Недовольные

У моей соседки снизу — рыжей пенсионерки Дариты, постригающей своего черного пса летом и курящей в дверной проем зимой — нет подписок на эппл мьюзик. У Дариты есть записанный музыкальный сборник, который она включает каждый день. Ещё у нее неплохая акустическая система с превалирующими басами. Ежедневно она заправляет CD (или что там у нее), нажимает на плей, и запускается первый трек. Что там играет — разобрать решительно невозможно. Перекрытия глушат мелодию, и я ощущаю ступнями только ритм. Бум-бум-бум, тыщ-тыщ-тыщ. Я смог распознать только одну песенку Queens of the Stone Age. Радость от узнавания скоро померкла, когда счет проигрываний перешел на десятки. А ведь песенка хорошая. Мелодически. Американский рок вообще ведь не про тексты. Это мы, русские, избалованы поэтической строфой под аскетичный аккомпанемент, а англофоны, особенно в Северной Америке, остаются довольны и цепким рефреном: "Гитчи, гитчи, У-ЛА-ЛА". Вы только не подумайте, что я великорусский шовинист — я тоже доволен. Я вообще до сих пор, если меня спросят про что была последняя прослушанная песня, могу ответить только звукоподражанием. Поэтому всё остальное, кроме запоминающегося рефрена, это итальянская опера — в разговоре могу согласно покивать, но без либретто не вспомню куплет. Мне кажется, что Дарита тоже не вслушивается. Особенно сейчас. Недавно подхожу к дому, а она стоит курит на крыльце. Сурок не обманул — у нас ранняя весна, вот она и не просовывается больше в проем, а выходит наружу. Целиком. Да и пса уже обрила. Я поздоровался первым, потому что она меня часто не замечает, а я в каких-то элементах стараюсь мимикрировать под вежливого и приветливого канадца. Она мне тоже, значит, здрасьте, хау а ю, и сразу, как бабка в утреннем автобусе, поднимает геополитическую тему: "а что там в России с вирусом?" Ну то есть вы понимаете, что ширма моя транснациональная дырява. Она наверняка ещё при первой встрече поняла, что я и Ходасевича читал, и сморкнуться без платка могу — точно русский. "Да спокойно, — отвечаю, — несколько сотен зафиксировали, остальные готовятся к посевным, ходят в Ашан и по вечерам режутся в козла на щелбаны". Дарита говорит: "Вот-вот, по телевизору статистику передают бегущей строкой, а про Россию ни сном, ни духом. Не иначе коммунисты держат информацию о миллионе смертей от народов в тайне". В такие моменты я обычно отключаюсь, согласно киваю, гитчи-гитчи-у-ла-ла. Вспоминаю Ходасевича, этого России пасынка, который родину мою уносит в дородном мешке. Хочется сморкаться через плечо.

Публично сморкаться в Канаде вдруг стало зазорно. Школа моя закрыта на карантин, как и все заведения кроме аптек, кофеен, супермаркетов и депанёров. Мы гуляем. Удивленные и недовольные. Собачка моя, прекрасная как утренняя мгла, не любит длинных прогулок. Оттого что ленива или просто консервативно предпочитает зимний короткий маршрут в парк — не знаю. Я нестриженый, как французская овчарка Бриар, раздражаюсь от лезущих в глаза волос. А у моей собачки ещё удивительно устроенный внутренний компас. Куда бы мы ни пошли, где бы ни свернули — она всегда знает как закольцевать и вернуться к дому. Поэтому мы садимся на автобус и едем за гору, мимо Оратории и закрытого университета, по пустым улицам без людей и машин. В автобус теперь нужно заходить только в заднюю дверь, не предъявлять билет и вовсе не оплачивать поездку. Я сажаю собачку прямо в старый рюкзак, голова остаётся снаружи. Мы проходим на задний ряд и садимся к окну. Не более чем через полчаса мы уже в другой части города: справа или слева от горы, на вершине которой по ночам зажигают крест. Мы выходим из пустого автобуса на опустевшие улицы допустим какого-нибудь Плато или Отремона. Это вообще-то тусовые места: там фланеры и бездельники, рабочие и музыканты, офис-менеджеры на перекусах и те, кто скайпит на ходу. Нынче — только прогуливающиеся люди с довольными собаками, которых не протаскивают по периметру кварталов перед работой, а выгуливают до изнеможения. Хозяева довольны — вроде достойная причина выбраться на улицу. Строгого карантина никто не объявлял, но все эти ваши селебрити и инфлюенсеры в унисон учат как и где жить. Собаки довольны, потому что обыкновенно они скучают дома на диванах перед широченными окнами в ожидании людей. Только я и моя собачка недовольны. Она — потому что вытащили на длительную прогулку. Я — потому что волосы лезут в глаза. И оба мы удивлены. Она — потому что не знает где поворачивать к дому и оттого, что пробивается сладкая молодая зелень. Я — потому что, сморкаясь, вынуждаю людей переходить на противоположную сторону улицы. Вообще все вдруг стали шарахаться друг от друга, как я под закрытие субботней смены в бытность мою работником кафетерия. Я тогда уже немного мог выпить и покурить в подсобке. Ну и шарахался от вышестоящих коллег, чтобы не нарушили мою конституцию. Так же мы шарахались с одноклассником от завучей, когда вместо утренних уроков физкультуры встречались у меня дома и выпивали пива, а потом шли в школу. Всякое бывало, но чтоб такое?

Я прихожу к индусам в депанёр за картошкой — она подорожала. Беру помидоры итальянские — они подешевели. Продавец смачивает руки в перчатках санитайзером, закрыв рот и нос шарфиком и надвинув на лицо пластиковую заслонку, как киношный хирург, отпиливающий конечности. В другом депанёре установили плексигласовый экран. Вот отменят все меры, и дети будут надувать щёки, уперевшись в стекло лицом. А в субботу утром перед длительной прогулкой мы пошли в аптеку за яйцами. Тут вообще-то так принято. Особенно в выходной день, когда дюжину отдают за доллар-девяносто-девять. Вышли из дома в восемь-тридцать. Подумали, что успеем до паникёров. Ну вы уже поняли, что мы, паникёры, мыслим комплементарно. Там мы все и встретились. А канадцы ещё не очень понимают метрическую систему. Везде написано: держите дистанцию в два метра. А какие они эти метры не все знают — ля метр. Вот и растянулась очередь из 12 человек метров на 50. Стоим как дураки без номерков. Внутрь пускают по одному. Или по двое с собакой, если цитируешь Ходасевича по памяти. Через 25 минут мы добрались до дверей. Охранник посмотрел на нас, потом на баночку с санитайзером, потом пересчитал нас троих и смотрит. И я ему тогда, набрав грудью воздух:

И вот – ты предо мной в тумане
Стоишь такой, как в первый раз:
Со взором, никнущим в обмане
Янтарно-чёрных скорбных глаз..

— Проходите — говорит — но если что, звоните на горячую линию по ковиду и уже им читайте сына шестипалого. Даром, что я ему Нарбута рассказал — куда им, иностранцам, различать в русских акмеистах.

Ну и что вы думаете? Яичек давали по две упаковки в одни руки. А за нами стояла семейная пара индусов, которые загодя разошлись на два ярда друг от друга и выдали себя за индивидуальных покупателей. Поэтому мы взяли причитающиеся нам 2 упаковки (уж больно я люблю омлет на завтрак) и подсчитали, что пятый в оставшейся позади очереди на завтрак будет хлопья. Взяли сортирки упаковочку, трехслойную, и пачку бумажных салфеток (я и дома сморкаюсь только вспомню про коммунистов в России). На кассе тактично улыбнулись через стекло, бесконтактно расплатились (не пикнули бонусную карту, потому что её взломал некий Абишек из Ванкувера и спиздил $50, но это я в следующий раз расскажу) и пошли по безлюдной улице домой. Идем, а нас по проезжей части обгоняют тетки с тележками и в перчатках как ювелиры. Они злятся немного, что мы занимаем весь проход. А я заколол прищепочкой локон, собачка одобряет знакомый маршрут, и мы все довольные в предвкушении завтрака. А потом мы поехали на пустом автобусе за гору. Там мы быстро стали недовольными. Я же уже сказал.

Мы ходили и удивлялись. Удивлялись виду улиц, обычно переполненных. Удивлялись количеству бегунов, коим вдруг после закрытия границ и заведений потребовалось преодолевать расстояния за более короткое время, потея и тяжело дыша. Удивлялись очередям в продуктовые и аптеки будто в Елисеевский в 78ом. Шли и шли. Мимо строек на паузе, мимо закрытой оратории, мимо парикмахерских, увешанных объявлениями к дорогим посетителям. Собачка надеялась, что мы сядем на пятьдесят-первый, и он увезет нас домой к мячам и мискам с едой. Я не то что бы надеялся, но намеревался зайти в винно-водочный за коньяком или бренди, на худой конец. Думал: постою опять в очереди, поохаю внутренним голосом про длину канадского метра. Но на входных дверях висело объявление для дорогих посетителей. "В связи с...", "Согласно распоряжению...", "Уведомляем Вас..." И главное ни на сайте, ни в приложении об этом не слова — подлость! Вот избалованный я. Вот закрытый в 6 вечера магазин. И вот все несчастные мы. Отчужденные, отстраненные, с чистыми руками и нетронутыми лицами, с омлетом на завтрак и сопливыми носами. Пошел в ларек за пивом. Оказалось паршивое. Высвободил из упаковки, пшикнул, сделал глоток, а оно как Окское "Бочковое". Ностальгия. Поэтому расстроился только наполовину. Вроде вкус детства, но ведь хотелось коньяка. А от пива ещё и живот растёт, и посуду не сдать. (Посуду не принимают нигде до официального распоряжения!!) Так и живём. Копим страхи, жирок и банки в нижнем ящике кухонного шкафа.

Чёрт его знает, когда это всё закончится. Не сбежать в рабочие часы в библиотеку. Через пару недель студенты сдадут финальные эссе. Один из них сказал, что будет писать про 60е-70е — "декаду насилия и искусства". Романтично и пошло. Я на них злюсь немного, потому что рано светает, но никуда не выйти, и после шести закрыт магазин. Мой белорусский барбер на вынужденных каникулах. Самолеты не летают. На столбах пишут, что нас всех приберет господь, и уж там нужно будет всем держать ответ. Он то у нас есть. Нас ещё коммунисты научили: Дави Империализма Гиену // Могучий Рабочий Класс! // Вчера были танки лишь у Чемберлена, // А нынче есть и у нас!