Ютуб здорового человека

На фоне Влада А4 с его 68 000 000 подписчиков, Коленька Солодников теряется как песчинка в пустыне. Вы, конечно, можете сказать, что Влад снимает контент для 10-летних и нельзя сравнивать тёплое и тупое. Я скажу вам, что у 10-летних тоже вообще-то есть вкус...наверно)

Ладно, дед закончил бухтеть, хотя конечно эта зелёная женщина травмирует любого. После такого психику не вернёшь.

Рассказать я хотела не про это. Последнее видео Солодникова, посвященное Пушкину (с любимым Жариновым и обожаемым Клейманом), навело меня на мысль, что этот пример удачной компоновки кадров – отличная альтернатива предыдущему лонгриду про ютюб.

Задача была несложной – три героя на фоне пушкинского пейзажа. Была выбрана ужасно красивая пропорция: много природы и мало людей.

Как мы видим на примере 1/11 – это небо, 5/11 – это лес и 5/11 – это герои. Ну, каково... А сам кадр по пропорциям красивый французский квадрат.

Зелёный занавес, на фоне которого черно-белый натюрморт. Никаких лишних цветов: герои одеты в ч/б, скатерть белая, посуда белая. Ничто не отвлекает от пейзажа, таким образом видео превращается в подкаст.

Кроме общего плана отдельно хотелось бы отметить и крупные. Когда твоя девушка говорит: «Только сфоткай меня нормально и ноги не обрезай», можно смело фоткать как хочешь и обрезать хоть до головы. Потом просто скажи, что вдохновлялся оператором Солодникова. А что? Ну, в худшем случае поспишь на диване.

Зато какой кадр. И, заметьте, эта компоновка отличается от других ютуб каналов, когда перемудрили с композицией кадра. Герой показан лапидарно, а остальная часть кадра отдана темнеющему пейзажу. Огромное пространство вокруг Клеймана неспроста, и правда пространство его знаний необъятно. Мечтаю выйти за него, но он уже женат (опять не успела).

И последний пример из этого видео:

В выпуске был еще один герой – Норштейн. Этот блок снимали в его мастерской. Норнштейновский кадр они уже решали не пропорциями, а скорее структурой, в основе которой был треугольник (пирамида) и на его вершине портрет Пушкина.

PS: этот постскриптум только для нёрдом и душнил. Почему в 2024 году 225-ый юбилей Пушкина прошёл незамеченным вообщем-то понятно. Нам не до праздников. Но всё же хотелось бы немного обозначить для чего вообще его вспоминают, спустя столько лет с момента его гибели. Небольшой отрывок из воспоминаний Погодина:

"...Программы сменялись программами, и в эту-то минуту, когда мы были, так сказать, впопыхах, рвались работать, думали беспрестанно о журнале, является в Москву А.Пушкин, возвращенный государем из его псковского заточения.

Представьте себе обаяние его имени, живость впечатления от его поэм, только что напечатанных, — «Руслана и Людмилы», «Кавказского пленника» и в особенности мелких стихотворений, каковы: «Празднество Вакха», «Деревня», «К домовому», «К морю», которые просто привели в восторг всю читающую публику, особенно нашу молодежь, архивную и университетскую. Пушкин представлялся нам каким-то гением, ниспосланным оживить русскую словесность. Семейство Пушкиных было знакомо и, кажется, в родстве с Веневитиновыми. Чрез них и чрез Вяземского познакомились и все мы с Александром Сергеевичем. Он обещал прочесть всему нашему кругу «Бориса Годунова», только что им конченного. Можно себе представить, с каким нетерпением мы ожидали назначенного дня. Наконец настало это вожделенное число. Октября 12-го числа поутру, спозаранку, мы собрались все к Веневитинову (между Мясницкою и Покровкою, по дороге к Армянскому переулку), и с трепещущим сердцем ожидали Пушкина. Наконец в двенадцать часов он является.

Какое действие произвело на всех нас это чтение, передать невозможно. До сих пор еще — а этому прошло сорок лет — кровь приходит в движение при одном воспоминании. Мы собрались слушать Пушкина, воспитанные на стихах Ломоносова, Державина, Хераскова, Озерова, которых все мы знали наизусть. Учителем нашим был Мерзляков, строгий классик. Надо припомнить и образ чтения стихов, господствовавший в то время. Это был распев, завещанный французскою декламацией, которой мастером считался Кокошкин и последним, кажется, представителем был в наше время граф Блудов. Наконец надобно представить себе самую фигуру Пушкина. Ожидаемый нами величавый жрец высокого искусства — это был среднего роста, почти низенький человечек, с длинными, несколько курчавыми по концам волосами, без всяких притязаний, с живыми быстрыми глазами, вертлявый, с порывистыми ужимками, с приятным голосом, в черном сюртуке, в темном жилете, застегнутом наглухо, в небрежно завязанном галстуке. Вместо языка Кокошкинского мы услышали простую, ясную, внятную и вместе пиитическую, увлекательную речь. Первые явления мы выслушали тихо и спокойно или, лучше сказать, в каком-то недоумении. Но чем дальше, тем ощущения усиливались. Сцена летописателя с Григорием просто всех ошеломила. Что было со мною, я и рассказать не могу. Мне показалось, что родной мой и любезный Нестор поднялся из могилы и говорит устами Пимена: мне послышался живой голос древнего русского летописателя. А когда Пушкин дошел до рассказа Пимена о посещении Кириллова монастыря Иоанном Грозным, о молитве иноков: «Да ниспошлет господь покой его душе, страдающей и бурной», — мы все просто как будто обеспамятели. Кого бросало в жар, кого в озноб. Волосы поднимались дыбом. Не стало сил воздерживаться. Один вдруг вскочит с места, другой вскрикнет. У кого на глазах слезы, у кого улыбка на губах. То молчание, то взрыв восклицаний, например, при стихах Самозванца;

Тень Грозного меня усыновила,
Димитрием из гроба нарекла,
Вокруг меня народы возмутила
И в жертву мне Бориса обрекла.

Кончилось чтение. Мы смотрели друг на друга долго и потом бросились к Пушкину. Начались объятия, поднялся шум, раздался смех, полились слезы, поздравления. «Эван, эвое, дайте чаши!» Явилось шампанское, и Пушкин одушевился, видя такое свое действие на избранную молодежь. Ему было приятно наше внимание. Он начал нам, поддавая пару, читать песни о Стеньке Разине, как он выплывал ночью по Волге, на востроносой своей лодке, и предисловие к «Руслану и Людмиле», тогда еще публике неизвестное:

У лукоморья дуб зеленый,
Златая цепь на дубе том;
И днем, и ночью кот ученый
Там ходит по цепи кругом;
Идет направо — песнь заводит,
Налево — сказку говорит...

Начал рассказывать о плане для Дмитрия Самозванца, о палаче, который шутит с чернью, стоя у плахи, на Красной площади, в ожидании Шуйского, о Марине Мнишек с Самозванцем, сцену, которую создал он в голове, гуляя верхом на лошади, и потом позабыл вполовину, о чем глубоко сожалел. О, какое удивительное то было утро, оставившее следы на всю жизнь! Не помню, как мы разошлись, как докончили день, как улеглись спать. Да едва ли кто и спал из нас в эту ночь: так был потрясен весь наш организм.

Источник: http://pushkin-lit.ru/pushkin/vospominaniya/vospominaniya-63.htm