Мудачку везет

Подступал канун нового года. Начиналось праздничное шевеление. Артем стоял на остановке, дожидаясь автобуса. Через полчаса он должен был быть на работе. Несмотря на то, что у многих людей был выходной, Артем попросил смену именно в этот день. Оставаться дома он вовсе не хотел. Максимум на, что он мог рассчитывать — это напиться вусмерть. Это он мог сделать и в любой другой день. К тому же, под воздействием алкоголя его всегда пробивало на сентиментальность, он судорожно начинал набирать бывшую, но через мгновение приходил в себя, и сбрасывал трубку. Три месяца назад она снова от него ушла. Он вполне уже привык к этому непостоянству, неверной псины, но на этот раз решил, что это точно в последний раз. В новом году Артем собирался начать жизнь с чистого листа. К черту прошлое.

Друзей в этом городе у него не было. Сидеть просто со знакомыми ему было противно. Равносильно, что разговаривать с соседом, с которым встретился случайно возле лифта, и с ним приходиться вместе ехать. Да к тому же, он уже давно не чувствовал вкус праздника. Ему не хватало пьяных родственников, рассказов, повторенных уже тысячи раз, жирных салатов оливье и селедки под шубой. К остановке приблизился автобус. Артема чуть не обдало из лужи. Снова зимой шел дождь. В этом городе никогда не бывает снега.

Уже три года он жил за границей. Это была не его прихоть, а скорее случайное совпадение, которому он предался равнодушно. Артему пришлось эмигрировать из родной страны из-за военного конфликта. Со временем он выучил язык и поступил в местную школу. Польский Краков — изначально казался ему сказочным городом. Старые здания, высокие шпили, каменные фигуры святых, цветастые витражи костелов. Все это захватывало дух и воображение. До поры до времени. Потом все превратилось в унылую повседневность. Ко всему привыкаешь.

Артем опаздывал, он не знал насколько точно — это его не волновало. Что с ним могли сделать? Вынести выговор, вычесть деньги из зарплаты или уволить? Для него это были сущие пустяки. Его глаза слепили новогодние гирлянды, в ушах звенел гул пьяных туристов. Он растворился в толпе, медленно шагая среди людей, ощущая себя их тенью. Проходя мимо питейного заведения «Пьяная вишня», он снова вспомнил ее.

Они часто здесь напивались вишневой наливкой. От сладкого алкоголя Артема всегда тошнило и под вечер он заблевывал туалет. На самом деле он не переносил этот напиток, предпочитая крепкую водку, от которой горит все нутро. Но ей нравилось, и он покорно соглашался. Дальше по улице «Баштовая» находился маленький уютный дворик, где после пьянки они взрывали по плотному косяку. Этот дворик служил также местом примирения, когда они снова сходились вместе, то всегда проводили тут долгие часы. Она часто ему изменяла. Он ей тоже. Они друг друга стоили. От воспоминаний ему стало одновременно сладко и омерзительно. Он быстро зашагал на работу. Убегая от места воспоминаний и от себя самого.

Лицо рецепциониста презрительно взглянуло на Артема. Он опоздал на двадцать минут.

 - Курва, ну и где ты ходишь? Я опаздываю на праздник. 

Артем сделал виноватое лицо, притворно извинился и пожелал хороших праздников. От кресла воняло застоявшемся бельем и пОтом. Слишком долго и много задниц на нем сидело. Просиживая свое время в видимости работы. Он покосился на угол стола. «Опять Томаш оставил после себя немытую тарелку на рецепции».

Приближалась ночь. Артем знал, что она будет неспокойной — это его угнетало. Люди будут гудеть в новогоднем преддверии, шумя и слоняясь туда-сюда. У него была лишь одна надежда, что они не будут приходить на рецепцию, которая находилась в здании напротив, в трех шагах от самого хостела. Вообще ему нравилась эта работа, особенно в нетуристический сезон. У него было полно времени, чтобы проводить его с самим с собой. Обычно он читал, жадно впитывая слова, и мечтая когда-то стать великим писателем. Каждый божий день он клялся, что вот-вот и начнет писать. Но всегда ссылался на усталость, и говорил себе, что завтра непременно сядет писать. Потом он тупо таращился остаток смены в монитор.

Конечно, в туристический сезон людей было валом. Тогда ему иногда удавалось словить какое-то странное чувство мимолетных знакомств. Заграничные гости часто были дружелюбны, они улыбались во весь рот. Особенно американцы или шумные испанцы. Люди из бывшего союза, чаще всего были закрыты и мрачны. Они ему больше симпатизировали, чем улыбчивые европейцы.

Путешествия были для них чистым полем, где им встречались только светлые и добрые люди. Потому для них открывалась лишь одна изнанка города или страны. Иную они предпочитали не замечать, чтобы не портить впечатления. В их временном мирке путешествий, не существовало ни страхов, ни бедности. Артем считал их «временными друзьями». Прелесть состояла в том, что им он мог рассказать, все что угодно, и даже правду о себе, которую предпочел бы умолчать. Иногда он так делал, чтобы свалить с себя груз. Бесплатная психотерапия. Он их видел первый и последний раз, потом они уедут к себе в Милан или в Питтсбург.

В частности вывалить, все что на душе удавалось с земляками, рабочими мужиками. Они приезжали толпами в Польшу заработать деньжат. Дома их ждали семьи. Они останавливались в дешевых хостелах, по типу, где работал Артем. Неизменным оставалось, что всегда они раздавливали бутылочку пива или чего покрепче. Артем с охотой присоединялся к ним. 

Особенно ему нравились ночные смены. Темнота растекалась черным полотном за окном пели ночные насекомые. Люди хором сопели и храпели, казалось, что их слышно даже через здание. Обычно многие брезговали ночными сменами, но Артему они подходили по нескольким причинам. Большую часть жизни он любил проводить в томительном одиночестве. Он страдал от бессонницы, впрочем, слово «страдал» тут излишне. К ней он относился как данности. Но все же иногда, когда его тело пробивала усталость, он всегда мог кимарнуть пару часиков на старом диване в подсобке. В такие моменты, на рецепцию всегда заваливался какой-нибудь украинец, приехавший в Польшу на заработки. Артема он принимал за своего, и на остаток всей ночи присаживался ему на уши. Артем покорно выслушивал эти одинаковые истории, не в силах послать того к черту, он совершенно не умел отказывать людям. К тому же он считал это своим долгом, некой кармой, ведь он сам частенько так поступал.

Часы пробили ровно 00:00. Артем жевал холодный бутерброд запивая пивом. На рецепцию вбежала пожилая пара поляков. Они жаловались на шум. Артем объяснил, что не в силах, что-либо сделать. Ночь нового года была судной ночью в сфере веселья. Его было не остановить. Оно разрасталось все сильней, с каждым выпитым бокалом шампанского. Правила этой ночью не работали.

- Прошу прощения, но я ничего не могу сделать. Новый год как-никак. Это всего лишь одна ночь. -  Ответил им Артем и тихо отрыгнул пивом. 

Прознав его восточный акцент, полячки еле слышно выдали:

- Pojebany ukrainec. (ебанный украинец) — на этих словах, они хлопнули дверью рецепции.

В его сердце не было зла. Он знал, что поляки далеко не националисты. У некоторых из них есть предупреждения по поводу восточных гостей, которые эмигрируют в их страну. В свою очередь поляки выезжают на запад. Все идет в порядки вещей, круговорот людей в природе. Просто в каждой семье есть урод, и иногда с ним сталкиваешься.

Артему не удалось остаться самому. За недовольными поляками, вбежал перепуганный испанец. На ломаном английском он лепетал, что кому-то стало дурно. На, что Артем логично ответил, чтобы просто вызвали скорую, но испанец не унимался. Стало очевидно, что ему так и не дадут добить уже не очень свежее пиво «Tatra». (Дешевое польское пиво. Стоит около 40 центов. Пользуется особой популярностью у местных малоимущих пьющих).

В душевой кабинке открытой настежь лежалой голое, старое, похожее на сухофрукт тело. Артем задумался о скоротечности жизни. Испанец за его спиной вопил что-то на своем языке. «Вот блядь», - подумал Артем, ступая по мокрой плитке, пытаясь закрыть душевой кран, чтобы его полностью не залило водой. Гул испанца усиливался. «Заткнись», — пробормотал про себя Артем. Вслух обронив лишь: 

- Please be quiet!

Зашел случайный турок. Пошатываясь видимо от праздничного алкоголя, он увидел такую вот картину: голый старый мужик валяется плашмя на плитке, из него вытекает вода, и приобретает желтоватый цвет, над ним стоит Артем, пытаясь перевернуть пострадавшего, чтобы разглядеть, что с ним не так, а сзади них верещит как баба какой-то испанец. Турок робко вышел из душевой, искоса поглядывая на стоявших. Когда Артему удалось перевернуть старичка, и он увидел его бородатое лицо, оказалось, что – это мужик средних лет, довольно плохо сохранившийся. Рядом лежал шприц с чем-то мутным. Дешевые хостелы всегда набиты разношерстной публикой: рабочие, гуляки, алкоголики,  экономные туристы, наркоманы, бездомные, парочки, которым негде потрахаться. Артема данная картина не удивляла. 

Он попросил испанца помочь отнести бедолагу, но как тот увидел  шприц – сразу же удалился. «Оставлять его так нельзя. Будут проблемы. Ментов вызывать — не вариант, долго и муторно», — подумал Артем. Мужичок был живой, об этом свидетельствовало его тяжелое дыхание. Артем вспомнил пострадавшего, несколько дней назад он его заселил. Немец с виду был интеллигентным, хоть и помятым. Артем и не догадался, что тот торчит, максимум сошел бы за алкоголика. Омерзения Артем не чувствовал, осуждать не хотел. Если бы он знал о джанке ранее, все равно бы заселил мужика. Каждый волен выбирать, главное, чтобы выбор не мешал другим. Немец вряд ли мог навредить как-то окружающим, он занимался вредительством исключительно по отношению к себе. Его порода была ясна. Артем потащил его на себе в кровать, в общей комнате на шесть человек. За собой они оставляли мокрые следы. Когда Артем втащил его голое тело в комнату – всем было плевать. Праздник был в разгаре, в воздухе пахло липким вином. 

Вернувшись на рецепцию, Артем заметил двух полицейских. Один из них походил на рослого бычка, другой же был наоборот комично мал. «Прознали», - тяжело выдохнул Артем, предвещая долгое мероприятие. Малыш вопросительно на него взглянул, оценивая работает ли тут Артем. Видимо тот факт, что его не было долго на месте, Малыша немало интересовал.

- Вы тут работаете?

Артем ответил положительно.

- Гжегож Пятница тут снимает комнату?

Артем устало посмотрел в монитор. Через несколько минут он нашел его фамилию в списке гостей. Он ответил положительно. Малыш объяснил ему, что они взяли Гжегожа, когда тот продавал травку туристам на Суконных рядах.(Центральная площадь в старом городе). Тот оказался проворным, и сумел сбежать. Но у Малыша и Бугая остался его кошелек (в котором они нашли визитку из хостела) и немного стаффа. 

 - Сука, почти в наших руках! Нам нужно осмотреть его вещи, где он живет?

Артем дал ключи от комнаты. Менты ушли. Он остался сам. Из хостела были слышны громкие звуки. Люди продолжали веселиться. Артем взял бутылку теплого пива. Дверь рецепции снова открылась. Он поставил бутылку на место. Зашел бездомный. Они часто пытались заночевать в хостелах. Им нередко отказывали. Артем был исключением. Не из-за святости. Ему было неловко отказывать под предлогом социального разделения того, кто может ночевать в хостеле, а кто нет. Ему это казалось страшной глупостью. Но на этот раз места не было. Артем посоветовал другой хостел неподалеку. Мужик огорчился и попросил молока. Грех отказывать в такую ночь от кружки молока. Артем прошел на общую кухню недалеко от рецепции. Открыл холодильник. Взял бутылку. На ней было написано: «Sebastian». ( В хостелах и гостиницах, если кто-то пользуется общим холодильником принято подписывать свою еду именем).

Артем налил молоко и дал его бездомному. Его ногти были желтые, потрескавшиеся. Либо грибок, либо от долгого курения. Наверное, все вместе. Глаза серые, потухшие. Длинное, грязное пальто, запах мочи. Он выпил жадно молоко, забрал пакеты, в которых видимо были все его пожитки, и на прощание бросил: «Спасибо и хороших вам праздников». «Скорее всего в другом хостеле тоже не будет места, надо было проверить», — спохватился Артем, но догонять его он уже не стал.

Малыш и Бугай вернулись обратно. Тот, что побольше держал в руках портфель. Как бы хвастаясь, он приоткрыл его, показывая улов. Малыш объяснил, что у бедняги Гжегожа нашли весь стафф, который тот хранил в комнате, в обычном портфеле. Артему подсунули бумагу на подпись об изъяне. Он сначала прочитал бумагу. На ней было написано, что изъят такой-то товар, в каком именно количестве написано не было. Видимо, этим должны заниматься другие ребята. Артем подписал. «Ну, а теперь ждем», сказал малыш.

Спустя минут пять со стороны улицы послышались наезжающие друг на друга вопли. Затем они усилились. Вскоре их сменили тяжелое дыхание и удары об плоть. Малыш выбежал на улицу. Происходила драка. Подогретые алкоголем дерущееся вовсе не замечали Малыша, войдя в адреналиновый кураж.  Он пытался разнять их, но как маленькая собачка крутился вокруг. Дерущимся было все равно, они не видели ничего, кроме моментной ярости. Тогда на помощь выбежал Бугай, оставив портфель с вещдоками на рецепции, прям перед носом Артема. Соблазн вскипел в его крови. На расстоянии вытянутой руки, в открытом кармане портфеля лежали «пчелки». (Закладка перетянутая желто-черной изолентой, напоминающая толстую пчелу). Целая гора расфасованной шмали. Времени оставалось мало. Бойцы заметили Бугая (его не заметить было невозможно), и начали в страхе успокаиваться. Недолго раздумывая Артем зачерпнул хорошую жменю «пчелок» и быстро засунул их себе в глубокий карман балахона. Риск был минимальным. По крайней мере Артем на это надеялся. Камеры на рецепции не было. Хозяин – скупердяй, решил сэкономить на этом, каждый день пересчитывая и забирая всю выдержку. Сердце Артема сильно билось, он чувствовал нервный трепет в грудной клетке.

Бугай и Малыш вернулись. Пьяных отпустили, ссылаясь на новый год. Выписали предупреждение. К тому же дела были поважней. Через двадцать минут приехал другой патруль. Шмаль взвесили, и Артем подписал еще бумаги о количестве стаффа. Менты уехали. Артем наконец, остался сам. 

На часах ровно 06:20. Смена опаздывала. Видимо карма. Девушка, принимающая смену была изрядно пьяна. «Кутила целую ночь. Впрочем, правильно. Хотя бедняге сидеть еще до 18:00. Я бы застрелился степлером», -  подумал Артем.

Выйдя на улицу он вдохнул полной грудью. Сонное, уходящие веселье, на улицах превратилось в головную боль. Слонялись тени, кисло пахло от луж. Сначала он не поверил глазам. Но когда она подошла к нему, обдавая запахом забродившего шампанского, он утвердился, что ему не мерещиться. 

- С ночной? — спросила она, икая.

- Ага.

Вид у нее был помятый, полный кутежа. Помада размазана, волосы взъерошены, стоит шатается. “Еблась наверное”,  — Подумал Артем. 

- Есть че? - Спросила она. 

Артем нащупал в кармане балахона жирную пчелку.

- Ага, — ответил он.

Они сели в знакомом дворике на Баштовой улице. Артем достал стафф, пах он крепким, польским дубасом, скорее всего индика. Ее глаза раскрылись в удивлении.

- Откуда столько взял? 

- Премию получил, — отшутился Артем.

Он взглянул на нее. Все было на месте: длинные ноги в чулках, полные груди выпирающие из-под куртки, милая мордашка, выжженные волосы от постоянной покраски. Ему даже вновь захотелось вернуть ее, насладиться телом, моментным затишьем, а потом вновь нырнуть в реку скандалов и ревности. 

На улице моросило. Кот вылез через открытую форточку. В окне бабушка поливала цветы. Мужик выносил мусор после новогодней ночи, гремя бутылками. Трубил «хейнал». (Короткая мелодия издается трубачом каждый час с башни Мариацкого костела). Артем взорвал косяк, затянулся, потом затянулась и она. Дым подпрыгивал молочными следами растворялся в воздухе. Она положила голову ему на плечо. Артема торкнуло от стаффа. В нутре растеклось приятным посторонним теплом. Он еще раз взглянул на нее. “Нет уж, на этот раз точно к черту”, — подумал Артем. От дубаса всегда накрывает апатичной волной, и сейчас она очень кстати. Скоро он придет домой и заснет сладким сном. Днем его ждет томик новой книги, горячий чай и куча травы. На несколько дней он засядет в своей коморке в полном одиночестве. Эти мысли его особенно греют.