ПРО ФИНДУСА, ТТ И ЮССИ БЬЁРЛИНГА
Что бы мы ни обсуждали с Дарьей Олеговной, это всегда эстетно, даже если речь о главном поставщике наших локальных мемчиков – Токареве, человеке, настолько далеком от какого-либо понятия прекрасного, что плоская жопа машибойко кажется ему идеальной. Специально для него Дашин муж даже изобрел политкорректную замену слова дебил – человек со сложными нейронными связями.
Присылаю вчера Даше собственноручно состряпанную картинку:
Мне дико смешно от этого сходства токаревских пафосных щщей и собачьей морды, а Даша негодует на мою бесчеловечность, с которой я приравняла невинное животное к пэрсонажу нашего с ней фольклора. Дальше в переписку начинает вплетаться широкий культурный контекст, потому что Дарья сравнивает мои трепетные чувства к Токареву с ненавистью котенка Финдуса к петушку Юсси в сказке шведского писателя Свена Нурдквиста Чужак в огороде. Я, не будучи мамой 4-летнего ребенка, плохо ориентируюсь в детской литературе, поэтому Даша лапидарненько пересказывает мне суть вражды вышеупомянутых персонажей:
Котёнка бесило, как петух кукарекал противно и важничал, и что все куры его обожали и перестали играть с котёнком. Но больше всего за кукареканье. А потом хитростью котёнок избавился от Петуха. Правда потом пожалел о своём поступке, но Петуха все равно изжил.
Пока она печатает это в вотсапе пальцем одной руки, ибо на второй, как обычно, висит неугомонный Дениска, у меня в голове параллельно разворачиваются две пропозиции: одна связана с именем Свен, которое носит один мой знакомый немец с роскошной улыбкой Бена Аффлека, а вторая – с именем Юсси, данным петушку в честь какого-то певца, которого я не сразу, но все же идентифицирую как Юсси Бьёрлинга, знаменитого шведского тенора 30-50 годов. Помнится, в бытность моих отношений с Черновым я как-то дарила ему на Новый год диск Юсси, купленный по моей просьбе подругой во французском Фнаке, ибо было это в такие дремучие годы, когда ни о каком амазоне еще слыхом не слыхивали. Голос у Бьёрлинга похож на нашего Козловского (для тупой молодежи сноска – не который Данила, а который Иван Семенович, знаменитый советский оперный певец с характерным узнаваемым тембром), и для отмороженного шведа он очень даже живенько поет в традиционно итальянском стиле бельканто.
Но вернемся к сказке, ибо Финдус прекрасен. То, как он выдворил нахального петуха со своей территории, слегка напоминает мою беспринципность, когда я намерена кого-нибудь уничтожить:
Финдус изобразил на листе бумаги несколько загогулин, чтобы это было похоже на то, как всегда писал Петсон. Когда котенок вошел в курятник, Юсси и куры сидели на жердочке. – У меня письмо от Петсона, – сурово заявил Финдус. – У него от твоего крика разболелась голова, и он написал на этом листке, что я должен тебе сказать. Котенок развернул бумагу и прочитал: – С сегодняшнего дня этому бездельнику-петуху разрешается орать только две минуты в день. Одну минуту утром и одну минуту вечером. Иначе бульон. Куры возмущенно раскудахтались, они ужасно рассердились. Юсси чуть не плакал. Он никогда не слышал, чтобы петух пел всего два раза в день. Это было просто НЕ ПО-ПЕТУШИНОМУ.
Финдус, правда, потом раскаялся в своем поступке, чего никогда не случается со мной, как бы токарев ни старался воззвать к моей совести, обвиняя меня в распутстве и отсутствии моральных догм. Оканчивается вся эта проповедь обычно его безапелляционным «Нет, Женя, мы совсем чужие люди» (совсем чужие, настолько чужие, что я никак не могу пройти мимо твой личной жизни, а так да, очень чужие), после чего, выдержав МХАТовскую паузу, он напрашивается ко мне в гости с ночевкой или пишет, что у меня клевая фотка на аве. Бывает, еще звонит и без всяких прелюдий томно читает свои говностишки.
Так они и жили. Спали врозь, а дети были.
