновь пришлось.

Решил Марат стратегию свою изменить. К массам обращаться сложно было, слова терялись в толпе. “Отдельному человеку проще будет донести-то” - так Затычкин думал. Сбережения кое какие у него были. После разговора с женщиной, которая походила на неотесанный пенек, повторяла она: «квартира только для славян» - снял посуточно. Подал Марат пару объявлений. К нему стали приходить с вопросами.. В основном: «Смогу ли я сделать бизнес? Будет ли изменять муж? Стоит ли брать крипту? От меня ли ребенок?». Задычкин работал в поте лица. Закрывал глаза так и сидел в трансе, пока ответы подыскивал. Брал он сумму символическую за свои услуги, иногда даже отказывался. Казалось ему теперь, что наконец на своем он месте.

В душный день (даже птицы замертво падали), постучали в дверь. Затычкин открыл простодушно, следуя привычке. В деревне вообще дверей не запирали. Трое зашли. Первый с жиденькой бородкой, в руках бусы перебирает. Кулон на шеи поблескивает, на нем руны славянские изображены. Остальные крепкие ребята — широкие шкафы. Взгляд недобрый. Прошлись они по Марату хорошенько, так, что темно-серые синяки остались. Все его тело теперь украшали. Голова гудела, как у пьяного с похмелья. Взяли они Затычкина под руки и в черную машину запихнули. Привезли на вокзал и посадили в автобус, рукой ехидно махая в дорожку.

Марат вернулся в родную деревню. Радовались все. Выстраивались в очереди. Но вскоре бесполезным стало это ему казаться. Одни и те же лица, задавали одни и те же вопросы. Однотипные — давили они на грудь. Крутилось все вокруг собственного «я». Затычкина стали волновать вопросы глобальные. Нести их он хотел в массы. Распространял среди своих, они носы воротили от этого, и давай все по новой: «Какую лучше коровку купить? От кого Светка беременная? Куда сыночку поступать?».

Затычкин к технологиям прибегнуть решил. Избегал он их ранее. Считал, что не свойственно — это человеку быть должно. Гаджеты руки холодили, механизмы крутились зловеще внутри, игриво электричество пробегало и кусало. В болоте цифровом тонули люди, мозги себе вытесывали. Отчаялся Марат, и гонимый отчаянием все же решился на такой шаг.

Зарегистрировался Марат в новомодном приложении «Титикок», где люди разменивали время, с удовольствием и особым пристрастием. Людей было там много. Кто — пел, кто — пил, танцевал в угаре, разными частями тела играл. Привлечь к себе внимание в таком потоке сложно было. Снимал Затычкин видео в привычной себе манере. Все о катастрофах, событиях мировых, конфликтах вооруженных. Предостеречь хотел. Но все это было никому не нужно.

Затычкин стал изучать инфобизнес, ведь должна была быть загвоздка где-то. Анализировал, углублялся. Пытался понять, к чему люди интерес проявляют. Понял, наконец. Их привлекали другие люди, те, кто «чего-то в жизни добился». Словом — знаменитости всякие. Наблюдали за ними пристально, желая свою жизнь на их променять.

Все стало ясно Затычкину. Снял он видеоролик об одной знаменитой птице, что с ней будет в скором, за кого замуж выйдет и какие интрижки будут вертеться. Сначала все бранили его, но как время прошло и сбылось все, так сразу поверили. Обрушилось на Затычкина известность, требовали люди еще предсказаний.

Теперь окруженный вниманием Затычкин начал говорить о вещах глобальных. Митинги грядущие, политические заключенные, события в государстве соседнем, ракеты Израиля и Палестины. Об этом он и трубил. Широкая масса прислушалась, впервые. Репортеры к Затычкину приезжали. Глаза вспышками слепили, микрофоны в ряд выстраивали, вопросы каверзные задавали, охали, сомневались иногда, друг друга перебивали, в живую массу превращались.

Решил Затычкин отпраздновать успех свой бутылкой красного сухого. Пил он впервые за долгое время. Пил сам. Пил не жадно. Но осушил в конце всю бутылку, во дворе своего дома, где куры клевали зерна. Светило солнце, светило в глаза, светило в темное стекло, светило и грело в голову. Закипела, затрещала, закружилась она. На стульчике Затычкин так и уснул. В темноту провалился, глубокую и бездонную. Долго летел, потом плюх! В вязкое во что-то угодил. Глядит наверх, щелка маленькая виднеется, а в ней часики. Стрелкой туда-сюда, стремительно, чуть ли не из циферблата вылетают. Тик-так, тик-так прорывает эхо пустынное. Потом бац! Остановились. Ровно 12:00. Цифры затем выпрыгивают, пританцовывают. Хороводы водят и складываются - 25.05.2021. Исчезают и хихикают. Потом все светом озаряется ослепительным. Какое-то время Затычкин не может открыть глаза, а как открывает видит звезду мерцающую. Взгляд она  приковывает. Сияет вокруг, снежинками сыплет. По телу блаженно проходит, гусиная кожа выступает. Все замирает, останавливается, Марата нечто поднимает вверх прямо к звезде. В бесконечной эйфории он растворяется и плачет. Слезы счастья падают вниз и слышно кап-кап-кап. С лица его не сходит улыбка. Чувствует он счастье и только его.

Проснувшись озарение к нему пришло. Случится, неделя вовсе осталась. Голова Затычкина была с похмелья, но в пришествии он был уверен. Спустится вскоре Бог, и наконец, ступит праведной стопой по земле грешной. В тревоге ролик записал. Шлепали губы, зубы стучали, горели глаза. О благодатном рассказал свете, пришествии, о дате и времени, обо всем, что знал. Разлетелся ролик, миллионами просмотров.

2                   Случайные попутчики и великое пришествие

Красный трамвайчик скрипуче по рельсам старым ехал. Останавливался иногда. Людей подбирал, путь дальше продолжал. В окошко открытое залетал запах сырого асфальта. Дождь кончился недавно. Пасмурно было. Абрикосом пахло еще. Бутоны деревьев расцвели, платьями белыми. Жизнь пробуждалась. Трепетало внутри. Даже в трамвайной банке, думалось мечтательно.  Гриша держал в руках смартфон. На нем мельтешил Затычкин, громко рассказывая о пришествии. Звук пролетал через весь вагон. «Это же сегодня, через десять минут», — промямлил вяло Гриша. Этой новости он не придал особого значения. До дел духовных было некогда ему. В животе его переваривалась лапша быстрого приготовления. Сосало под ложечкой где-то. Смартфон был его новенькой марки – «IDROCH 25».  Гриша думал о деньгах, всего лишь через полгода выходит новая 26 модель. Кумиром его был создатель линии «IDROCH» Алексей Наживайкин. Мечтал Гриша стать таким же «из грязи в князи». Даже возле иконки в доме матери, повесил фотографию Наживайкина. “Вот такие люди — двигатель прогресса, да и люди они вообще? Не, это даже что-то выше, мозги иметь такие”, — думал Гриша. Он закрыл глаза и представлял себя на месте Наживайкина. Вот он, стоит в черной, обтягивающей водолазке и новую линию смартфонов представляет.

Когда трамвай встряхнуло на неровной шпале Людмила Простакова будто бы пробудилась. «Молодой человек, уступите место» - обратилась она к Грише. В ответ ноль внимания. Людмила тяжело вздохнула. Держалась она хорошо для своих лет. “Потому что, люди раньше крепче были, трава зеленей, а пломбир вкусней” - думала Простакова. И вожди были, что надо. С усами все - печатью мужества. Сейчас ни одного такого не найдешь, за исключением. Размышляя об этом, вспомнила она смерть их вождя. Много-много лет уже утекло. Страна тогда вся плакала, и она вместе с ней, будучи 15-летней девчонкой. Даже сейчас спустя пелену лет, на лице ее проступили слезы. Они усилились сильней, когда сквозь окошко увидела она туристический плакат. На нем приглашали посетить Таллин. Они были вместе там с мужем, в 70х, по путевке. Людмила ласково звала его Марсик. Они гуляли по Пирите (набережная в Таллине), скупали джинсы и жвачку для перепродажи. С того времени осталась она одна. Вождь – мертв, муж – мертв, два Бога жизни ее канули в бесконечность.

Андрей Похмелов рад был бы место уступить. Он томительно глядел на старушку. Но, не решился все же. Дурно было ему. Его кишки ныли, то знобило, то кидало в жар. Голова была как чугун и клонилась к земле. Вчера он пиво глушил, так, что на время оглох. Вечером его было много, а с утра не осталось вовсе. Андрей Похмелов на пивоварне работал. Пиво таскал домой в тихую. Так делали все, а хуже всех он не был. Беда была одна, что сколько не говорил он себе оставить на утро поправиться, стаканчик хоть — все выпивал. Наполнялся бочонком в пять литров, и сопел томительно. Газики пускал. Грезил сидя в трамвае, только о пиве. Усатое лицо подмигивало, в руках кружка до краев. Ему мерещился веселый пивовар с обложки. Андрей Похмелов молился на усача, чтобы поскорей после смены с ним уединиться. Он являлся в его больном воображении без спроса и всегда так соблазнительно. Казалось, он так близок, что Андрей может протянуть до него руки. Но он хватал только мираж.

Жужа — маленькая болонка загавкала на пробегающую за окошком собачку и попыталась спрыгнуть с рук. Руслана Вкалывающего. Он отлип от окошка, в котором засмотрелся на новенький автомобиль марки “неостановимый”. Машина заглохла и из нее вышел красный от злости мужичок. “Ну, ничего бывает же, заводской брак или неисправность, за всем не уследишь!”— думал Руслан. “Все же наш автопром лучший, как и все остальное” — добавил он в спешке. Каждый день на заводе вот уже 15 лет к ряду, он собирал машины. Только для себя так и не собрал, финансы не позволяли. Но все же, надежда была. Евгений Завтрешний — начальник его, обещал повышение. Пару лет назад. Но верить ему можно было, мужик он хороший и слово держит. Иначе не стал бы директором завода. Любил его он крепкой, сильной, мужской любовью. Так только мужчины любят. Часто думал о нем, особенно когда засыпал. С Завтрешним редко виделся он, отчего грустил часто. Хороших людей каждый день отрадно видеть! Последний раз было – это года пол назад. Человек он занятой ведь был. Но Руслан Вкалывающий терпеливо по-мужски ждал, встречи с ним. Даже не повышения ради, а просто, чтобы увидеть того. Уж правда он был хороший мужик.

Тут Жужа громко залаяла, и Руслан старушку заметил наконец. Встал место уступить.

Резко трамвай остановился. Через окна свет яркий ворвался. Заслепил пассажиров. Все рты пооткрывали. Гул в воздухе повис, неземной нотой. Будто из неба трубили. Креститься кто-то начал даже. Затем молчание повисло. Только сердца в унисон марш выстукивали тук-тук-тук. Дверь трамвая открылась. Заходили в нее поочередно: молодой и свежий Марсик, усатый вождь держался за руки с усатым пивоваром, тот потряхивал пенной кружкой, Наживайкин легко шагал и демонстрировал новый смартфон 26 серии, как-то в трамвай въехал на “неостановимом” Завтрешний задорно сигналя, а самой последней забежала молоденькая сучка породы бордер колли. Потянулись к ним пассажиры, каждый к своему Богу. Но тут все затряслось, будто землетрясение началось. Вошедшие всасываться друг в друга начали, пока не превратились в однородную массу, и тогда из нее появился безликий, высокий человек. Только улыбку можно было разглядеть, от которой исходило притягательное тепло, как для мотылька оно исходит от ночного фонаря. И еще резвей потянулись пассажиры к Богу, и из глаз их лились чистые слезы. Все замерли в ожидании, что же Бог скажет, наконец, неземным голосом он обратился к людям:

- Так-с, дистанцию держим, пассажиры! У нас тут сезон простуды на носу. Так и чья это собака, а? Чего по вагону бегает без намордника?  Все готовим билетики и проездные на проверку. У кого нет — штраф.

Уверенно по вагону зашагала тучная контролерша. Трамвай с места двинулся, покачиваясь, скрипя.