"Рембо – Селин – Хаски"
Сегодня я предлагаю поставить многоточие на теме Рембо… Как вы уже поняли, поэтика и личность Артюра Рембо – феномены непознаваемые. Я решил завершить цикл мини-статей о поэте некотором наблюдением о том, как трансформировались концепты «проклятых поэтов» в произведении Фердинанда Луи Селина «Путешествие на край ночи» (одном из главных, на мой взгляд, романе о «потерянном поколении») и текстах современного рэпера Хаски (Дмитрия Кузнецова).
Вы помните, что «проклятые поэты» (от Бодлера до Маларме) строили свои произведения на синтезе «высокого» и «низкого», что исследователи назвали «эстетикой безобразного». Но объектом таких предельно физиологических описаний у них были животные (как в хрестоматийном стихотворении Бодлера «Падаль». Всегда удивлялся, кто его включил в хрестоматийный канон… ну, это ладно). Или природы в целом (у Рембо любовь к природе зачастую описывается как половой акт). Или людей (отсылаю вас к стихотворению Рембо «Он спит»). Здесь важно отметить, что мир в 50-е – 80-е годы XIX века был гораздо менее технологичным, чем во времена Первой мировой войны и после нее. Поэтому и объекты описания у «проклятых поэтов» были «природные».
Селин в романе «Путешествие на край ночи» описывает пространства в том числе и предельно урбанистические (Детройт, Париж). Он перекладывает метод описания «проклятых поэтов» на «неприродные» объекты. Например, завод «Форд» в Детройте рассказчик описывает как огромного робота или роботизированного человека, который может только питаться (разумеется, людьми) и выделять их (через разные «отверстия»). Примерно также, только, наверное, менее масштабно Фердинанд описывает метрополитен и трамвай в Париже (эти виды транспорта людей сначала «пожирают», а потом их «рвет» этими самыми людьми.
Образы этих «технологических монстров», которые запрограммированы только на «пожирание» и «выделение», нашли свое отражение и у современного рэпера-поэта Хаски. Я приведу фрагмент из его текста «Бэнг-бэнг», в котором курсивом выделю интересующие нас образы.
Утро, два пальца в ход — я протопоп Аввакум
Под землю ноги, словно рудокоп, волоку
И двунадесять языков за мною вниз косяком
И это жизнь насекомых, наша жизнь насекомых.
Ты сидишь, разрезав задницей кровоток в зарослях проводов
И мёртвый человек поёт тебе о том
Что мёртвый человек на вкус, как Орбит Человек, жуть!
Глотает сенсорный экран глаза твои агатовые
Поезд ревёт надсадно, я угадываю
Кто ты есть, мысленно рву брюшину
И крепко позвоночную стискиваю пружину
Плоть твоя дрожит паутиною капилляров
Мне описать не хватило б вокабуляра
Как потроха, извиваясь тигровым питоном
Через секунду станция — вагон фыркнет, его вырвет
И кто-то вынырнет, но ты останься
Но только там, под оболочкой, так поразительно видна система (курсив – мой Д.Ш.)