Память

Как далеко не блуждай по тоннелям запутанных коридоров событий жизни, сколько не рассматривай в калейдоскоп кружащие фракталы прошлого – всегда возвращаешься обратно. Люди со сладострастием гонятся за воспоминаниями. Вороша пыльный чердак, в поисках утраченного времени.

Подобно всем людским манекенам я имею точно такое же пристрастие. Я летняя муха, кружащая в магазине над сладостями, скоро я также попаду в липкую ленту ностальгии.

Детство беспорядочно и не имеет никаких законов, этим оно и прекрасно. Еле ощутимо я слышу эхо ушедших дней, приближаясь к месту дома. Лишь отдалено оно напоминает мне о себе, слабой вибрацией.

Я вдыхаю затхлый запах дома. Более он мне не знаком, все некогда близкое теперь лишь мерцает слабым фантомом. Но хоть вся та же старая мебель стоит на месте. Усевшись на это скрипучее кресло, давние картинки слепящими вспышками фотоаппарата замелькали перед глазами.

Я помню, как бегал еще маленьким человечком по этим узким комнаткам. Раньше они мне казались необъятными банкетными залами. В этой самой комнате, когда-то беззаботно я раскачивался на потрепанном кресле, запойно слушая рассказы отца. Это самые мягкие и пушистые как облако воспоминания.

Мать рано утром уходила на рынок, продавать обувь, чтобы все были обуты. Отец всегда оставался дома приглядывать за мной. Утро обычно было тихое и спокойное, пронизанное детской беззаботностью. Открыв глаза, я со спешкой завтракал, глотая кашу приготовленную матерью до ухода на работу. Закончив свою трапезу, я тут же бежал к отцу в комнату. Камнем плюхнувшись на кресло я подпирал руками подбородок и устремлял взгляд на отца, в ожидании очередного рассказа.

Отец был как большая энциклопедия, обладающей всей информацией на свете. Стоило только поинтересоваться чем либо, и он всегда отвечал. Как-то раз я решил его подловить и спросить: «отец, а что ты знаешь об африканских муравьях?». Отец задумался и замолчал на время. Потом вместо этого он мне рассказал о павлинах. «Ну, вот ты и попался», - ратовал ему тогда я. Но, после обеда он внезапно начал: «В Африке множество разнообразных и опасных зверей, конечно, традиционно все побаиваются львов, но не стоит забывать и о мелких созданиях, например как муравей семейства Дарилус. Считается, что их колония – это самый опасный и массовый хищник на территории Африки». Отец продолжал говорить, а я с упоением слушал.

Хоть с отцом мы ни разу не были вместе на рыбалке, он часто рассказывал, на что лучше клюет и как обращаться с удочкой. Иногда он рассказывал мне о великих футболистах, успешных актерах, а иногда пел даже песни.

Восхищенным голосом он говорил о далеких и непонятных землях, о снежном Заполярье и пустынной Сахаре. Иногда каким-то неожиданным рывком он начинал говорить о людях в деловых костюмах с важными лицами, о политических дебатах, спорах и войне. Тогда с ребяческим нетерпением я прерывал его и просил рассказать сказку. Он тут же соглашался.

Ребята со двора часто заходили ко мне в гости, мы располагались возле отца и мирно его слушали. Худой парнишка Андрей, с вечно каким-то испуганным лицом, однажды заявил мне, что его отец тоже много знает. Конечно, я ему не поверил. Тогда он пригасил меня домой, чтобы я в этом убедился.

Дома у Андрея воняло собаками, а мать была вечно пьяной. Но на удивления, его отец и вправду многое знал и рассказывал очень похожие истории. Некоторые я даже слышал уже по несколько раз. В интонациях и голосе были близкие сходства, отчего меня бросило тогда в холодный пот. От испуга я назвал Андрея жуликом и в страхе убежал. Больше к нему я не приходил. Я точно знал, что он как-то подстроил схожесть своего отца с моим. Через несколько дней в приступе злости, я помочился ему на дверь.

Ближе к вечеру ключ в замочной скважине поворачивался три раза. Это приходила мать с работы. Уставшая она шла к отцу, тихо перешептываясь с ним, пока они вместе не засыпали.

В тот ненавистный день, я сидел на привычном кресле, захваченный рассказами отца. Был выходной, мать кружилась в танце на кухне, вместе с тарелками, сковородкой и кипящей кастрюлей. Отец рассказывал о Петербурге. Его голос был неровный, он-то стремительно повышался, то как-то хрипло прерывался. Будто расстроенная гитара, звучали немелодичные слова, вырывалось дикое шипение.

В страхе за отца я выбежал на кухню, позвать мать на помощь. Она рысью вбежала в комнату, но отец уже замолк. Я расплакался, подумав, что он умер. Мать быстро подошла к отцу, пытаясь привести его в чувства. Ничего не помогло. Тогда она поторопилась к телефону и набрала номер.

Через пару часов раздался звонок в дверь. Пришла помощь. Нас начали успокаивать, что с отцом все будет в порядке. Мужчина долго осматривал его, доставая из своего сундучка разные приспособления. После протяжных вздохов и отчаянных попыток, он повернулся к нам и с сожалением на лице сказал: «Увы, телевизор сломан окончательно, ремонту не подлежит».