Расследование
- Иваныч, ну, ты и голова! - голос судмедээксперта был полон неподдельного уважения. – Если бы не сказал, смотреть внимательно, ничего бы я не нашел. А уж молодые, да ранние вообще бы ничего не нашли…
- А так? – холодно перебил Федякин Михалыча. – Что конкретное ты нашел? Доказательством может это служить? Суд его примет?
Утро еще не выкатилось в день, следователь только-только вошел в свой аскетичный кабинет, не успел раскачаться.
Звонок Михалыча прервал процесс заливания в организм обжигающей бурды, которую по какому-то недоразумению в ближайшем супермаркете выдавали за кофе.
- Давай так, - чувствовалось, как Михалыч хитро подмигивает собеседнику, хоть тот его и не видит. – С тебя, помнится, магарыч. Бери, приезжай. Заключение, возможно, я тебе к тому моменту подготовлю и даже отправлю по электронке, но хочу кое-что сказать не по телефону. Дальше тебе решать, примет судья мое заключение или пошлют тебя в пешее эротическое…
- Еду уже, - близким к деловому обычному тону отозвался Федякин на приглашение медицинского эксперта. – Блин, ты же больше за магарыч переживаешь, чем за «поговорить»?
- Знаю я вас, работников кабинетных! Не напомнишь про уговор, так и будешь страдать без коньяка, - хохотнул Михалыч. – И давай там, не жлобься. Три звезды бери, не меньше.
Михалыч гармонично смотрелся в своем бело-кафельном «царстве мертвых».
- Привет, - кивнул он Федякину, накрыл простыней женское тело, что лежало на столе под яркими лампами, - давай поговорим у меня в каморке.
- Так что же ты всё-таки нарыл? - спросил Федякин, выставляя на стол эксперта пузатую бутылку пятизвездочного коньяка.
- Слушай, это просто гениально! – Михалыч снял очки в роговой оправе, отправил их в нагрудный карман накрахмаленного халата. Потом снова водрузил их на переносицу и открыл ящик стола. – Сам посмотри.
Медицинский эксперт достал из ящика заключение с печатью и подписью и подвинул документ ближе к следователю. Федякин погрузился в чтение.
- И что всё это значит? Ты тут через слово пишешь «остаточные явления», «возможно», «вероятно», «сочетание могло привести к летальному исходу», а конкретика где?
- В том-то и дело, в том-то и дело, - эксперт снова снял очки и начал протирать толстые стекла. – Я ж говорю, гениально! Если объяснять просто, то препараты, которые применялись врачом, сами по себе очень даже вписываются в курс лечения, если беременность дает осложнения. А вот их сочетание в определенных пропорциях может вызвать обратный эффект. Ну, скажем, стать причиной такого всплеска адреналина, что даже сердце здорового мужика не выдержит нагрузки. А у нас тут – беременная барышня, да еще и с определенными осложнениями. В этом случае смерть наступает гарантировано!
- То есть это всё-таки умысел и убийство?
- Возможно, - Михалыч пожал плечами, снова водрузив очки на переносицу. – Только я так скажу: доказать злой умысел практически невозможно. Я же говорю, что сами использованные препараты вполне легальны, дело в сочетании, что вызывает нужный эффект. И эффект, заметь, временный. Тот, кто это сделал, либо гений от природы, либо долго проводил эксперименты на стыке химии, фармакологии, используемых схем лечения…
- Вот, опять ты говоришь «возможно», - Федякин нахмурился и забарабанил по столу пальцами.
- Да потому что не знаю, сможешь ли ты хоть что-то доказать, будет ли судья вникать в мои писульки или нет. Ты ж у нас следователь, - эксперт посмотрел на Федякина поверх очков.
- Ладно, и на том спасибо! Выпей вечерком за мое здоровье и мою удачу!
Федякин пожал Михалычу руку, развернулся и вышел из каморки судебного медика.
Добравшись до кабинета, Федякин опустился в кресло и уставился на серую стену.
«Как же тебя найти, гребаный Менделеев? - сидел и думал следователь. – У нас под подозрением как минимум две бригады, в каждой из которых по десять-пятнадцать человек, включая медсестер. – А еще непонятно: какая связь между женой депутата и второй погибшей. Разве что обе они из хороших семей?»
И, если сами поиски злоумышленника для Федяева были все-таки вопросом техническим, муторным, растянутым во времени, но всё же решаемым, то понять взаимосвязь, попробовать найти мотивы убийцы он решительно не мог.
«Депутатское дело» начинало смердить все больше и больше. Следователю это не нравилось, но работа сама себя не сделает.
Федякин поднялся из-за стола и опять направился в перинатальный центр, где беседовал с персоналом, изучал личные дела сотрудников, внимательно смотрел по сторонам, надеясь получить подсказку от случайных действий напуганных медицинских работников.
Очередная федякинская неделя складывалась так: первую половину дня он снова использовал кабинет главврача перинатального центра в качестве допросной. Вторую проводил уже у себя, куда вызывал родственников пострадавших, хотя сам не очень-то понимал, зачем с ним беседует.
Ежу понятно, что главный злодей носит медицинский халат. Федякин же бесился, что не знает пока, кто именно из медиков стал хладнокровным убийцей и главное, зачем он это делает?
Если есть мотив, это сильно облегчает задачу. А сейчас мотива не было, либо Федякин не мог уловить какие-то взаимосвязи.
Это злило, раздражало, приводило в ступор. Вот потому он и пытался получить хоть какую-то зацепку от всех, кто мог знать хоть что-то о жертвах. Даже вызвал пацана, что жил в гражданском браке с одной из погибших. Пацан тоже не сказал ничего вразумительного.
Федякин заглянул в гастроном по дороге домой, по-прежнему пребывая в тупике. На автомате купил пельменей в красно-коричневой картонной коробке, полбуханки «Бородинского» и бутылку кефира. Направился к выходу, гоняя в голове содержание сегодняшних бесед с врачами и родственниками жертв.
На крыльце магазина кто-то слега потянул следователя за рукав плаща.
- Сударь! Прошу простить меня великодушно! Разрешите, я предложу вам разделить со мной и моим товарищем стремление к прекрасному, - Федякин рывком оказался в реальности и чуть растерянно посмотрел на персонажа, всё еще державшего его за рукав.
Персонаж был очень колоритен. Высокий, худощавый. Также одетый в серый, но уже повидавший виды плащ. Длинные пепельные волосы, заплетенные в аккуратный хвост. На лице – неистребимая печать врожденной интеллигентности. А вот слегка сизый нос и глаза с лопнувшими сосудами выдавали профессионального тихого алкоголика.
- Что? – ответил следователь, не до конца понимая происходящее.
- Еще раз, простите великодушно, сударь, - тихий алкоголик с достоинством поклонился Федякину, - говоря проще, я приглашаю вас присоединиться к нашему достойному обществу, у нас, знаете ли, не хватает сущей мелочи для приобретения благородного напитка…
- Тьфу, ты, ты меня, говоря проще, - следователь передразнил интеллигентскую интонацию, - третьим зовешь?
Интеллигент снова чинно поклонился.
- Извини, с незнакомыми не пью, - Федякин спустился с крыльца гастронома.
«Вот это да! Уже алкаши за своего принимать начали», - думал следователь, двигаясь к дому.
А еще думал о несостоявшемся собутыльнике. Что же такого должно у человека произойти, чтоб, на первый взгляд, хорошо воспитанный мужчина явно с развитым интеллектом охотился возле магазина, пытаясь вытащить из сердобольных граждан несколько десятков рублей на выпивку?
«Третий», «прошлое», «третий», «прошлое» - отдавался в голове Федякина каждый шаг.
Где-то на периферии сознания кругами, словно разноцветный японский карп, бродила еще одна мысль, за которую следователь все никак не мог ухватиться.
Поднявшись в маленькую квартирку, включив газ под видавшей виды эмалированной кастрюлей и меланхолично насыпая в нее пельмени, Федякин понял, почему никак не может выбросить из головы опустившегося интеллигента возле гастронома.
«Первый раз – случайность, второй – совпадение, третий – закономерность», - вспомнилась аксиома, которую в них вбивали еще на юрфаке.
В том, что происходящее не случайность и вовсе не совпадение, следователь не сомневался. Единственное, чего у него не было до сегодняшнего вечера, это третьего. Возможности убедиться в том, что все происходящее на самом деле закономерность.
«Бойся, Менделеев, я уже иду за тобой!», - подумал Федякин, выставив на стол пельмени, аккуратно нарезав несколько кусков черного хлеба и поставив рядом кружку горячего черного чая.