Покончите с телефонным детством прямо сейчас

Среда, в которой сегодня растут дети, враждебна для развития человека.

Джонатан Хайдт, социальный психолог, преподаватель в Школе бизнеса Стерна Нью-Йоркского университета

В начале 2010-х годов с подростками произошло что-то плохое и все пошло не так. Вот данные статистики: уровень депрессии и тревоги в Соединенных Штатах — довольно стабильный в 2000-х годах — согласно данным многочисленных исследований, вырос более чем на 50% в период с 2010 по 2019 год. Уровень самоубийств среди подростков в возрасте от 10 до 19 лет вырос на 48%. Для девочек в возрасте от 10 до 14 лет этот показатель вырос на 131%.

Проблема была не только в США: аналогичные изменения примерно в тот же период времени возникли в Канаде, Великобритании, Австралии, Новой Зеландии, странах Северной Европы и за их пределами. По разным оценкам и в разных странах представители поколения Z (люди, родившиеся в 1996 году и позднее) страдают от тревоги, депрессии, членовредительства и связанных с ними расстройств, причем частота этих расстройств на уровне выше, чем у любого другого поколения, для которого у нас есть статистические данные.

Ухудшение психического здоровья — лишь один из многих признаков того, что что-то пошло не так. Распространенность одиночества и отсутствия друзей среди американских подростков начали расти примерно с 2012 года. Помимо этого снизилась успеваемость в учебе. Согласно «Табелю успеваемости нации», результаты по чтению и математике у американских студентов начали снижаться после 2012 года, обратив вспять десятилетия медленного, но в целом устойчивого роста. PISA, главный международный показатель тенденций в сфере образования, показывает, что снижение уровня знаний по математике, чтению и естественным наукам произошло во всем мире, и также начиная с начала 2010-х годов.

Когда самым старшим представителям поколения Z исполнится 20 лет, их проблемы перейдут и во взрослую жизнь. Молодые люди меньше ходят на свидания, меньше занимаются сексом и проявляют меньший интерес к рождению детей, чем предыдущие поколения. Они чаще живут со своими родителями. В подростковом возрасте у них было меньше шансов найти работу, и менеджеры говорят, что с ними труднее работать. Многие из этих тенденций начались с более ранних поколений, но большинство из них ускорились с появлением поколения Z.

Опросы показывают, что представители поколения Z более застенчивы и менее склонны к риску, чем представители предыдущих поколений, а неприятие риска может сделать их менее амбициозными. В интервью, записанном в мае прошлого года, соучредитель OpenAI Сэм Альтман и соучредитель Stripe Патрик Коллисон отметили, что впервые с 1970-х годов ни одному из выдающихся предпринимателей Кремниевой долины не было меньше 30 лет. «Что-то действительно пошло не так», — сказал Альтман. Работая в этой известной и молодой отрасли, он был озадачен внезапным отсутствием новых сильных игроков в возрасте около 20 лет.

Конечно, поколения не монолитны. Многие молодые люди процветают. Однако в целом поколение Z имеет слабое психическое здоровье и отстает от предыдущих поколений по многим важным показателям. И если поколение живет плохо – если оно более тревожно и депрессивно, начинает создавать семьи, делать карьеру и образовывать компании значительно медленнее, чем предыдущие поколения – тогда социологические и экономические последствия будут крайне значимыми для всего общества.

Что же произошло в начале 2010-х годов, что настолько изменило развитие подростков и ухудшило психическое здоровье? Теорий предостаточно, но тот факт, что подобные тенденции наблюдаются во многих странах мира, означает, что события и тенденции, характерные для Соединенных Штатов, не являются чем-то эксклюзивным.

Я думаю, что ответ можно сформулировать просто, хотя лежащие в основе этого ответа психологические процессы сложны: это были годы, когда подростки в богатых странах обменяли свои "раскладушки" на смартфоны и перенесли большую часть своей социальной жизни в Интернет, особенно в социальные сети, буквально созданные для формирования "вирусности" и зависимости. Когда молодые люди начали носить в своих карманах весь Интернет, доступный им днем и ночью, это изменило их повседневный опыт и пути развития по всем направлениям. Дружба, свидания, сексуальность, физические упражнения, сон, учеба, политика, семейные отношения, идентичность — все это пострадало. Жизнь детей младшего возраста также быстро изменилась, поскольку они начали получать доступ к смартфонам своих родителей, а позже обзавелись собственными iPad, ноутбуками и даже собственными смартфонами уже в начальной школе.

Как социальный психолог, долгое время изучавший социальное и моральное развитие, я уже много лет участвую в дебатах о эффектах, которые оказывают на нас цифровые технологии. Чаще всего, научные вопросы формулируются довольно узко, чтобы их было легче решать с помощью данных. Например, имеют ли подростки, которые чаще пользуются социальными сетями, более высокий уровень депрессии? Мешает ли использование смартфона перед сном этому самому сну? Ответ на эти вопросы обычно положительный, хотя размер связи часто статистически невелик, что привело некоторых ученых к выводу о том, что новые технологии "не несут ответственности" за гигантский рост психических заболеваний, который начался в начале 2010-х годов.

Но прежде чем мы сможем оценить данные о каком-либо потенциальном вреде, нам нужно сделать шаг назад и задать более широкий вопрос: что такое детство, включая подростковый возраст, и как оно изменилось, когда смартфоны оказались в самом его центре? Если мы взглянем более целостно на то, что такое детство и что нужно делать маленьким детям, детям предподросткового возраста (обычно 10-14 лет) и подросткам, чтобы стать "полноправными" взрослыми, картина станет намного яснее. Оказывается, жизнь, базирующаяся на смартфоне, изменяет или значимо вмешивается в большое количество процессов развития.

Вторжение смартфонов и социальных сетей — не единственные изменения, исказившие детство. Это долга история, начавшаяся еще в 1980-х годах, когда мы начали систематически лишать детей и подростков свободы, возможности играть без присмотра, ответственности и возможностей для принятия риска. Все это способствует развитию полноценной личности, зрелости и психическому здоровью. Но изменения в детстве еще больше ускорились в начале 2010-х годов, когда поколение, уже лишенное независимости, заманили в новую виртуальную вселенную, которая казалась родителям безопасной, но на самом деле во многих отношениях стала более опасной, чем физический мир.

Я утверждаю, что "новое детство", основанное на смартфоне, которое сформировалось примерно 12 лет назад, делает молодых людей больными и блокирует их прогресс на пути к процветанию во взрослой жизни. Нам нужна кардинальная культурная коррекция, и она нужна нам сейчас.

1. Упадок игры и независимости

Человеческий мозг необычайно велик по сравнению с мозгом других приматов, и человеческое детство также чрезвычайно продолжительно, что позволяет этому большому мозгу приспособиться к определенной культуре. Примерно к 6 годам мозг ребенка уже составляет 90% от размера взрослого. Следующие 10–15 лет посвящены усвоению норм и освоению навыков — физических, аналитических, творческих и социальных. Поскольку дети и подростки ищут новые впечатления и практикуют самые разнообразные модели поведения, часто используемые синапсы и нейроны сохраняются, а те, которые используются реже, исчезают. Как говорят исследователи мозга, нейроны, которые активируются вместе, соединяются друг с другом.

Развитие мозга иногда называют «ожиданием опыта», потому что определенные части мозга демонстрируют повышенную пластичность в периоды жизни, когда мозг животного может «ожидать» определенных видов опыта. Это очень хорошо видно на примере гусей, которые сразу после вылупления фиксируются на любом объекте размером с мать, который движется поблизости. Это можно увидеть и у человеческих детей, которые способны быстро выучить языки и приобрести местный акцент, но только в период раннего полового созревания; после этого им будет трудно выучить язык и говорить, как носитель языка. Есть также некоторые свидетельства наличия "оптимального" периода для культурного обучения в целом. Японские дети, которые провели несколько лет в Калифорнии в 1970-х годах, начали идентифицировать себя, как «американцы» и взаимодействовать с другими, подобно американцам, но только если они посещали американские школы в течение нескольких лет в возрасте от 9 до 15 лет. Если они уходили из школы до 9 лет, культура и язык не оказывали на них никакого долгосрочного воздействия. Если же они не приезжали в США до 15 лет, то было слишком поздно – они уже не чувствовали себя американцами.

Человеческое детство — это расширенное культурное обучение с различными задачами в разном возрасте на протяжении всего периода полового созревания. Взглянув на это таким образом, мы сможем определить факторы, которые способствуют или препятствуют правильным видам обучения в каждом возрасте. Для детей всех возрастов одним из самых мощных факторов обучения является сильная мотивация к игре. Игра — это главная "работа детства", и у всех молодых млекопитающих одна и та же задача: настроить свой мозг, активно и часто играя, отрабатывая движения и навыки, которые им понадобятся, когда они станут взрослыми. Котята будут играть и набрасываться на все, что похоже на мышиный хвост. Человеческие дети будут играть в такие игры, которые позволят им практиковать как навыки хищника, так и навыки побега от хищника. Подростки будут заниматься спортом с большей интенсивностью и будут включать игривость в свое социальное взаимодействие — флирт, поддразнивание и развитие "внутренних шуток", которые понятны и объединяют друзей. Сотни исследований на молодых крысах, обезьянах и людях показывают, что молодые млекопитающие хотят играть, нуждаются в игре, а когда их лишают возможности играть, они ухудшаются в социальном, когнитивном и эмоциональном плане.

Одним из важнейших аспектов игры является принятие физического риска. Детям и подросткам приходится идти на риск и терпеть частые неудачи в условиях, когда эти неудачи обходятся не очень дорого. Так они расширяют свои способности, преодолевают свои страхи, учатся оценивать риски и учатся сотрудничать, чтобы позже решать более серьезные задачи. Постоянная возможность получить травму во время бега, исследования, игровой схватки или реального конфликта с другой группой детей добавляет элемент острых ощущений, а захватывающие игры оказываются наиболее эффективным способом преодоления детских тревог и инструментом построения социальных связей, развития эмоциональной и физической полноценности. Стремление к риску и острым ощущениям возрастает в подростковом возрасте, когда неудача может повлечь за собой более серьезные последствия. Детям всех возрастов необходимо выбирать риск, к которому они готовы в данный момент. Молодые люди, лишенные возможности рисковать и самостоятельно исследовать мир, в среднем становятся более тревожными и не склонными к риску взрослыми.

Человеческое детство и юность должны проходить на открытом воздухе, в физическом мире, полном опасностей и возможностей. Его основные виды деятельности – игры, исследования и интенсивное общение – практически не должны контролироваться взрослыми, что позволит детям делать собственный выбор, разрешать собственные конфликты и заботиться друг о друге. Общие приключения и общие невзгоды объединяют молодых людей в крепкие дружеские группы, в рамках которых они могут освоить социальную динамику небольших групп, что подготовит их к решению более серьезных задач и взаимодействию в более крупных группах в дальнейшем.

А мы взяли, и поменяли детство.

Изменения начались медленно, в конце 1970-х и 80-х годах, еще до появления Интернета, поскольку многие родители в США начали опасаться, что их детям причинят вред или похитят, если оставить их без присмотра. Подобные преступления всегда были чрезвычайно редки, но они приобрели большую значимость в сознании родителей, отчасти благодаря росту уровня уличной преступности в сочетании с появлением кабельного телевидения, которое позволило круглосуточно освещать случаи пропажи детей. Общее снижение социального капитала – степени, в которой люди знали и доверяли своим соседям и разным учреждениям – усилило родительские страхи. Между тем, растущая конкуренция за поступление в колледжи способствовала более интенсивным формам воспитания детей. В 1990-х годах американские родители начали забирать своих детей домой или настаивать, чтобы после обеда они проводили время на развивающих мероприятиях под руководством взрослых. Свободные игры, самостоятельные исследования окружающей среды и время общения со сверстниками резко сократились.

В последние десятилетия видеть детей без присмотра на улице стало настолько необычно, что, когда их замечали "в дикой природе", некоторые взрослые считали своим долгом вызвать полицию. В 2015 году Исследовательский центр Pew обнаружил, что родители считают, что детям должно быть не менее 10 лет, чтобы они могли играть без присмотра перед своим домом, и что детям должно исполниться 14 лет, прежде чем им разрешат ходить без присмотра в общественный парк. Большинство из этих же родителей уже к 7-8 годам наслаждались веселыми и неконтролируемыми играми на свежем воздухе.

Но чрезмерная опека — это только часть истории. Переходу от более независимого детства способствовало постоянное развитие цифровых технологий, благодаря которым молодым людям стало легче и привлекательнее проводить гораздо больше времени дома, в помещении и в одиночестве в своих комнатах. В конце концов, технологические компании получили доступ к детям на 24 часа в сутки, 7 дней в неделю. Они разработали захватывающие виртуальные занятия, предназначенные для «вовлечения», которые не имеют ничего общего с тем реальным опытом, которого ожидает молодой мозг.

2. Две волны виртуального мира

Интернет, который сейчас доминирует в жизни молодых людей, появился двумя связанными технологическими волнами. Первая волна не причинила большого вреда миллениалам. Вторая поглотила поколение Z целиком.

Первая волна пришла в 1990-е годы в виде доступа в Интернет через модем, который сделал персональные компьютеры пригодными для чего-то помимо обработки текста и базовых игр. К 2003 году 55% американских семей имели компьютеры с (медленным) доступом в Интернет. Уровень подростковой депрессии, одиночества и других показателей плохого психического здоровья в ходе этой первой волны не увеличился. Более того, эти показатели даже немного снизились. Подростки-миллениалы (родившиеся с 1981 по 1995 год), которые первыми прошли период полового созревания и получили доступ к Интернету, были в среднем психологически здоровее и счастливее, чем их старшие братья и сестры или родители из поколения X (родившиеся с 1965 по 1980 год).

Вторая волна начала подниматься в 2000-х годах, хотя в полную силу она развернулась лишь в начале 2010-х годов. Все началось довольно невинно – с появления социальных сетей, которые помогали людям общаться со своими друзьями. Публикация и обмен контентом стали намного проще благодаря таким сайтам, как Friendster (запущен в 2003 г.), Myspace (2003 г.) и Facebook (2004 г.).

Подростки начали активно пользоваться социальными сетями вскоре после их появления, но время, которое они могли проводить на этих сайтах, в те ранние годы было ограничено, потому что доступ к сайтам можно было получить только с компьютера, часто это был семейный компьютер, стоявший в гостиной. Молодые люди не могли получить доступ к социальным сетям (и остальному Интернету) из школьного автобуса, во время занятий или во время прогулки с друзьями на свежем воздухе. В начале-середине 2000-х у многих подростков были сотовые телефоны, но это были простые телефоны (многие из них были "раскладушками"), у которых не было доступа в Интернет. Печатать на них было сложно – у них были только цифровые клавиши. Базовые телефоны были инструментами, которые помогали миллениалам встречаться друг с другом лично или просто разговаривать по телефону. Я не видел никаких доказательств того, чтобы обычные мобильные телефоны вредили психическому здоровью миллениалов.

Так продолжалось до появления iPhone (2007 г.), App Store (2008 г.) и высокоскоростного Интернета (который появился в 50% американских домов в 2007 г.), а также соответствующего разворота в сторону мобильных устройств, сделанного многими социальными сетями, производителями видеоигр и порно — и вот уже подростки получили возможность проводить в сети почти каждую минуту своего бодрствования. Необычайная синергия этих инноваций послужила движущей силой второй технологической волны. В 2011 году смартфон был только у 23% подростков. К 2015 году это число выросло до 73%, и четверть подростков заявили, что они «почти постоянно» находятся онлайн. Их младшие братья и сестры в начальной школе обычно не имели собственных смартфонов, но после его выпуска в 2010 году, iPad быстро стал основным продуктом повседневной жизни маленьких детей. Именно за этот короткий период, с 2010 по 2015 год, детство в Америке (и многих других странах) было перепрограммировано в другую форму, более сидячую, одиночную, виртуальную и несовместимую со здоровым развитием человека.

3. Технооптимизм и рождение детства, основанного на телефоне

Детство, основанное на телефонах, созданное этой второй волной, включая не только сами смартфоны, но и всевозможные подключенные к Интернету устройства, такие как планшеты, ноутбуки, игровые приставки и умные часы, наступило ближе к концу периода огромного оптимизма в отношении цифровых технологиях. Интернет вошел в нашу жизнь в середине 1990-х годов, вскоре после распада Советского Союза. К концу того же десятилетия было широко распространено мнение, что Интернет станет союзником демократии и истребителем тиранов. Когда люди связаны друг с другом и со всей информацией в мире, какой диктатор может их подавить?

В 2000-х годах Кремниевая долина и ее изобретения, изменившие мир, были источником гордости в Америке. Умные и амбициозные молодые люди со всего мира хотели переехать на Западное побережье, чтобы стать частью цифровой революции. Основателей технологических компаний, таких как Стив Джобс и Сергей Брин, восхваляли как богов или, по крайней мере, как современных Прометеев, приносящих людям богоподобные силы. Арабская весна расцвела в 2011 году благодаря децентрализованным социальным платформам, включая Twitter и Facebook. Когда эксперты и предприниматели говорили о силе социальных сетей в преобразовании общества, это не звучало как мрачное пророчество.

Нам придется вернуться в это бурное время, чтобы понять, почему взрослые так легко согласились на быструю трансформацию детства. Многие родители уже тогда были обеспокоены тем, что их дети делают в Интернете, особенно из-за способности Интернета знакомить детей с незнакомцами. Однако, помимо этого, было также много волнений по поводу преимуществ нового цифрового мира. Если компьютеры и Интернет были авангардом прогресса, и если молодые люди, которых широко называют «цифровыми аборигенами», собирались прожить всю свою жизнь, связав её с этими технологиями, то почему бы не дать им фору? Я помню, как волнительно было видеть, как мой двухлетний сын осваивает сенсорный интерфейс моего первого iPhone, купленного в 2008 году. Я думал, что смогу увидеть, как его нейроны быстрее "сплетаются воедино" в результате стимуляции, которую получал его мозг по сравнению с пассивностью просмотра телевизора или медленным строительством башни из кубиков. Я думал, что вижу, что его будущие перспективы трудоустройства улучшаются.

Устройства с сенсорным экраном также оказались настоящей находкой для измученных родителей. Многие из нас обнаружили, что мы могли бы спокойно отдохнуть в ресторане, в долгой поездке на машине или дома, готовя ужин или отвечая на электронные письма, если бы мы просто дали нашим детям то, что они больше всего хотели: наши смартфоны и планшеты. Мы увидели, что все остальные так делают, и решили, что все в порядке.

То же самое было и с детьми старшего возраста, отчаянно пытавшимися присоединиться к своим друзьям в социальных сетях, где минимальный возраст для открытия учетной записи, установленный законом, был 13 лет, хотя не было проведено никаких исследований, подтверждающих безопасность этих продуктов для несовершеннолетних. Поскольку соцсети ничего не сделали (и до сих пор не делают) для проверки заявленного возраста претендентов на открытие новой учетной записи, любой 10-летний ребенок мог открыть несколько учетных записей без разрешения или ведома родителей, и многие так и сделали. Facebook, а затем и Instagram стали местами, где тусовались и общались многие шести- и семиклассники. Если родители и узнавали об этих аккаунтах, было уже слишком поздно. Никто не хотел, чтобы их ребенок был изолирован и одинок, поэтому родители редко заставляли своих детей закрывать свои учетные записи.

Мы понятия не имели, что делаем.

4. Высокая цена детства, связанного с телефоном

В книге «Уолден» (1854 год), размышляя о простой жизни, Генри Дэвид Торо писал: «Стоимость вещи — это количество… жизни, которое необходимо обменять на нее немедленно или в долгосрочной перспективе». Это элегантная формулировка того, что экономисты позже назовут альтернативными издержками любого выбора — все то, что вы больше не можете делать со своими деньгами и временем, если вы уже посвятили это чему-то другому. Поэтому важно понять, какую часть дня молодые люди сейчас занимают своими устройствами.
В эти цифры порой трудно поверить. Последние данные Gallup показывают, что американские подростки проводят около пяти часов в день только в социальных сетях (включая просмотр видео на TikTok и YouTube). Добавьте сюда все остальные виды деятельности, связанные с телефоном и экраном, и цифра вырастет, в среднем составляя семь – девять часов в день. Эти цифры еще выше в семьях с одним родителем и семьях с низким доходом, а также среди чернокожих, латиноамериканских семей и семей коренных американцев.

Эти очень высокие цифры не включают время, проведенное перед экранами во время учебы или при выполнении домашнего задания, а также все время, которое подростки тратят, уделяя лишь частичное внимание событиям в реальном мире, думая о том, что они пропустили в социальных сетях или в ожидании, чтобы их телефон пискнул новым сообщением. Pew сообщает, что в 2022 году треть подростков заявили, что они «почти постоянно» сидят в одной из крупнейших социальных сетей, и почти половина сказала то же самое об Интернете в целом. Для этих активных пользователей почти каждый час бодрствования — это час, полностью или частично поглощенный их устройствами.

С точки зрения Генри Дэвида Торо, какая часть жизни обменивается на все это экранное время? Пожалуй, большая часть. Все остальное в повседневной жизни подростка должно быть сокращено или полностью устранено, чтобы освободить место для огромного количества потребляемого контента, а также для сотен «друзей», «подписчиков» и других сетевых активностей, которые должны подкрепляться текстовыми сообщениями, публикациями, комментариями, лайками, фотографиями и личными сообщениями. Недавно я опросил своих студентов в Нью-Йоркском университете, и большинство из них сообщили, что самое первое, что они делают, когда открывают глаза утром, — это проверяют свои сообщения, личные сообщения и прокручивают ленты в социальных сетях. Это также последнее, что они делают перед сном. И многое из этого они регулярно повторяют между периодом пробуждения и сном.

В начале 2010-х годов резко сократилась продолжительность сна подростков, и многие исследования напрямую связывают потерю сна с использованием гаджетов перед сном, особенно когда они используются для листания соцсетей. Количество физических упражнений также сократилось, что прискорбно, поскольку физические упражнения, как и сон, улучшают как психическое, так и физическое здоровье. Чтение книг непрерывно снижалось на протяжении десятилетий, их вытесняли цифровые альтернативы, но этот спад, как и многое другое, ускорился в начале 2010-х годов. Поскольку пассивные развлечения всегда доступны, умы подростков тоже изменились, а созерцание и воображение можно было бы включить в список вещей, отсеянных или вытесненных.

Но, пожалуй, самой разрушительной ценой нового детства, связанного с телефоном, стал крах времени, затрачиваемого на личное общение с другими людьми. Исследование того, как американцы проводят свое время, показало, что до 2010 года молодые люди (в возрасте от 15 до 24 лет) сообщали, что проводили гораздо больше времени со своими друзьями (в среднем около двух часов в день, не считая времени вместе в школе), чем пожилые люди (которые проводили с друзьями всего 30–60 минут). Время, проведенное с друзьями, начало сокращаться у молодых людей в 2000-х годах, но в 2010-х это падение ускорилось, тогда как для пожилых людей оно практически не изменилось. К 2019 году время, которое молодые люди проводят с друзьями, сократилось до 67 минут в день. Оказывается, поколение Z в течение многих лет дистанцировалось от общества и к моменту вспышки COVID-19 практически завершило этот проект.

Вы можете усомниться в важности этого снижения. В конце концов, разве большая часть этого времени в Интернете не тратится на общение с друзьями через текстовые сообщения, социальные сети и многопользовательские видеоигры? Разве это не хорошо?

Отчасти это действительно так, и виртуальное взаимодействие также предлагает уникальные преимущества, особенно для молодых людей, которые изолированы географически или социально. Но в целом виртуальному миру не хватает многих особенностей, которые делают взаимодействие людей в реальном мире "питательным" для физического, социального и эмоционального развития. В частности, реальные отношения и социальные взаимодействия характеризуются четырьмя особенностями, отработанными за сотни тысяч лет, которые онлайн-взаимодействия либо искажают, либо стирают.

Во-первых, взаимодействия в реальном мире персонифицируются, то есть мы используем руки и выражения лица для общения и учимся реагировать на язык тела других. Виртуальные взаимодействия, напротив, в основном полагаются только на язык. Независимо от того, сколько смайлов предлагается в качестве компенсации, устранение каналов связи, для которых у нас есть тысячелетия эволюционного программирования, вероятно, приведет к появлению взрослых, которые будут менее комфортно себя чувствовать при личном взаимодействии.

Во-вторых, взаимодействия в реальном мире синхронны; они происходят одновременно. В результате мы усваиваем тонкие подсказки о выборе времени и поворотах разговора. Синхронные взаимодействия заставляют нас чувствовать себя ближе к другому человеку, именно это и делает «синхронизация». Тексты, публикации и многие другие виртуальные взаимодействия не синхронизированы. После комментария, не получившего немедленного ответа, меньше настоящих эмоциональных реакций, возникает куда больше места для неправильного толкования и большого количества стресса.

В-третьих, взаимодействие в реальном мире в основном предполагает общение один на один, а иногда сразу с несколькими людьми. Но многие виртуальные коммуникации транслируются на потенциально огромную аудиторию. В сети каждый человек может параллельно участвовать в десятках асинхронных взаимодействий, что мешает достигать должной глубины дискуссии в каждой из них. Мотивы отправителя тоже разные: при большой аудитории репутация всегда на кону; ошибка или плохая успеваемость могут подорвать социальное положение среди большого числа сверстников. Таким образом, такое общение имеет тенденцию быть более перформативным и вызывающим тревогу, чем разговоры один на один.

Наконец, взаимодействие в реальном мире обычно происходит внутри сообществ, которые имеют высокую планку входа и выхода, поэтому у людей есть сильная мотивация вкладывать средства в отношения и устранять разногласия, когда они случаются. Но во многих виртуальных сетях люди могут легко заблокировать других или выйти, если они чем-то недовольны. Отношения внутри таких сетей обычно более "одноразовые".

Эти неудовлетворительные и вызывающие тревогу особенности жизни в Интернете должны быть знакомы большинству взрослых. Онлайн-взаимодействия могут вызвать антисоциальное поведение, которое люди никогда бы не проявили в своих офлайн-сообществах. Но если жизнь в Интернете вредит даже взрослым, только представьте, что она делает с подростками в первые годы полового созревания, когда их «ожидающий опыта» мозг перестраивается на основе обратной связи, получаемой от их социальных взаимодействий.

Дети, переживающие половое созревание в Интернете, вероятно, будут испытывать гораздо большее количество социальных сравнений, застенчивости, публичного стыда и хронической тревоги, чем подростки предыдущих поколений, что потенциально может привести развивающийся мозг в постоянное защитное состояние. Мозг содержит системы, которые специализируются на приближении (когда открываются возможности) и уходе (когда угрозы появляются или кажутся вероятными). Люди могут находиться в том, что мы могли бы назвать «режимом обнаружения» или «режимом защиты» в любой момент времени, но, как правило, оба этих состояния не включаются вместе. Обе системы вместе образуют механизм быстрой адаптации к изменяющимся условиям, например термостат, который может активировать либо систему отопления, либо систему охлаждения при изменении температуры. Внутренние термостаты некоторых людей обычно настроены на режим обнаружения и переходят в режим защиты только при возникновении явных угроз. Эти люди склонны видеть мир полным возможностей. Они более счастливы и менее тревожны. Внутренние термостаты других людей обычно настроены на режим защиты и переходят в режим обнаружения только тогда, когда они чувствуют себя в необычайной безопасности. Они склонны видеть мир полным угроз и более склонны к тревожным и депрессивным расстройствам.

Простой способ понять различия между поколением Z и предыдущими поколениями состоит в том, что у людей, родившихся в 1996 году и после него, внутренние термостаты были сдвинуты в сторону защитного режима. Вот почему жизнь в кампусах колледжей так внезапно изменилась с появлением поколения Z, начиная примерно с 2014 года. Студенты начали запрашивать «безопасные места», они были очень чувствительны к «микроагрессии» и иногда утверждали, что слова — это «насилие». В то время эти тенденции озадачивали представителей старшего поколения, но, оглядываясь назад, все это имеет смысл. Студенты поколения Z находили слова, идеи и неоднозначные социальные контакты более опасными, чем предыдущие поколения студентов, потому что мы фундаментально изменили их психологическое развитие.

5. Так много вреда

Дебаты вокруг использования подростками смартфонов и социальных сетей обычно вращаются вокруг психического здоровья, и это вполне понятно. Но вред, причиненный столь внезапной и небрежной трансформацией детства, выходит далеко за рамки психического здоровья. Я затронул некоторые из них — социальную неловкость, снижение уверенности в себе и малоподвижное детство. Вот три дополнительных вредных последствия.

Фрагментированное внимание, нарушение обучения
Удержаться на задании, сидя за компьютером, достаточно сложно даже взрослому человеку с полностью развитой префронтальной корой мозга. Подросткам, сидящим перед ноутбуком и пытающимся сделать домашнее задание, приходится гораздо труднее. Вероятно, у них меньше внутренней мотивации продолжать выполнение задачи. Они определенно менее способны на это, учитывая их неразвитую префронтальную кору, и поэтому любой компании, у которой есть приложение, легко переманить их предложением социального одобрения или развлечения. Их телефоны постоянно что-то сообщают — одно исследование показало, что типичный подросток теперь получает 237 уведомлений в день, примерно 15 каждый час бодрствования. Постоянное внимание необходимо для выполнения почти всех больших, творческих или ценных дел, однако молодые люди обнаруживают, что их внимание рассыпается на мелкие части из-за частых уведомлений, предлагающих возможность получить быстрое удовольствие и не требующее больших усилий цифровое взаимодействие.

Это происходит даже в классе. Исследования подтверждают, что, когда учащиеся имеют доступ к своим телефонам во время занятий, они используют их, особенно для отправки текстовых сообщений и проверки социальных сетей, в результате чего страдают их оценки и учеба. Это может объяснить, почему результаты контрольных тестов начали снижаться в США и во всем мире в начале 2010-х годов — задолго до того, как разразилась пандемия.

Зависимость и социальная изоляция
Нейронная основа поведенческой зависимости от социальных сетей или видеоигр не совсем такая же, как у химической зависимости от кокаина или опиоидов. Тем не менее, все они связаны с аномально тяжелой и продолжительной активацией дофаминовых нейронов и путей вознаграждения. Со временем мозг адаптируется к такому высокому уровню дофамина; когда ребенок не занимается цифровой деятельностью, его мозгу не хватает дофамина, и у ребенка возникают симптомы абстиненции. Обычно они включают тревогу, бессонницу и сильную раздражительность. Дети с такого рода поведенческими зависимостями часто становятся угрюмыми и агрессивными и дистанцируются от семьи в своих комнатах и гаджетах.

Социальные сети и игровые платформы были созданы для того, чтобы зацепить пользователей. Насколько они успешны? Сколько детей страдают от цифровой зависимости?

Основными рисками зависимости для мальчиков, по-видимому, являются видеоигры и порно. «Расстройство от интернет-игр», которое было добавлено в руководство по диагностике психиатрических расстройств в 2013 году, описывает «значительные нарушения или расстройства» в нескольких аспектах жизни, наряду со многими признаками зависимости, включая неспособность уменьшить использование (гаджетов), несмотря на попытки сделать это. По оценкам, распространенность подобного растсройства колеблется от 7 до 15% среди мальчиков-подростков и молодых мужчин. Что касается порнографии, общенациональный репрезентативный опрос взрослых американцев, опубликованный в 2019 году, показал, что 7% американских мужчин согласились или полностью согласились с утверждением «Я пристрастился к порнографии» — и эти показатели были выше среди молодых мужчин.

У девочек гораздо более низкий уровень зависимости от видеоигр и порнографии, но они используют социальные сети более интенсивно, чем мальчики. Исследование подростков в 29 странах показало, что от 5 до 15% подростков имеют так называемое «проблемное использование социальных сетей», которое включает в себя такие симптомы, как озабоченность, абстинентный синдром, пренебрежение другими сферами жизни, а также ложь родителям и друзьям о времени, проведенном в социальных сетях. В этом исследовании результаты не разбивались по полу, но многие авторы обнаружили, что показатели «проблемного использования» выше среди девочек.

Я не хочу преувеличивать риски: большинство подростков не становятся зависимыми от своих телефонов и видеоигр. Но согласно многочисленным исследованиям для разных полов, уровень проблемного использования составляет примерно от 5 до 15%. Есть ли какой-нибудь другой потребительский продукт, который родители позволили бы своим детям использовать относительно свободно, если бы знали, что примерно один из 10 детей в конечном итоге приобретет привычку и компульсивное поведение, которое разрушает различные сферы жизни и очень похоже на зависимость?

Упадок мудрости и потеря смысла
В решающий и очень чувствительный период культурного обучения, приходящийся на возраст 9 – 15 лет, мы должны особенно внимательно относиться к тому, кто социализирует наших детей для взрослой жизни. Вместо этого большинство детей получают свой первый смартфон и регистрируются в соцсетях (с разрешения родителей или без него), чтобы получать бесконечные потоки контента от случайных людей. Большая часть этого контента создается блоками по несколько минут или нескольких секунд другими подростками.

Такое изменение культурного содержания привело к появлению поколения, которое в значительной степени оторвано от старших поколений и, в некоторой степени, от накопленной мудрости человечества, включая знания о том, как жить полноценной жизнью. Подростки проводят меньше времени, погружаясь в местную или национальную культуру. Они взрослеют в запутанном, безместном, антиисторическом водовороте 30-секундных историй, созданных с помощью алгоритмов, призванных их загипнотизировать. Без глубоких знаний прошлого и фильтрации хороших идей от плохих (процесс, который происходит на протяжении многих поколений), молодые люди будут более склонны верить любым ужасным идеям, которые станут популярными вокруг них, что может объяснить, почему видео, показывающее положительную реакцию молодых людей на мысли Усамы бен Ладена об Америке были в тренде в TikTok прошлой осенью.

Все это усугубляется тем фактом, что большая часть цифровой публичной жизни представляет собой бесконечный запас микродрам о каком-то человеке где-то в стране, который сделал что-то, что может вызвать цикл возмущения, но только для того, чтобы быть отодвинутым в сторону следующей историей. Этот цикл ни к чему не ведет и оставляет после себя лишь искаженное представление о человеческой природе и жизни в целом.

Когда наша публичная жизнь становится фрагментированной, эфемерной и непонятной, это верный путь к аномии или ненормальности. Великий французский социолог Эмиль Дюркгейм давно сказал, что общество, которое не может связать своих людей вместе каким-то общим чувством святости и общим уважением к правилам и нормам, не является обществом большой индивидуальной свободы; скорее, это место, где дезориентированным людям трудно ставить цели и прилагать усилия для их достижения. Дюркгейм утверждал, что аномия является основной движущей силой уровня самоубийств в европейских странах. Современные ученые продолжают использовать его работы, чтобы понять причину высокого уровня самоубийств сегодня.

Наблюдения Дюркгейма имеют решающее значение для понимания того, что произошло в начале 2010-х годов. Опрос, проведенный среди американских подростков показал, что с 1990 по 2010 год старшеклассники стали немного реже соглашаться с такими утверждениями, как «Жизнь часто кажется бессмысленной». Но как только они перешли к жизни, основанной на смартфоне, и многие начали жить в водовороте социальных сетей, где невозможно найти стабильность, мера отчаяния возросла. С 2010 по 2019 год число тех, кто согласился с тем, что их жизнь кажется «бессмысленной», увеличилось примерно на 70%, что равно примерно одному из пяти подростков.

6. Молодым людям не нравится жить в телефоне

Как я могу быть уверен, что эпидемия подростковых психических заболеваний началась с приходом "телефонного детства"? Скептики указывают на другие события, как на возможных виновников, включая глобальный финансовый кризис 2008 года, глобальное потепление, стрельбу в школе Сэнди Хук в 2012 году и последующие учения по активной стрельбе, растущее академическое давление и эпидемию опиоидов. Но хотя эти события могли стать способствующими факторами в некоторых странах, ни одно из них не может объяснить время и международный масштаб катастрофы.

Дополнительный источник доказательств исходит от самого поколения Z. Несмотря на все разговоры о регулировании социальных сетей, повышении возрастных ограничений и отказе от телефонов в школах, можно ожидать, что многие представители поколения Z будут писать и высказываться против. Я искал такие аргументы и почти не нашел. Напротив, многие молодые люди рассказывают истории опустошения.

Фрея Индиа, 24-летняя британская публицистка, пишущая о девочках, объясняет, как социальные сети уводят девочек в нездоровые места: «Кажется, что ваш ребенок просто смотрит уроки макияжа, следит за инфлюэнсерами в области психического здоровья или экспериментирует со своей идентичностью. Но позвольте мне сказать вам: они на пути в какое-то плохое место. С какой бы незащищенностью или уязвимостью они ни боролись, они будут втягиваться в это все дальше и дальше». Она продолжает:

Поколение Z было подопытными кроликами в этом неконтролируемом глобальном социальном эксперименте. Мы были первыми, чья уязвимость и неуверенность были переданы в машину, которая постоянно усиливала и преломляла их, отдавая нам обратно, еще до того, как мы получили какое-либо представление о том, кто мы такие. Мы не просто выросли на алгоритмах. Они нас вырастили. Они изменили наши лица. Сформировали нашу идентичность. Убедили нас, что мы больны.

Рикки Шлотт, 23-летняя американская журналистка и соавтор книги «Отмена американского разума», пишет:

Повседневная жизнь типичного подростка сегодня была бы неузнаваема для того, кто достиг совершеннолетия до появления смартфона. Зумеры проводят в среднем по 9 часов в день в роковом цикле экранного времени — отчаянно пытаясь забыть зияющие дыры, из которых они истекают кровью, даже если это всего на… 9 часов в день. Некомфортное молчание может стать временем, чтобы задуматься, почему они вообще такие несчастные. Заглушить его алгоритмическим белым шумом гораздо проще.

27-летний мужчина, который в подростковом возрасте был зависим (по его словам) от видеоигр и порнографии, прислал мне следующее размышление о том, что это с ним сделало:

Я пропустил много вещей в жизни — много общения. Сейчас я ощущаю эффект: знакомлюсь с новыми людьми, разговариваю с ними. Я чувствую, что мое взаимодействие не такое гладкое и плавное, как мне хотелось бы. Мне не хватает знаний о мире (географии, политике и т. д.). Я не тратил время на разговоры или изучение многих вещей, например спорта. Я часто чувствую себя пустой операционной системой.

Или рассмотрим те факты, которые Facebook обнаружил в исследовательском проекте с участием фокус-групп молодых людей, детали которого были раскрыты в 2021 году Фрэнсисом Хаугеном: «Подростки обвиняют Instagram в повышении уровня тревожности и депрессии среди них», — говорится во внутреннем документе. «Эта реакция была спонтанной и последовательной во всех группах».

Как могло случиться, что целое поколение подсело на потребительские товары, которые так мало хвалят, а многие в конечном итоге сожалеют об использовании? Потому что смартфоны и особенно социальные сети поставили представителей поколения Z и их родителей в ряд ловушек коллективного действия. Как только вы поймете динамику этих ловушек, пути к отступлению станут ясны.

7. Проблемы коллективного действия

Компании социальных сетей, такие как Meta, TikTok и Snap, часто сравнивают с табачными компаниями, но это несправедливо по отношению к табачной индустрии. Это правда, что компании в обеих отраслях продавали вредные для детей продукты и оптимизировали свою продукцию для максимального удержания клиентов (то есть формирования зависимости), но есть большая разница: подростки в большом количестве могли и действительно решили не курить. Даже на пике курения среди подростков, в 1997 году, почти две трети старшеклассников не курили.

Социальные сети, напротив, оказывают гораздо большее давление на тех, кто не пользуется ими, в гораздо более молодом возрасте и более коварным образом. Как только несколько учеников в любой средней школе лгут о своем возрасте и открывают аккаунты в возрасте 11 или 12 лет, они начинают публиковать фотографии и комментарии о себе и других учениках. Возникает драма. Давление на всех остальных, желающих присоединиться, становится более интенсивным. Даже девушка, которая сознательно знает, что Instagram может способствовать одержимости красотой, тревоге и расстройствам пищевого поведения, может скорее пойти на такой риск, чем принять кажущуюся уверенность в том, что она не будет пользоваться соцсетями и в цеолм не в курсе, что там происходит. И действительно, если она будет сопротивляться, в то время как большинство ее одноклассников этого не делают, она фактически может оказаться в маргинальном положении, что подвергает ее риску возникновения тревожности и депрессии, хотя это будет путь, отличный от того, который выбирают те, кто активно использует социальные сети. Таким образом, социальные сети совершают "замечательный подвиг": они вредят даже подросткам, которые ими не пользуются.

Недавнее исследование, проведенное экономистом Чикагского университета Леонардо Бурштыном, точно отразило динамику ловушки социальных сетей. Исследователи набрали более 1000 студентов колледжей и спросили их, сколько им нужно будет заплатить за деактивацию своих учетных записей в Instagram или TikTok на четыре недели. Это стандартный вопрос экономиста, пытающегося вычислить чистую ценность продукта для общества. В среднем студенты заявили, что им нужно будет заплатить примерно 50 долларов (59 долларов за TikTok, 47 долларов за Instagram) за деактивацию любой платформы, о которой их спросят. Затем экспериментаторы сказали ученикам, что они собираются попытаться убедить большинство остальных в их школе деактивировать ту же самую платформу, предложив заплатить им за это, и спросили: «А теперь, сколько вам придется заплатить за то, чтобы удалить свои аккаунты в соцсетях, если большинство других сделали это?» В среднем ответ был меньше нуля. В каждом случае большинство студентов были готовы заплатить, чтобы это произошло.

Социальные сети — это сетевые эффекты. Большинство студентов сидят там только потому, что все остальные тоже там. Большинство из них предпочли бы, чтобы на этих платформах никого не было. Позже в ходе исследования студентам был задан прямой вопрос: «Вы бы предпочли жить в мире без Instagram [или TikTok]?» Большинство студентов сказали «да» — 58% для каждого приложения.

Это хрестоматийное определение того, что социологи называют проблемой коллективного действия. Это то, что происходит, когда группе было бы лучше, если бы все в группе предприняли определенное действие, но каждый участник удерживается от действия, потому что, если другие не сделают то же самое, личные затраты перевешивают выгоду. Рыбаки, рассматривающие возможность ограничить улов, чтобы не уничтожить местную популяцию рыбы, попадают в такую же ловушку. Если никто больше этого не сделает, они просто потеряют прибыль.

Сигареты поймали отдельных курильщиков в ловушку биологической зависимости. Социальные сети загнали целое поколение в ловушку проблемы коллективных действий. Первые разработчики приложений намеренно и сознательно эксплуатировали психологические слабости и неуверенность молодых людей, чтобы заставить их потреблять продукт, который, поразмыслив, многие хотели бы использовать меньше или вообще не использовать.

8. Четыре нормы, которые помогут сломать четыре ловушки

Молодые люди и их родители попали как минимум в четыре ловушки коллективных действий. Каждой семье трудно с этим справиться, но "побег" становится намного проще, если семьи, школы и сообщества координируют свои действия и действуют сообща. Вот четыре нормы, которые повернут вспять телефонное детство. Я считаю, что любое сообщество, которое примет все четыре, увидит существенные улучшения в психическом здоровье молодежи в течение двух лет.

Никаких смартфонов до школы
Ловушка здесь в том, что каждый ребенок думает, что ему нужен смартфон, потому что он есть «у всех остальных», и многие родители сдаются, потому что не хотят, чтобы их ребенок чувствовал себя исключенным. Но если бы ни у кого больше не было смартфона (или даже если бы он был, скажем, только у половины шестиклассников), родители чувствовали бы себя более комфортно, купив ему простую "раскладушку" (или вообще не дав ему телефон). Отсрочка круглосуточного доступа в Интернет до девятого класса (около 14 лет) в качестве национальной или общественной нормы поможет защитить подростков в очень уязвимые первые несколько лет полового созревания. Согласно британскому исследованию 2022 года, именно в эти годы использование социальных сетей больше всего коррелирует с плохим психическим здоровьем. Семейная политика в отношении планшетов, ноутбуков и игровых консолей должна быть согласована с ограничениями на использование смартфонов, чтобы предотвратить чрезмерное использование других видов деятельности, связанных с экраном.

Никаких социальных сетей до 16 лет
Ловушка здесь, как и в случае со смартфонами, заключается в том, что каждый подросток испытывает острую потребность открывать аккаунты в TikTok, Instagram, Snapchat и других платформах прежде всего потому, что именно там публикует сообщения и общается большинство их сверстников. Но если бы большинство подростков не были зарегистрированы в этих соцсетях до тех пор, пока им не исполнилось 16 лет, семьям и подросткам было бы легче противостоять необходимости там зарегистрироваться. Задержка не будет означать, что дети младше 16 лет никогда не смогут смотреть видео на TikTok или YouTube — только то, что они не смогут открывать учетные записи, раскрывать свои данные, публиковать собственный контент и позволять алгоритмам узнавать их и их предпочтения.

Школы без телефона
Большинство школ утверждают, что они запрещают телефоны, но обычно это означает лишь то, что учащимся не следует вынимать телефон из кармана во время урока. Исследования показывают, что большинство студентов используют свои телефоны во время занятий. Они также используют их во время обеденного перерыва, перерывов и переменок между уроками – словом, в то время, когда ученики могут и должны общаться со своими одноклассниками лицом к лицу. Единственный способ отвлечь учащихся от своих телефонов во время учебного дня — это потребовать от всех учащихся в начале дня положить свои телефоны (и другие устройства, которые могут отправлять или получать текстовые сообщения) в шкафчик для телефона или запертую сумку. Школы, которые отказались от телефонов, всегда сообщают, что это улучшило культуру обучения, сделав учеников более внимательными на уроках и более интерактивными друг с другом. Опубликованные исследования подтверждают эти наблюдения.

Больше независимости, свободы игры и ответственности в реальном мире
Многие родители боятся дать своим детям тот уровень независимости и ответственности, которым они сами наслаждались в детстве, хотя уровень убийств, вождения в нетрезвом виде и других физических угроз для детей за последние десятилетия значительно снизился. Частично страх возникает из-за того, что родители смотрят друг на друга, чтобы определить то, что является нормальным и, следовательно, безопасным, и они видят мало примеров того, как семьи ведут себя так, как будто 9-летнему ребенку можно доверить ходить в магазин без сопровождающего. Но если бы многие родители начали отправлять своих детей играть или выполнять поручения, тогда нормы того, что является безопасным и приемлемым, быстро бы изменились. Равно как и идеи о том, что такое «хорошее воспитание». И если бы больше родителей доверяли своим детям большую ответственность – например, прося их больше помогать или заботиться о других, – тогда бы всепроникающее чувство бесполезности, которое сейчас обнаруживается в опросах старшеклассников, стало бы рассеиваться.

Было бы ошибкой игнорировать эту четвертую норму. Если родители не заменят время, проведенное перед экраном, реальным опытом с участием друзей и самостоятельной деятельностью, то запрет на устройства будет восприниматься как лишение, а не открытие мира возможностей.

Основная причина, почему телефонное детство так вредно, заключается в том, что оно отодвигает на второй план все остальное. Смартфоны блокируют опыт. Нашей конечной целью не должно быть ни полное устранение экранов, ни возвращение детства таким, каким оно было в 1960 году. Скорее, это должно быть создание версии детства и подросткового возраста, которая удерживает молодых людей в реальном мире, и процветает в цифровую эпоху.

9. Чего мы ждем?

Сейчас существуют сотни организаций – большинство из них основаны родителями, которые видели, что смартфоны сделали с их детьми – которые работают над тем, чтобы повернуть детство, основанное на телефонах, вспять, или продвигать более независимое, реальное детство. Одна из них – LetGrow.org, предлагает множество простых программ для родителей и школ, таких как игровой клуб (в школах игровая площадка открыта хотя бы один день в году), а дети подписываются на неструктурированные игры для людей разного возраста без телефона в качестве регулярного еженедельного занятия. Есть и Let Grow Experience – это серия домашних заданий, в которых учащиеся – с согласия родителей –– выбирают самостоятельно то, чего они никогда раньше не делали, например, выгулять собаку, залезть на дерево, сходить в магазин или приготовить ужин.

Даже без помощи организаций родители могли бы вызволить свои семьи из ловушек коллективных действий, если бы они координировали свои действия с родителями друзей своих детей. Вместе они могли бы создавать общие правила для смартфонов и организовывать сеансы игр без присмотра или поощрять тусовки дома, в парке или торговом центре.

Родителям надоело то, во что превратилось детство. Многие устали от ежедневных споров о технологиях, которые были созданы для того, чтобы захватить внимание их детей и не отпускать. Но телефонное детство не является неизбежным.

Четыре нормы, которые я предложил, почти ничего не стоят для реализации, они не причиняют никому явного вреда, и хотя их можно поддержать новым законодательством, их можно внедрить и без него. Мы можем начать реализацию их всех прямо сейчас, в этом году, особенно в сообществах с хорошим сотрудничеством между школами и родителями. Одна-единственная записка директора с просьбой к родителям отложить использование смартфонов и социальных сетей в поддержку усилий школы по улучшению психического здоровья путем отказа от телефонов станет катализатором коллективных действий и перезагрузит нормы сообщества.

Мы не знали, что делаем в начале 2010-х. Теперь мы это делаем. Пришло время положить конец телефонному детству.

Эта статья адаптирована из матераила готовящейся к выходу книги Джонатана Хайдта «Тревожное поколение: как великая перестройка детства вызывает эпидемию психических заболеваний».

Оригинальная версия статьи была опубликована в журнале Atlantic.