Акустические границы и приватность в постсоциалистических звуковых ландшафтах
Звуковые ландшафты постсоциалистического периода и рожденные ими смыслы представляют собой интересную и еще мало изученную сферу звуковых исследований. В последнее время всё чаще в новостных сводках мы наблюдаем громкие конфликты, связанные с шумом в постсоциалистических городах. Эта работа посвящена попытке автора переосмыслить индивидуальные и коллективные практики производства звуков и их сопротивлению, а также акустические общества и границы, которые начинают формироваться в постсоциалистическом периоде. Такие преобразования находятся внутри дискурса борьбы за приватность, что в городах на постсоветском пространстве является крайне актуальным. Преобразования, связанные с трансформацией категорий приватности, какими бы проблемными они ни были для постсоветских городов, могут быть определены через понятия “сенсуализация собственности” и предлагают новые способы их изучения с акустической точки зрения.
Как изменилось восприятие звука в постсоветских городах? Как трансформировалась социальная жизнь постсоветских горожан с изменением звукового ландшафта города? Как разделяется частное и публичное в городском пространстве через звуковые измерения в постсоветских реалиях? Как в постсоветских городах происходит сенсибилизация собственности? Как социально конструируется шум, и что именно стало восприниматься шумом в постсоветских городах?
- систематизировать и проанализировать теоретическую базу звуковых исследований;
- разграничить категории “звук” и “шум”;
- подробно рассмотреть конфликт на Патриарших прудах с акустической точки зрения.
Звуковой ландшафт
Большая доля звуковых исследований связана с изучением не музыкальной сферы. Социологи и антропологи в звуке видят, в первую очередь, не физические характеристики, а социальные. Ключевым понятием звуковых исследований является звуковой ландшафт (англ. soundscape), что означает звуковую среду, воспринимаемую людьми в каком-либо социальном контексте. Этот термин изначально был введен М. Саутвортом, а популяризирован Р. М. Шафером. В интерпретации Шафера - это какая-либо комбинация звуков, воспринимаемая человеком в процессе его жизнедеятельности [R.M. Schafer, 1993]. Он различает hi-fi и lo-fi типы звукового ландшафта, создаваемые окружающей средой. Система hi-fi имеет положительное соотношение сигнал / шум, то есть звуковая среда типа hi-fi из-за отсутствия фонового шума позволяет человеку отчетливо воспринимать отдельные дискретные звуки, производящиеся в окружающем мире. Сельские пейзажи предоставляют больше hi-fi частот, чем город, так как в сельской местности мы можем слышать как близкие, так и далекие естественные звуки, не рассеивая свое внимание на посторонние помехи. В городской lo-fi среде из-за большого количества и интенсивности звуков разного характера, которые трансформируются в фоновые малозначительные шумы, перспектива широкого диапазона звуков теряется. В таких средах все предельно близко и компактно. Чтобы в городе человек обратил внимание на звук, он должен быть положительно или негативно окрашен.
Шафер пишет, что звуковой ландшафт состоит из 3 частей: ключевые звуки - те, которые широкими мазками определяют атмосферу окружающей среды, в городе зачастую ими становиться движение индивидуального или общественного транспорта; звуковые сигналы - звуки, создающиеся в среде сознательно ради привлечения внимания; звуковая метка - ориентир, уникальный звук для той или иной местности [R. M. Schafer, 1993].
Акустические сообщества
Следующим важным понятием в звуковых исследованиях является “акустическое сообщество”. Термин, введенный А. Корбен, исследователем сельской жизни Франции XIX века, означает ареал слышимости какого-либо звукового события [A. Corbin, 1998] . Жители французской деревни, которые ежедневно слышат звук колоколов, исходящий из христианской часовни, принадлежат одному акустическому сообществу, так как разделяют один и тот же опыт слышания. В современных городах такими объединяющими звуковыми ориентирами (по Шаферу) может быть оживленная улица, стройка, общественное пространство, открытая сцена и другие.
Б. Труа переопределяет данный термин, дополняя Корбена в том, что для включения индивида в акустическое сообщества недостаточно находиться в зоне физической слышимости звукового события [B. Truax, 1984]. Тот или иной звуковой феномен должен менять социальную реальность индивида, звуковой феномен должен обладать смысловой нагрузкой. Если этот звук среди остального звукового обилия не определяется и не различается индивидом, если он не обращает на него внимания и воспринимает лишь частью звукового фона, тогда он не может относиться к данному акустическому сообществу. Труа определяет звуковое сообщество как сообщество, в котором звук является проводником отношений между слушающим и окружающей средой[B. Truax, 1984]. Особое внимание в своих работах он уделял коммуникативной функции звуковых ландшафтов и акустических сообществ.
Шум и тишина как социальные конструкты
Многослойность звукового ландшафта в городе порождает целое течение звуковых исследований, направленные на изучение шума. Несмотря на то, что шум является неотъемлемой частью звукового ландшафта, как социальный феномен он вышел далеко за рамки звука. Сейчас понятие "шум" является инструментальным. Когда кто-то хочет подчеркнуть, что то или иное явление недопустимо, не имеет права на существование, его называет шумом. Шумом стали называть все нелегитимное и нежелательное, будь то рыночный шум на финансовых рынках или визуальный шум в контексте огромных уличных билбордов. Шум, имея свои социальные интерпретации, может относиться к разным социальным группам, гендерам, классам и т.п.
Историк шума П. Бейли определил шум как “sound out of place” - звук не на своем месте [P. Bailey, 1996]. Шум может осознаваться людьми по-разному: “чрезмерно бессвязные, запутанные, нечленораздельные или вырожденные звуки” [P. Bailey, 1996]. В любом случае, по мнению Бейли шум - это настойчиво уничижительное слово для описания неблагоприятных звуковых феноменов.
Если вокруг шума сложился исследовательский консенсус, и он определяется как социально окрашенные негативные звуковые элементы, то термин “тишина” до сих пор переопределяется и интерпретируется по-разному. Франклин, описывая влияние технологических тенденций на звук и тишину в наше время, определяет тишину как «духовный опыт, когда люди соприкасаются с собой» [U. Franklin, 2000]. По ее мнению, тишина является необходимой составляющей благоприятной окружающей среды, которая открывает возможность незапланированного и непрограммируемого. Идеи Франклин тесно перекликаются с работой Ханны Арендт “Vita activa, или О деятельной жизни” [H. Arendt, 2000]. Согласно Арендт, «привативный характер приватного лежит в отсутствии других». Они обозначают тишину как необходимое общественное благо, обеспечивающее право каждого на счастливую жизнь в городе [Д. Харви, 2008].
Исследовательница шума в городе М. Дроумева ставит под сомнение нарратив о тишине как о неотъемлемом праве человека. Она считает, что в капиталистическом обществе потребления и приватизация тишина стала товаром. Тишина - это привилегия, за которую люди должны платить [M. Droumeva, 2004]. Годом ранее Х. Карлссон отметил: «в конечном итоге шум, проблемы на почве шума, всегда связаны с тем, кто контролирует определенную область, кто может взять на себя право исследовать или превышают географические пределы, и кто может позволить себе платить » [H. Karlsson, 2003]. Помимо этого, основываясь на недавних исследованиях истории звука [Vaillant, 2003; Payer, 2007], можно сказать, что несмотря на то, что в городе стало шумно по крайней мере с XIX века, тишина стала пониматься как товар не так давно.
Звуковая приватность
Звук, шум и тишина - это мерные категории социального неравенства. Исследователи звуковой среды сходятся на мнении, что самым громким звуковым ландшафтом обладают именно городские пространства, и разные социальные группы воспринимают одни и те же звуки неодинаково, откуда и происходят городские конфликты. Американский звукорежиссер и академик Б. Лабелль в своей книге "Acoustic Territories: Sound Culture and Everyday Life" пишет о спорах, вызванных шумовым загрязнением, и отображает "акустическую политику пространства" [B. Labbele, 2010]. Автор считает, что “акустические границы” не равны физическим, и они крайне важны для осознания собственного чувства звуковой приватности.
Мне кажется правильным рассматривать конфликты на почве шума и борьбу за акустическую приватность в рамках культурных процессов. В постсоветском контексте, на восприятие звуков влияет «сенсибилизация» собственности - как часть сенсибилизации городской жизни в целом [J-P. Thibaud, 2003]. Термин “сенсибилизация” означает придание повседневной жизни все более ярко выраженный эмоциональный, аффективный контекст. А изменения отношений собственности - драматически важный процесс в постсоветском контексте, который затрагивает визуальные, территориальные и акустические границы.
Постсоветские города особенно шумные, а их жители испытывают зачастую острый дефицит звуковой приватности. Во время массового строительства жилья в СССР нужно было обеспечить быстрое и как можно более дешевое воздвижение панельных домов. Материалы, использованные для строительства перегородок между квартиры, не могли должным образом обеспечить звукоизоляцию, через них проникает легко проникает шум. Жители “хрущевок” до сих пор слышат то, чего бы не хотели слышать: ссоры соседей, разговоры подростков на лестничной клетке, сверлящие дрели во время ремонтов и многое другое. Звуконепроницаемые материалы стоят дороже, и в советское время их могли себе позволить единицы. Также интересна планировка советских дворов в виде колодца. В таких дворах звук резонирует об стены домов и остается внутри пространства, тем самым мешая жителям.
В постсоветском контексте оказывается, что именно малоимущие горожане вынуждены жить в неблагоприятной, шумной звуковой среде. Часто источниками шума выступают широкие автострады и автомагистрали, многополосные дорожные хорды, железные дороги, стройки в новых периферийных районах и другое. Помимо внешних звуковых раздражителей на звуковую приватность также влияет тип жилья. Коммунальные квартиры и общежития отличаются крайне низкой звуконепроницаемостью. Исследование близкого соседства в коммунальных квартирах, проведенное Екатериной Герасимовой, показывает, что неблагоприятные звуки могут нарушать границы приватного, плохая звукоизоляция может частично выносить “личную жизнь” в пространство публичного [Е. Герасимова, 2000]. Тогда визуальные границы территории, которые определяются, в первую очередь, видимыми стенами, не могут обеспечить должный уровень приватности, создавая тем самым лишь “иллюзию приватного”. Из-за высокой проницаемости акустических границ приватное «оказывается открытым и контролируемым внешне». Жители общежитий же позиционируют свой тип жилья через нарратив “тихо не бывает никогда” [А. Возьянов, 2010] . На примере общежитий удобно изучать неравномерную аудиальную уязвимость, которой подвержены эти горожане.
Чтобы обеспечить себе звуковую приватность, люди применяют разнообразные тактики. Жильцы, объединенные в одно акустическое сообщество, с одной стороны пытаются регулировать шумовую загрязненность, влияя на источник шума, с другой стороны, обороняясь, исключают источник шума из своего “поля слышания”. Так, студенты общежития ростовской консерватории отмечают, что за время обучения некоторые студенты научились репетировать в одном помещении [А. Возьянов, 2010]. Другие же используют более активные тактики сопротивления как стук по батарее и нецензурную брань.
Конфликт на Патриарших прудах
Район Патриарших прудов всегда был популярным местом среди москвичей. В дореволюционное время Патриаршие пруды славились элитными сортами рыбы, которые подавались к царскому столу. Представители знати, интеллигенции и аристократии имели в этом районе роскошную собственность, купцам же принадлежали красивые просторные квартиры. В советские годы на Патриарших прудах жили бедные семьи в коммунальных квартирах. После распада СССР район постепенно стал домом для московской элиты. А совсем недавно Патриаршие пруды превратились в «Патрики», модное тусовочное место хипстеров. Из-за того, что район стал чрезмерно популярным у посторонних людей, местные жители в последние годы стали активно жаловаться и протестовать против разрушения особого духа и атмосферы места.
Патриаршие пруды не являются отдельной административно-территориальной единицей. Район входит в состав Пресненского муниципального округа. В начале 2000-х годов риелторы обозначали следующие границы локации: Малая Бронная улица, Ермолаевские, Большой и Малый Патриаршие переулки [С. Велесевич, 2019]. Однако в последнее время вернакулярные границы района сдвинулись до Садового кольца, Малой Никитской улицы, Тверской улицы и одноименного бульвара. Именно такие границы устанавливает проект и газета Patriki.Daily, сообщество, объединяющее более шести тысяч человек, которые считают Патриаршие пруды своим домом.
Первый виток конфликта на Патриарших прудах берет начало в 2016 году, когда несколько улиц района были включены в масштабную программную по комплексному благоустройству "Моя улица". Интересно заметить, что газета Patricki.Daily начала свою работу именно с 2016 года. Не исключено, что именно конфликт на почве шума стал катализатором создания данного сообщества, которое в рамках данной работы можно охарактеризовать акустическим в числе прочих. 27 июля 2016 года состоялась встреча местных жителей за круглым столом, которая была организована изданием "Афиша Daily". На встречу пришли семь знаменитых соседей, в том числе Александр Гафин, бывший вице-президент корпорации "Альфа-банка" и Евгений Айс, ректор архитектурной школы МАРШ. В ходе дискуссии были затронуты разные аспекты проблемы, от шумных вечеринок по ночам и отсутствия парковочных мест около дома до классовой сегрегации и социальной справедливости общества. Евгений Айс, коренной житель и один из старейших старожил Патриарших, поделился: "те Патриаршие, на которых я вырос, были районом коммуналок — очень бедных людей, и, кроме нашего генеральского дома, все мои одноклассники были очень низкого достатка. Район был полу трущобный".
Действительно, нельзя не обратить внимание на социальную динамику жителей Патриарших прудов. В начале XX века после большевистской революции наша страна могла наблюдать повсеместный процесс де-джентрификации. Если термин "джентрификация" означает изменение характера района за счет притока более состоятельных жителей и предприятий, что увеличивает экономическую ценность района, то "де-джентрификация" - обратный процесс. Рутт Гласс, британско-немецкий социолог второй половины XX века, благодаря которой сам термин "джентрификация" был введен в современный городской дискурс, подчеркивает "Как только где-то начинается процесс „джентрификации", образ района полностью меняется" [R. Glass, 1964]. Наравне с такими положительными последствиями как снижение уровня преступности, увеличение местного бюджета и реабилитация жилого фонда, многие современные, преимущественно британские урбанисты выделяют отдельно проблему общественных недовольств и конфликтов [L. Loretta, S. Tom, W. Elvin, 2010]. Джентрификация предполагает вытеснение малоимущих богатыми, де-джентрификация же - это процесс, когда жилой район, ранее доступный только состоятельным людям, становится доступным для бедных.
Столетие назад в Москве произошла однородная де-джентрификация, поскольку аристократия была изгнана из своих роскошных квартир в центре Москвы. Особняки в стиле модерн были превращены в посольства, а купеческие дома - в коммунальные квартиры, где несколько семей делили одну общую кухню. Патриаршие пруды приобрели относительный лоск престижа только ближе к 1970-м годам, когда для коммунистической партийной элиты были построены несколько кирпичных блоков. Самый известный пример - дом Брежнева на Гранатном переулке, 10. В 90-ые годы состоятельные люди стали покупать коммунальные квартиры в центре Москвы, создавая собственные социально-сплоченные соседские отношения. Патриаршие пруды сейчас претерпевают классическую джентрификацию, в процессе чего было сформировано однородное сообщество людей upper-middle класса. Именно факт принадлежности к высшему классу подчеркивают несколько участников дискуссия, называя приезжих гостей района "саранчой из Бирюлево".
Архитектурное бюро Wowhaus в сотрудничестве с консалтинговым агентством НЛТР.практика, Комплексом городского хозяйства Москвы и Департаментом капитального ремонта Москвы провели социологическое исследование территории проектирования "От Патриарших до Брюсова". Несмотря на то, что целью их исследования было составить общий образ района, проанализировав сценарии использования территории местными и неместными жители, качественные данные оказались полезными и для моего исследования по выявлению причин городских конфликтов в районе Патриарших.
В моем распоряжении были анонимизированные скрипты 15 глубинных интервью с местными жители. Почти все 15 человек упоминают в диалоге улицу Малая Бронная как самое шумное место района. В качестве примера приведу несколько цитат:
"Малая Бронная. Это, конечно, там трэш. У нас всё, конечно потише."
2. Местный житель, специалист по системам мусороудаления:
"Ну, я скажу так, что проблемы особой нет на маленьких улицах, кроме Малой Бронной, где просто слишком быстро переполняется".
3. Совладелец ресторана Ferma Burger в Большом Козихинском переулке, житель Патриарших (Козихинского переулка):
"Я боюсь, что Патриаршие ждет судьба Старого Арбата, мы избегаем территории возле пруда, избегаем Малую Бронную"
4. Театральный критик, журналист, писатель, живём на Спиридоновке в районе десяти лет:
"Я, естественно, поддерживаю несчастных людей, у которых окна выходят на Малую Бронную и на Патриаршие, потому что, конечно, от шума им там очень тяжело."
5. Живет с 1978 года на Патриарших, 80 лет:
"А посмотрели бы, что творится на этой Малой Бронной… Со всего города, в таких нарядах – это какие-то проститутки, я не знаю. <...> Сейчас они решают тяжёлую проблему: проблему тишины."
6. Неизвестный, без личных данных:
"Хватит с нас Малой Бронной. Малая Бронная должна быть возвращена в то состояние, в котором она была три года назад. <...> Что касается дизайна: по поводу ширины тротуаров и проезжей части я уже сказал- это абсолютно неприемлемо, кстати, именно ради вот этих прожигателей жизни и устроили широкий тротуар на Бронной, именно ради них."
Из-за ограниченного периода проведения исследования мне удалось лично встретиться и побеседовать только с двумя жителями Патриарших Прудов. Мне было важно взять интервью у двух разных типов местных жителей.
Первый мой собеседник - девушка, относится к возрастной категории молодежи (18-30 лет), снимает квартиру на Патриарших вместе с мужем. На вопрос "Какие проблемы в районе Вы выделяете?" она дала следующий ответ: "Честно говоря, особых проблем не отмечаю. Разве что чрезмерная загруженность основных «ресторанных» улиц типа Малой и Большой Бронных (очень много людей и дорогих машин, сложно передвигаться обычным пешеходам) и узкие тротуары на Спиридоньевском и Большом Палашевском переулках. Также очень мало продуктовых магазинов среднего ценового сегмента и просто любых продуктовых супермаркетов (зато в округе есть 3 Вкусвилла).".
Второй собеседник - мужчина, 41 год, живет на Патриарших 17 лет, Малая Бронная улица, 31/13. Он отмечает: "Собянинская программа с расширением тротуаров, нравится это или нет, подстегнула развитие общепита, образ заведений поменялся кардинально. <...> Изменения начал замечать в последние 5 лет." Также он считает своей удачей то, что его окна выходят в сторону храма Христа Спасителя, поэтому не слышно "всей гульбы с пятницы", и называет гостей района "саранчой", которая в летнее время "оккупирует" "Патрики". Ядро района мой собеседник ограничивает Малой Бронной, Большой Бронной улицами и "пятачком". Под "пятачком" он подразумевает "высококонцентрированное место тусовочный жизни", находящееся на пересечение Малой Бронной улицы и Малого Козихинского переулка.
Не ограничившись субъективной оценкой местных жителей, я приведу картографические данные звукового ландшафта района. Данные взяты с сайта консалтингового агентства Urbica. Как мы видим, действительно, самые шумные зоны района сосредоточены в территориальном центре, на Малой Бронной улице, Большом Патриаршем и Малом Козихинском переулках. Следовательно, факт прямой зависимости концентрации ресторанов и шума можно считать доказанным. Уровень шума на этих территориях равнозначен показателям Тверской улицы и Садового кольца.
Проанализировав данные Яндекс.недвижимости по району Патриаршие пруды, я составила таблицу. Я разделила квартиры, выставленные на продажу, на две группы: граничащие с Садовым кольцом и Тверской улицей, шумовыми доминантами района, и находящиеся в центре района. Аналитика показала, что цена за квадратный метр жилья центральных квартир в 2,5 раза выше. Более того, из 74 центральных квартир 37 имеют ценник свыше 1 миллиона рублей. Вывод простой: отсутствие шума и благоприятная звуковая среда является той привилегией, за которую нужно платить.
Чтобы доказать тот факт, что арендодатели считают тишину преимуществом собственной квартиры, я обратилась к известной группе в Facebook "Flats for friends", специализирующаяся на сдаче жилья без посредников. Было проанализировано 15 свежих записей, опубликованных с 12 до 14 часов 21 октября. Как мы видим, арендодатели охотно указывают тишину района/двора/соседей в качестве значимого плюса. Шум же они относят к явным минусам, что видно по следующим выдержкам: "из минусов - за окнами ттк, при открытых окнах, конечно, есть шум"; "квартира не подойдет любителям сплошной тишины, т.к. дом от компании Пик, стены тонкие и в будни в соседних квартирах иногда что-то ремонтируют и шумят"; "ищу единомышленницу, которая считает дом местом отдыха и накопления сил, не любит постоянный шум".
Подведение итогов по Патриаршим прудам
Основная причина городского конфликта на Патриарших прудах - шумовое загрязнение района, вызванное резким ростом количества заведений винно-кулинарной направленности после 2016 года, что в свою очередь сильно повысило спрос неместных жителей на использование территории в качестве тусовочного места. Однако, если углубиться в тему звукового ландшафта, можно обнаружить интересную корреляцию. Местные жители не возмущаются так яро по поводу постоянного шума, исходящего от магистральных дорог, Садового кольца и Тверской улицы, а шум от молодежной публики по вечерам воспринимают резко негативно. Так как местные жители района являются публикой зрелой и состоятельной, что можно проверить по стоимости близлежащей инфраструктуры, они хотят обеспечить себе комфортное чувство звуковой приватности. А шум, исходя из теоретической и практической базы, представленной выше - удел малоимущих. Я считаю, что данный конфликт нужно воспринимать в плоскости классовой сегрегации. Ведь звук и шум, как уже выяснили, являются измерителями социального неравенства. Из-за того, что в советский период была предпринята попытка нивелировать классовую систему, то сейчас в постсоветское время классовое общество только начинает формироваться. В России классы формируются на основе доходного показателя и отражают классическое имущественное расслоение в концепции неолиберального капитализма. Это доказывает процесс классической джентрификации территории в 90-х годах, о которой я писала выше. Более того, мы имеем удачу наблюдать пока уникальный для России процесс - акустическую джентрификацию.
Почти идентичную ситуацию описывает польская исследовательница Йоанна Кусек [J. Kusiak, 2014].Она пишет об одной заброшенной Варшавской улице, которую облюбовала шумная молодежь. Параллельно с этим процессом район стал популярным среди застройщиков элитной недвижимости. Шум, исходящий от баров и ресторанов, стал мешать местным жителям, представителям высшего класса общества. Йоанна подчеркивает, поскольку после 1989 года количество баров и кафе в Варшаве быстро росло, то, что для западных посетителей все еще оставалось довольно тихим городом, для многих местных жителей стало особенно шумным. Не случайно, что звуковая война обострилась в Варшаве, когда первому постсоциалистическому поколению исполнилось 20 лет.
Нельзя не отметить тот факт, что с лета 2021 года была ограничен въезд на территорию Патриарших прудов без временной или постоянной регистрации. По пятницам, субботам и воскресеньям с 18.00 на Малой Бронной и Спиридоновке дежурят патрульные машины ДПС. По мнению президента Невской коллегии адвокатов Андрея Алешкина, это беспрецедентное решение ГАИ ГИБДД, которое не подкреплено нормативно-правовой базой, а ограничить движение транспорта можно исключительно по решению сюда, так как в Конституции гарантирована свобода перемещения. Однако в рамках звуковых исследований это решение интересно по другим причинам. Сейчас власти Москвы фактически манифестировали аудиальное городское неравенство, признав, что решение проблем шума одного акустического общества приоритетнее других более периферийных и менее состоятельных сообществ, которые страдают от “малоимущих” проблем по типу шумной автомагистрали или стройки нового жилого комплекса. Это еще одно доказательство формирования классовой сегрегации в постсоветских городах с акустической точки зрения.