«Анна Каренина» — это не про нас. Как контекст меняет смысл книги

На школьных уроках литературы учительница постоянно говорила о контексте. Но в те незапамятные времена голос ее звучал глухо и скорее помогал заснуть, чем увлечься темой (простите, Людмила Васильевна).

Пугачевское восстание, отмена крепостного права, лицейские годы Пушкина, возникновение романтизма, противостояние символистов и футуристов… У многих из нас сложилось стойкое убеждение, что это жуть как скучно. А на самом деле — безумно интересно.

Изучая контекст, мы можем понять:

• почему герои книги ведут себя так, а не иначе;
• в каких условиях проходит их жизнь;
• изменился ли мир за это время;
• приняли ли современники книгу;
• каким образом автор обращается с темой: пишет ли что-то до и после;
• увидеть неожиданные параллели — с историческими событиями, личностями и даже биографией самого писателя.

Контекст — невероятно важная и очень увлекательная вещь.

Вот вам пример: самая-самая классика — роман «Анна Каренина», который сегодня признан великим, его постоянно экранизируют, цитируют, перечитывают в разном возрасте и уж точно не сомневаются в гениальности.

Но когда роман только вышел — а выходил он в литературном журнале, по частям, — то многие критики его разгромили. Чайковский назвал роман «пошлой дребеденью», Салтыков — «коровьим романом», а Некрасов сочинил обидную эпиграмму:

Толстой, ты доказал с терпеньем и талантом,
Что женщине не следует гулять
Ни с камер-юнкером, ни с флигель-адъютантом,
Когда она жена и мать.

Только когда публикация книги близилась к завершению, появились хвалебные статьи. Кто бы мог подумать?

«Анализ, а не оценка»

С контекстом нужно быть осторожнее: важно не заскучать, не оценивать и не уйти в «школьное» толкование. Вот что советует литературный критик Галина Юзефович.

— Школьная традиция преподавания литературы до сих пор предлагает видеть в классиках вечных современников, а собственно художественный текст учит воспринимать изолированно, в отрыве от того исторического, социального, политического, экономического и культурного контекста, в котором он возник изначально. Как результат, мы упускаем значительную часть смыслов, вложенных в произведение самим автором, подменяя их собственным — зачастую довольно произвольным — толкованием, прочтением и, самое главное, оценкой. Мне кажется, от подобного видения литературы необходимо уходить, и в этом помогут два простых правила, которые я применяю сама и рекомендую своим студентам.

Первое формулируется так: анализ, а не оценка. Всегда гораздо важнее и полезнее не судить книгу, не выносить ей вердикт, но пытаться понять, почему она такая, какие задачи автор перед собой ставил, какие механизмы использовал для их решения.

И второе правило — стараться по возможности восстанавливать сопутствующий произведению контекст, то есть читать не только собственно книгу, но и что-то «вокруг» нее — о времени, когда она создавалась, о взглядах автора, о полемике, в которую он, возможно, был вовлечен, о других книгах, на него повлиявших, и так далее.

Благодаря этим нехитрым приемам читатель научится видеть текст куда более объемно и многогранно, прочитывая в нем в том числе и то, что скрыто между строк. Ну а в конечном счете это поможет избавиться от дидактичной, со школы навязанной привычки сразу давать максимально однозначный ответ на вопрос «что же хотел сказать автор», теряя после этого к книге всякий интерес и не вынося из нее ничего полезного.

Каким бывает контекст

Контекст бывает разным, классификаций довольно много; мы рассмотрим:

• литературный,
• исторический,
• биографический.

Расскажем подробнее о каждом.

Литературный контекст — это включенность книги в общий список произведений автора, а также в систему литературных направлений и течений. Ну например, вот большой список книг Толстого и где-то среди них стоит наша «Анна Каренина». Было бы неплохо узнать, что автор писал до нее и после, ориентировался ли на кого-то или сам придумал тему. Посмотреть, отличается ли этот роман от других его произведений по стилю, идеям, тональности.

Очень любопытно сравнивать произведения схожих жанров одного и того же автора. Чтобы выявить закономерности, присущие творчеству писателя в целом, его тяготение к определенной проблематике и своеобразие стиля.Вспомним скандальную «Лолиту» и обвинения Набокова в пристрастии к нимфеткам. После того как «Лолита» стала популярной (а это случилось далеко не сразу), все стали рассматривать творчество писателя подробно и обнаружили образы юных девочек сразу в нескольких произведениях: например, в рассказе «Сказка» (1926), «Камера обскура» (1933), «Приглашение на казнь» (1935), «Изобретение Вальса» (1938) и «Под знаком незаконнорожденных» (1947).

Мартин Эмис, английский прозаик и критик, даже посчитал этих героинь и обнаружил, что из девятнадцати романов Набокова минимум шесть частично или полностью посвящены теме сексуальности девочек-подростков:

«Скажу прямо: обилие нимфеток, на которое невозможно не обратить внимание… связано не с моралью, а с эстетикой. Но все равно их слишком много».

Историки и критики уже доказали, что Набоков скорее испытывал интерес к самой теме насилия, невинности и губительной страсти. Но сам Набоков часто говорил: «…Не напиши я „Лолиту“, читатели не начали бы находить нимфеток ни в других моих сочинениях, ни в собственном доме».

Следующий контекст — исторический. Это время, когда была создана книга: эпоха и социокультурная обстановка.

Порассуждаем об исторических условиях, в которых создаются произведения. В 1924 году знаменитую антиутопию, роман Евгения Замятина «Мы», было совершенно невозможно напечатать в России — из-за цензуры. Именно поэтому впервые книга вышла в свет в английском переводе, в Нью-Йорке. Затем появились чешский и французский переводы. В 1927 году роман был впервые издан на русском языке — и то пражским журналом «Воля России». Без согласия автора, в сокращенном варианте. И, что удивительно, в обратном переводе с чешского языка.

Полный русский текст романа был издан только в 1952 году — опять же в Нью-Йорке. А в СССР он вышел только в 1988 году в журнале «Знамя». Еще раз — в 1988 году! Представляете, насколько злободневным и точным был этот вроде бы фантастический роман и как его боялись издавать в Советском Союзе.

Вы пока читайте дальше, а мы еще раз удивимся.

И наконец, биографический контекст — это факты из биографии автора, которые прямо или косвенно влияют на произведение.Например, автор «Дракулы» Брэм Стокер учился в одном колледже с писателем Оскаром Уайльдом — автором «Портрета Дориана Грея», эпатажным персонажем, который носил голубые шелковые галстуки, высокие воротнички, эффектные шляпы с загнутыми полями и подвивал длинные волосы.

Отношения Уайльда и Стокера были натянуты: по слухам, оба ухаживали за одной девушкой — Флоренс Бэлкхем. Замуж она вышла за Стокера, но продолжала вести переписку с Оскаром Уайльдом, что вряд ли радовало мужа. Согласно одной из теорий, Стокер решил отомстить Уайльду «по-писательски» и сделал его злодеем самого известного своего произведения. Так что, возможно, прототипом Дракулы был вовсе не Влад Цепеш, правитель Валахии в XV веке, а именно Оскар Уайльд. В лице главного героя Брэм Стокер изобразил себя, а из своей жены сделал Вильгельмину. И, признаемся, в таком контексте история выглядит со-о-овсем по-другому.

И это всё?

Понятное дело, что контекст гораздо шире, чем эти три категории. Его определяют многие вещи: например, страна, где произведение написано. Яркие примеры можно найти среди романов об экзотических странах: «Бог мелочей» Арундати Рой — о зажиточной индийской семье, «Человек-комбини» Саяки Мураты — о стандартах в японском обществе, «Белая хризантема» Мэри Линн Брахт — о жизни в послевоенной Корее. Знание культурных особенностей и традиций этих стран позволяют рассмотреть и понять гораздо больше важных моментов.

Еще больше о контексте и других читательских нюансах — в бесплатном курсе «Книжный компас». Присоединяйтесь!