Шуршун «Волчица, которая носила камни в карманах»
«Разбегаются глаза». Именно эту дурковатую фразу можно услышать, если завести маленького ребенка в какой-нибудь роскошный столичный магазин сладостей. Именно эту фразу можно обронить и самому, случайно обернувшись на тень литературного наследия прошлого века. Двадцатый век стал поистине наиважнейшей вехой в истории мировой литературы, заложив основу для книжной жизни на многие десятилетия вперед.
Какие же имена в первую очередь лезут в голову, когда мы начинаем думать о зарубежной литературе двадцатого века? Манн, Пруст, Камю, Сартр, Кафка, Фолкнер, Гессе, Маркес, и.т.д… Список этот можно продолжать очень долго. Но я не назвал одного из главнейших имен. Среди всех этих мастодонтов с бивнями из золота, изумруда и прочих драгоценных ископаемых затаился волк, вернее, волчица. Речь, разумеется, о Вирджинии Вулф (1882-1941 гг.).
На секунду попробуем представить себя в роли ленивого студента журфака, который что-то краем уха слышал о этой фигуре на лекциях. Вулф – британка, писательница, достойный теоретик литературы, феминистка, член (не совсем) литературного кружка «Блумсбери», а также автор фразы «Если женщина хочет писать книги, ей понадобятся деньги и собственная комната». Теперь, когда все ключевые формальности проговорены, я предлагаю вам перейти к более основательному разговору.
Одним из главных подвигов Вулф несомненно представляется её извечная борьба с привычном реализмом в литературной традиции прошлого века. Под традиционным реализмом будем понимать не только определенный ряд стереотипов, но и образ фиктивного мира, который традиционные реалисты старались вдолбить читателю (и продолжают порою вдалбливать по сей день). Вулф раздражала претензия на объективность, а также фигура стороннего наблюдателя, которая отражалась в фигуре маленького божка-урода, т.е. в фигуре всезнающего автора-рассказчика.
Таким образом, поскольку традиционный реализм не был в силах отображать главного – изменчивости жизни, - Вулф объявляет ему войну. Это приводит к тому, что в своих работах, писательница приходит к концепциям «нового реализма» (прим. я не знаю насколько этот термин устойчив в современном литературоведении, я его здесь вытащил сейчас из себя только для красного словца и удержания вашего внимания), т.е. Вулф решает радикально обновить традицию, гордо заявив публике, что никакого реализма не существует. Такой подход способствует тому, что детали и события в творческом наследии писательницы представлены как некоторые эмоциональные обрывки в сознании субъекта. У Вулф субъект есть центр мироздания. Читатель видит главного героя, без лишних ремарок и прочих ненужных словесных гирлянд (сравните, к примеру, через сколько страницы вам подвернется под руку описания нарядов героев в романах «На маяк» или «Миссис Дэллоуэй»).
Рассматривая все эти лоскутки и кусочки мироздания читатель получает возможность узнать о мире нечто большее, чем просто образ фиктивной реальности. К этому моменту будет уже не сложно догадаться, что основным объектом исследования Вулф оказывается мир внутренний, а не внешний (здесь будет уместно провести параллель с произведениями Фолкнера, но у него те же процессы представлены в манере более оптимистической, т.е. у Фолкнера все-таки была претензия на попытку осмыслить данную нам реальность, а у Вулф – нет.).
Не даром, каждому второму на ум приходит очевидная плеяда имен (Пруст, Фолкнер, Вулф, Джойс), когда речь заходит о «потоке сознания». Этот художественный прием Вулф, подобно Прусту (которого она весьма любила и жаловала) использовала для того, чтобы сломать барьер между персонажем и читателем. Отсюда же вытекает умение препираться с реальностью. Мало того, что для всех работ Вулф характерен нарратив хрупкости мира, так в добавок её герои обычно имеют минимальное количество точек соприкосновения с этой реальностью. И даже эти контакты с реальностью нужны ей только затем, чтобы отследить импульсы, свидетельствующие о переменах во внутреннем мире персонажей. Такое решение, вкупе с излюбленным потоком сознания, превращает романы Вулф в нескончаемый монолог внутренней реальности. Для наглядности предлагаю обратиться к цитате из работы Вулф «Жизнь как сон»:
«Исследуйте, например, обычное сознание в течение обычного дня. Сознание воспринимает мириады впечатлений — бесхитростных, фантастических, мимолетных, запечатленных с остротой стали. Они повсюду проникают в сознание, непрекращающимся потоком бесчисленных атомов, оседая, принимают форму жизни понедельника или вторника, акцент может переместиться — важный момент окажется не здесь, а там... Жизнь — это не серия симметрично расположенных светильников, а светящийся ореол, полупрозрачная оболочка, окружающая нас с момента зарождения «я» сознания до его угасания. Не является ли все же задачей романиста передать верно и точно этот неизвестный, меняющийся и неуловимый дух, каким бы сложным он ни был?»
Мимолетное и незначительное представляется для Вулф самым важным. По этой же причине в её произведениях нет места для иерархий событий. Как и в романах Пруста, у Вулф, засохшая ветка может качаться на ветру три страницы к ряду, а полвека пройти за одну секунду. Однако же, здесь стоит сделать ремарку. В отличие от того же Пруста, она никогда не стремилась намертво фиксировать неуловимые впечатления. Вулф скорее отображала мимолетный характер этих явлений, но не более.
В традиционных романах всегда есть место для этикеток (прим. весьма удобное слово, которым я хочу заменить заплесневелый «ярлык»), в то время как концепция «нового реализма» у Вулф представляет читателю отсутствие четкого словесного эквивалента. Точки зрения в тексах Вулф невероятны эластичны; ракурс всегда меняется, герои смотрят друг на друга, а их внутренние миры впитывают в себя каждую мелочь мироздания, таким образом создается рекурсия наблюдательных позиций. Настоящая золотая жила для любого любителя семантических конструкций, но пытка для среднестатического читателя-лентяя. Вулф предпочитает раскладывать целые пасьянсы слов, вместо того, чтобы выбрать одно единственное. Подобная уловка также способствует борьбе с бесконечными иерархиями (свои корни вся эта словесная возня берет из такого понятия как «кризис культуры», но об этом я писал в своей прошлой заметке).
Протест писательницы против рационального начала в художественной литературе, её долгая борьба с идиотскими представлениями о реализме в литературе, а также множество других заслуг, упомянутых нами ранее, делает Вулф поистине одним из самых выдающимся авторов своего времени и крайне важным теоретиком литературы, которую порой самую малость теряют на фоне всех остальных мастодонтов двадцатого века.