«Безмазхабность – худшее из нововведений угрожающих исламскому Шариату» (часть 1)
Во Имя Аллаха ‒ Милостивого, Милосердного.
Я восхваляю Аллаха за Его милости и щедроты и благословляю и приветствую Его Пророка Мухаммада, его семью, сподвижников и последователей. О, Аллах, я прибегаю к Твоей защите от самонадеянности в том, чему я обучаю или изучаю, и к Твоей защите от того, чтобы уделом моим в составлении этой книги было одно из скрытых пристрастий души или ненавистный фанатизм, внушаемые шайтаном или страстью. Я прошу тебя, о, Аллах, объединить нас и наших братьев так, чтобы опустились завесы с глаз, и чтобы сердца наши покинули наушения и корысть. Я умоляю Тебя даровать нам милость искренности, чтобы нашей целью в преподносимом нами было только следование тому, в чем Твое благоволение. Поистине. Ты ― Благоволящий, Милосердный.
Это особое издание, с новым порядком, отличающим его. Ранее эта книга была издана почти в десять тиражей, напечатанная офсетной печатью, и я не прибавлял в течение этого времени к предисловию второго издания ничего. Однако сейчас я хочу воспользоваться выходом нового издания, чтобы сказать следующее.
Что касается разъяснения истины научным языком и методом, далеким от нанесения обид и желания оскорбить других, то это ― то, чем необходимо заниматься каждому, одаренному такой способностью. И к этому относятся Слова Всевышнего: «Пусть будет из числа вас группа людей, призывающая к добру, повелевающая одобряемое и запрещающая порицаемое: они и есть преуспевшие».
Что касается превращения этого разъяснения впоследствии в серию споров и опровержений, следующих друг за другом, и использования обидных слов и неприличных выражений для утоления жажды ненависти и достижения личной победы, то это и есть тот спор, который запрещен нам. И да упасет нас Аллах от него, и пусть написанное является разъяснением истины или соответствует смыслу почтенного аята. Что касается разъяснения истины, то это ― то, в чем оказал мне поддержку Аллах во время написания этой книги. И скоро её издание будет обновлено, и книга будет переиздаваться до тех пор, пока люди будут нуждаться в ней.
Что касается тех, на которых не произвело впечатления разъяснение этой истины, то они приступили к ругани и к употреблению мерзких, обидных и неприличных слов. Это ― то, от чего я прошу защиты у Всевышнего, зашиты от того, чтобы погрузиться в это или же оступиться на этом.
Разъяснение истины в рамках, в которых необходимо ее разьяснить, есть один из наиважнейших факторов единения и сплочения группировок и утверждения здорового сознания. Это и есть то, к чему я приступил. Что касается споров, препирательств и ответов на обидное высказывание, то это ― из наиопаснейших факторов разъединения и причин, приводящих к расколу. Это ― то, от чего я прошу Аллаха избавить меня, и отдалить меня от участия в этом так же, как я прошу Его (Свят Он) не зарождать в наших сердцах ненависть к тем, которые уверовали, н прошу объединить нас на Его прямом пути, и завершить нашу жизнь тем, что Его удовлетворяет. Хвала Аллаху ― Господу Миров.
Дамаск, I шахбан 1405 г. (21 апреля 1985 г.).
Предисловие ко второму изданию
Я долго колебался в переиздании этой книги и продолжал спрашивать себя, привело ли распространенне мною этого труда к расколу мусульман или ослабленню их единства; есть ли в этой книге что-либо оскорбительное хотя бы для одного человека; отклонился ли я хотя бы в одной строчке из написанного мною от чисто научной оценки в сторону пререканий или пустой болтовни, которая вызывает ненависть в душе и не избавляет от сомнений в мыслях?
Что касается вероятности оскорбления и схода с высот научного прения к хуле других людей или же злословию о них, то я перечел все, строчка за строчкой из того, что я написал, читая то глазами оппонента, то глазами неискушенного читателя. Я не наткнулся, ― Хвала Аллаху, ― ни на одну строку, смыслом и содержанием которой я оскорбил бы хоть одного человека.
Что касается вероятности того, что я пошатнул путем распространения этого научного диспута единство мусульман, то я начал прислушиваться к откликам различных групп читателей на мою книгу. Учитывая различие их мнений и направлений, я обратился к большому потоку писем, которые пришли ко мне по поводу этой книги. И я не заметил, что я расколол мусульман, или же ослабил их единство, или же помешал объединению. Напротив, та реакция, которую вызвало распространение этой книги, кардинально противоположна этому. Распространенис этой книги привело к двум противоположным по значению последствиям, каждое из которых помогло объединить многочисленные расколовшиеся группы мусульман на умеренных взглядах, в которых нет крайностей.
Среди читателей были те, кто в следовании одному из четырех мазхабов дошли до фанатизма и нововведения. И не совершают молитвы, будучи шафиитом, за ханифитом; и не позволяют себе выходить за рамки следования за своим имамом в том вопросе, в котором он изучил аргументы Корана и Сунны, и обнаружил, что аргументы не в пользу его мазхаба. Когда эти люди прочли то, что я написал по этой теме, они отказались от своего фанатизма и пришли к здравым взглядам и исследовательской работе, и заняли по этому вопросу умеренную позицию.
Среди читателей были те, которые по отношению к имамам заняли другую позицию, являющую удивительно полное невежество. Один из них считал, четырех имамов никем иным, как соперничающими в своих установлениях с Шариатом Посланника Аллаха (мир ему и благословение), и их целью было отклонить людей от его Шариата к своим мазхабам. И они обязаны, по их убеждению, только устранять эти вредные конкурирующие препятствия, которые стали между ними и Посланником Аллаха (мир ему и благословение). И когда эти люди прочли мою книгу, они очнулись, сожалея и чувствуя боль из-за своего опасного невежества, и поняли, что мазхабы четырех имамов не что иное как лестница, необходимая для достижения следования пути Посланника Аллаха (мир ему и благословение), и совершенно невозможно, чтобы они являлись конкурирующими школами, препятствующими достижению истины. И эти читатели сошлись с вышеупомянутыми на умеренном и прямом пути.
Во многих письмах, которые приходили ко мне, и в моих многочисленных встречах с братьями я увидел много примеров этих двух вышеупомянутых результатов, которые объединили на широком и прямом пути, к которому стремятся все мусульмане, многочисленные группы людей, которые были разобщены и находились одни ‒ по левую, а другие ‒ по правую сторону.
Разобщил ли я ряды мусульман своей книгой или же объединил их? Рассеял ли я их в пустынях замешательств и разногласий, или же я вывел их из этих пустынь к озаренному разуму и здравой логике?
2. Но ты, читатель, можешь сказать, что есть люди, которые ослабли из-за того, что я написал, и появился вред, разрушающий единство мусульман и их верные убеждения. Среди них есть те, кому неприятна эта книга, и они прилагают все усилия к тому, чтобы оградить людей от этой книги. Это верно! Среди людей есть те, кто впал в это, и среди них есть те, кто назвал эту книгу так, что стыдно и писать это! И по мнению некоторых из них, я был неграмотным, несущим вздор, лжецом. Однако все что не означает, что я не объединил мысли многих людей, приверженцев разных групп, и не дал им узреть истинный путь, от которого не отклонялись саляфу ас-салихин (праведные предки) с самого начала исламской истории и до наших дней.
Сами эти люди сказали об этих мазхабах, что это нововведение (бида), привнесенное в религию, и к религии никакого отношения не имеют. Книги ученых мазхабов они назвали книгами "препятствующими", однако все это не изменило истины, о которой знали все поколения и относительно которой взгляды всех мусульман были едины ― поколение за поколением. Эта истина в том, что мазхабы ― сердцевина Ислама и его сущность. Это то, что давало понимать мусульманам, во все времена, положения их религии и облегчало им путь следования Книге их Господа и Сунне их Пророка.
Если эти несправедливые слова ‒ удел четырех имамов, то куда легче и справедливее, чтобы я удостоился того же, что и они, поскольку я защищаю этих имамов. Однако я возвращаюсь, чтобы сказать, злословил ли я и оскорбил ли я тем, что я написал, хоть кого-то? Наполнил ли я свою речь чем-либо помимо относящегося к научному диспуту? Ввел ли я мусульман написанным мной в замешательство и сомнение или же я вывел их из этого?... К тому же, мог ли я, будучи мусульманином, которого судьба почтила возможностью быть слугой имамов и ученых мусульман и держать доверенное перо в правой руке, молчать, видя подозрения, которые распространились в умах многих людей, не пытаясь рассеять их несколькими строчками?
Господь ― Свидетель, что я в моей книге не приписал никому ничего. Все, что я привел из диспутов, имевших место между мной и одним из моих оппонентов ‒ несомненная истина, и я ничего в этом не изменил, кроме того, что потребовалось изменить для придания речи литературного стиля.
3. Вместе с этим я спрашиваю вновь: нуждаются ли мусульмане в переиздании этой книги, не избавляет ли от нужды в нем то, что они её уже прочли?
Первый ответ, к которому я пришел, таков: нет необходимости в новом издании этой книги. Тысяч экземпляров, которые дошли до людей, вполне достаточно. Но я видел людей, которые настойчиво ищут эту книгу. Я спросил, и мне ответили, что множество людей услышали об этой книге, и начали ее искать только после того, как она была раскуплена. Клянусь Аллахом, я не представлял, что люди дойдут до такого жгучего желания узнать истину по этому вопросу. Я не думал, что встречу такой большой поток разных писем, в которых читатели облегченно вздыхают и внимают тому, в чем нашли успокоение их сердца из познания истины и ее доказательств по вопросу, в котором очень долго ложь выдавали за истину.
И я узнал после того, какое стеснение испытывали и продолжанут испытывать многие мусульмане от тех, кто настойчиво пытается изменить их отношение к четырем мазхабам и их имамам ― авторитетнейшим ученым. Большая часть этой массы ‒ простые люди, у которых нет достаточного потенциала знаний, с помощью которого они могли бы понять лживость подобных идей. Несмотря на то, что у них есть врожденный исламский характер и чистота человеческого разума, что этот призыв ‒ тяжкий для сердца, далёкий от истины, приводящий к обману. Отсюда усиливается их стремление к тому, что даст им понять доказательства и беспристрастные научные мерила по этой теме. Им нужно, чтобы у них под рукой была краткая содержательная книга по этому вопросу, которая будет им полезна.
Тогда появилась необходимость пойти навстречу желаниям многих и многих мусульман, и стало необходимым переиздать эту книгу.
4. Я сейчас перелистываю страницы этой книги и не вижу необходимости изменить хотя бы одну строчку, так же как я не вижу необходимости прибавить что-либо новое, кроме этого предисловия и дополнений, которых требуют диспуты, произошедшие между мной и шейхом Насиром аль-Альбани после выхода первого издания этой книги.
Если бы я остановился на опровержениях и просьбах разъяснить по какому-либо вопросу то, что было приведено, то я разъяснил бы и изменил бы что-либо, однако я не встретил никакого опровержения от тех, кого можно было бы посчитать оппонентами истины, разъясненной мною. Так же, как я и не получил какую-либо просьбу добавить или же разъяснить что-то от читателей, просящих переиздания¹.
Все свелось к тому, что шейх Насируддин аль-Альбани проявил желание встретиться со мной, чтобы высказать свое мнение об этой книге. Мы действительно встретились, и я ознакомился с его мнением и выслушал его замечания. И увидел, что их можно свести к двум пунктам:
Первое: преувеличение в самом названии ‒ «Отказ от мазхабов ― опаснейшее нововведение, угрожающее исламскому Шариату». По его мнению, я не привел в этой кните доказательств, указывающих на верность такого резкого заголовка;
Второе: я, по его мнению, неправильно понял то, что хотел сказать Ходжанди в своей книге, опровержением на которую и была моя книга. Он, по мнению шейха Насира, не отрицает законности мазхабов и их появления и не отрицает правомочности следования мазхабам для того, кто не достиг степени иджтихада. Однако он отрицает мнение того, кто проявляет фанатизм в приверженности этим мазхабам, сторонясь доказательств, которые были им уяснены и поняты, и в этом я с ним полностью согласен, и нет никакой необходимости в нападках на Ходжанди.
Это краткое содержание его замечаний, высказанных им в нашей беседе, продолжавшейся три часа.
Я сказал ему относительно первого пункта: вся эта книга ― обоснование названия ее. Самое важное, что я хотел разъяснить в этой книге, ― это то, что дело мусульман, не достигших степени непосредственного извлечения положений из Корана и Сунны, подобно жившим во времена сахабов и табиинов и следующих за ними, следовать за мазхабами одного из имамов, и каждый из них имеет право придерживаться одного имама, если захочет. И имеет право, по желанию, переходить к другому имаму. Среди сподвижников бвали те, чья душа склонялась только к фетвам Ибн Аббаса. И они не подходили со своими вопросами ни к кому, кроме него. Не известно ни одного исследователя, который сказал бы, что среди сахабов был кто-то, осуждавший подобное следование.
Жители Ирака долгое время следовали мазхабу Абдуллаха ибн Масуда, следуя его примеру и примеру его учеников после его смерти, так что никто из ученых не осуждал это. Также жители Хиджаза долгое время жили, придерживаясь мазхаба Абдуллаха ибн Умара и его учеников и последователей, и никто из ученых не осуждал их за это. Атау ибн Рабах и Муджахид были долгое время единственными, кто выносил фетвы в Мекке. Глашатай халифа возглашал, чтобы никто не выносил фетвы для людей, кроме этих двух имамов. Никто из ученых табиинов не стал осуждать халифа или людей за подобное следование.
Разве не будут, после этого, слова о запрещенности испрашивания фетв только у одного имама и запрета следования ему ложным нововведением, не имеющим под собой аргументов, ниспосланных Всевышним? Разве отказ от мазхабов что-то иное кроме этого?²
5. Что касается того, что было обсуждено нами по второму вопросу, то он растолковывает все цитаты Ходжанди, которые содержат очевидные ошибки и отходят от истины, которую я разьяснил в своей книге!
Слова Ходжанди: «Что касается мазхабов, то это ‒ мнение ученых и их разъяснение по некоторым вопросам, и их иджтихад. Эти мнения и иджтихад не сделаны обязательными Аллахом и Его Посланником ни для кого из последователей», ‒ Насир отнес к тем, кто имеет право на иджтихад, и это, по его мнению, смысл слова "ни для кого". Слова Ходжанди: «Достичь этого пути, т.е. иджтихада легко. Для этого не нужно ничего, кроме «Муватта», двух «Сахихов», «Сунан Абу Дауда», «Джами» ат-Тирмизи и ан-Насаи, н эти книги известны и знамениты, получить их можно быстро. И ты должен изучить их. Если ты не изучишь их, и кто-либо из твоих братьев опередит тебя и объяснит их на понятном тебе языке, после этого не будет тебе никакого оправдания», ‒ относятся, по его мнению, к тем, кто достиг степени иджтихада и извлечения положений Шариата непосредственно из первоисточников, т.е. Корана и Сунны. В этом выражении, таким образом, нет того, что представляется, и оно не нуждается в каком-либо дополнении или опровержении!
Слова Ходжанди: «Если есть текст Корана, или Сунны, или слова сподвижникон (да будет доволен ими Аллах), то необходимо придерживаться их, и от них не отходят к словам ученых», ‒ относятся, по его мнению, к человеку, который изучил что-либо из наук Шариата и разбирается в науке аргументов и аргументируемого.
Так же, все подобное, что приводится в книге Ходжанди, интерпретируется, по мнению шейха Насира, как соответствующее истине, разъясненной нами. По его мнению. мы обязаны понимать тексты Ходжанди в свете того, что возможно найти из ограничений и конкретизаций в различных местах его книги. Когда я ему сказал, что никто из ученых не употребляет такие выражения и не обобщает подобным образом, и не подразумевает что-либо иное, нежели то, на что указывает явный смысл текста, что ни один из людей не понимает эти тексты так, как понял их он, он ответил, что этот человек родом из Бухары, что язык его родной ‒ язык не арабский, он (Ходжанди) не может разъяснить, как это может сделать араб. Ходжанди перенесся к милости Аллаха. т.е. умер, и мы должны растолковывать его речь. Он ‒ мусульманин, и потому подобает думать о нем хорошо, до тех пор, пока есть возможность для этого!
Это, так сказать, резюме нашей трехчасовой беседы.
После этого он послал мне письмо, предлагая еще встречу, и я написал ему:
«Что касается вашего предложения о повторной встрече, то я заметил, что от нашей первой встречи, как я уже сказал, мы не получили никакой пользы. Ни Вы не отошли от Ваших представлений о чистоте автора книги (Ходжанди), ни я не удовлетворился тем, как вы растолковали его речь. По моему убеждению, если бы Вы согласились растолковать и обусловить речь ученых, подобных шейху Мухиддину ибн Араби, хотя бы на четверть подобно тому, как вы растолковали речь Ходжанди, то Вы бы не смогли признать его (Араби) неверным или грешником.В любом случае, то, о чем говорили вы, ‒ это защита Ходжанди и разъяснение того, что не имеет другого смысла, кроме того, который я разъяснил в моей книге, а вы упрекаете меня, что я растолковал его речь превратно.Все равно, был ли Ходжанди таким, каким представляете его Вы, или таким, каким представляю его я, в любом случае меня обрадует, чтобы в особенности Вы не понимали тех смыслов, которые я понял из речи Ходжанди так же, как меня радует, что Вы распространяли среди людей исправление, или комментарий к его речи, и надеюсь, что Вы прибавите к этому доводы относительно уважения имамов и необходимости следования за этими имамами тому, кто не достиг степени иджтихада.Что касается повторной встречи, то я не вижу в ней никакой необходимости, и я от предыдущей встречи почувствовал только то, что я потратил три часа, за которые я, возможно, завершил бы некоторые полезные дела.Соблаговолите принять мои искренние приветствия!».
6. Это все, что я получил из опровержений н диспутов по поводу моей книги. И эти опровержения сделали меня еще более приверженным тому, что я написал и утвердил.
Я сейчас еще более убежден, что алля-мазхабийя ‒ опаснейшее из нововведений, угрожающих исламскому Шариату, и достаточно того, что приведено в моей книге в качестве аргументов, раскрывающих эту истину, и я не нуждаюсь в добавлении хотя бы одной буквы, за исключением некоторых дополнений, которые требуются по вышеупомянутой причине. Я до сих пор понимаю книгу Ходжанди так, как ее понимает каждый непредубежденный араб, не отходящий от истины и не совершающий серьезных ошибок, на которые необходимо указать и остеречь от них. Всевышний не вменил нам в обязанность создавать в ясных речах бреши, и смело бросаться в них, истолковывая, обуславливая и конкретизируя. После этого мы говорим, что это и было целью автора, и распространяем эти речи среди людей в надежде, что они все растолкуют, обусловят и поймут ее нужным образом!...
Всевышний не вменил нам в обязанность подобное, и даже половину того растолкования в шатахатах³ суфиев, несмотря на то, что у них бывают состояния, приводящие к таким словам. Но как же Всевышний будет обязывать нас делать такие истолкования по отношению к человеку, о котором говорят, что он ‒ ученый, который в ходе разъяснения научной истины опирается на ясные цитаты, преследуя цель выразиться точно и не допустить заблуждений!?
Все же та моя книга не вредит ему (Ходжанди), если предположить, что он действительно не смог разъяснить свою цель, и что он не желал ничего иного, кроме того, что я утвердил и разъяснил. Напротив, я заслуживаю благодарности Ходжанди и его молитвы за меня из-за занавеса смерти. Это по той причине, что я, при помощи моей книги, помешал мусульманам понять слова Ходжанди неверным образом, который первым приходит на ум.
7. Далее, среди поборников алля-мазхабии и ее приспешников есть те, кто распространил ложные слухи о диспуте, который произошел между мной и Насиром, но меня не заботит нужда принимать во внимание эти слухи или же писать на них ответы. Я надеюсь, что все потраченные по этому поводу мною усилия направлены на службу исламскому Шариату. Я не получаю воздаяния на это, кроме как от моего Великого Господа (Свят Он и Велик), и пусть говорят эти люди после этого обо мне все, что хотят.
Но на чем я считаю необходимым остановиться из этой лжи, чтобы раскрыть читателям истину, ‒ это на их словах, что мой достопочтенный отец (да сбережет его Аллах), который вместе с нами частично участвовал в диспуте, согласился с шейхом Насиром и осудил меня за мои с ним разногласия.
Это слух, о котором нельзя умолчать, а не то он станет ловушкой для простых людей, привлекающей их сердца к отклонению, так как, якобы, факих и ученый Дамаска, набожный шейх мулла Рамазан поддержал это отклонение и согласился в этом с выдающимся его поборником. Из-за этого мой господин отец (да сохранит его Аллах) велел мне разъяснить читателям степень этой клеветы, которая не имеет никакого основания, ведь дело обстоит как раз наоборот. Пленка, на которую записан этот диспут ‒ лучшее тому подтверждение. Почтенный читатель найдет слова моего отца об этом с его подписью вслед за этим предисловием.
8. В конце я желаю принести извинения тем, кого стеснила эта книга из-за нссоответствия его мнению, я желаю придерживаться пути, по которому я приду к удовлетворению их душ, соблюдая путь свободного научного диспута, построенного на стремлении к Довольству Одного Аллаха.
Однако я, к сожалению, не в силах достичь этого пути, и, может быть, из наиважнейших причин моей неспособности достичь цель ‒ то, что большая часть этих братьев не проявляют терпения, как я уже сказал, при чтении написанного. И не заставляют себя сделать большее, чем полистать страницы, просмотреть некоторые отрывки, потом они дают волю своим языкам говорить все, что угодно, и остаются вместе со своей злобой. Как же найти путь к их удовлетворению, если самые лучшие и самые важные окна к этому надежно закрыты. Наши праведные предки из числа ученых и имамов тоже дискутировали, и каждый из них записывал свое мнение и правила своей школы, которыми он отличался от других, и все они знакомились с мнением других с уважением и вниманием. И после этого они или же объединялись на узком пространстве допустимого расхождения в вопросах, или же каждый оставался при своем мнении и мазхабе, поскольку аргументы допускали многозначность, а сомнения значительны, но они не разделялись без того, чтобы каждый из них не ценил другого и не уважал другого в том, к чему он склонялся в своих взглядах.
Научный диспут был важнейшим фактором подъема науки в минувшие времена, н даже был важным фактором объединения мнений и ликвидации разногласий, и сегодня это ― также важнейший гарант достижения всего вышеупомянутого. Я в своей книге шел по этому же пути и стремился к тем же результатам. Как же поступают с нами эти братья. придерживаясь ненависти и злобы! И как они судят об этой книге и о том, что в ней содержится, отвернувшись от нее и проявляя недовольство ею!?
Как-то мы говорили о мыслях этих людей, что это неверные и неблагоразумные мысли, и тогда один из них сказал: «Поистине, человек прилагает усилия, потом у него формируется мнение, потом он пишет то, к чему склоняется его душа, так пишите же и вы также и оспаривайте его мнение». Когда мы пришли сегодня, осуществляя его совет, и излагаем наше мнение в рамках моего беспристрастного знания, они начинают проявлять недовольство тем, что я написал, и один из них старательно пытается оградить читателя от него и подозревает нас в том, что мы приводим к расколу. И советует нам отказаться от этой обязанности и перейти к другой.
11. Поистине, общественный и религиозный вред ‒ не в том, что распространяют издательства из научных, объективных и беспристрастных диспутов в разных областях знаний, напротив, в этом ‒ благо для религии и этого мира. Однако самый большой вред ‒ это когда находится тот, кто проявляет недовольство высоким научным диспутом и затем отвечает на это еще большими пререканиями, злобой, ненавистью и различными проявлениями фанатизма и духовной бедности.
Я взываю к Аллаху (Свят Он и Велик), чтобы Он не давал мне в удел нетерпимости в адрес какого-то человека или же утоление ненависти души, или же разжигания фанатизма джахилии. Прошу Аллаха уберечь мой язык и мое перо от оскорбления в адрес любого мусульманина.
Мухаммад Саид Рамазан Бути, Дамаск, джумад ас-сани 1390 г. по хиджре (1970 г.).
¹ Это предисловие было написано до того, как я узнал об опровержении, которое написали господа шейх Насир и Махмуд Махди аль-Истанбули и Хайруддин Ванили. Оно имеет следующее название ‒ «Слепая приверженность мазхабам ‒ нововведение». Но затем эта книга попала в мои руки, и после этого я выделил для ответа специальное послесловие, которое расположено в конце этой книги.
² Мы внесем еще более ясности в этот вопрос. Следование мазхабам ― это следование неграмотным человеком, или тем, кто не постиг степени иджтихада, за школой муджтахида вне зависимости, следует ли он постоянно одному из них, или же следует то одному, то другому. А отказ от мазхабов ― это неследование неграмотным человеком, ‒ тем, кто не достиг степени иджтихада, ‒ за имамом-муджтахидом, в какой бы то ни было форме.
Подобное толкование этих слов исходит из самого арабского языка, оно таково в языкознании, и так его понимают люди. Так, о каком-то человеке говорят, что он ‒ партийный, если он неотступно следует за какой-то партией, вне зависимости от того, переходит ли он из одной партии в другую, или является приверженцем только одной. Ты говоришь о таком-то, что он ‒ беспартийный, если он ‒ не член какой-либо партии.
Однако шейх Насир говорит, что это не то толкование слова "приверженность мазхабу" ("мазхабийя"), которое понимает сегодня каждый мусульманин («Сифату-солати ан-набийи», стр. 232).
Я не знаю, почему этот человек считает, что он ‒ истинный образец для каждого мусульманина, а его понимание - это понимание, которого должны придерживаться все люди. А то, чего он не понимает, другие люди также должны не понимать и осуждать!? Поскольку он не знает смысла слов "мазхабийя" и "алля-мазхабийя", который я ему разъяснил в диспуте, имевшем место между нами, то все мусульмане должны сравниться с ним в его невежестве относительно того смысла и отрицания его им.
Профессор Насир говорит, что я разрушил этим толкованием всю мою книгу, поскольку он считает, что все люди ‒ исходя из этого определения, приверженцы мазхабов, и моё исследование становится следствием иллюзий, которые не имеют под собой основы.
Нас очень обрадовало, что все те люди, которые относят себя к саляфитам, истинно следуют мазхабам в том смысле слова "мазхабия", который не представлял шейх Насир. Т.е., они не перестают следовать одному из имамов-муджтахидов, от которых до нас дошли достоверно их мнения и школа. При этом все равно, придерживаются ли они одного мазхаба или переходят от одного к другому. Таким образом, выходит, что не было никакой необходимости в написании этого труда.
Но слова шейха Насира, к сожалению, не соответствуют реальности.
Поистине, среди тех, которых мы хотим наставить на прямой путь, нет тех, кто придерживается следования хотя бы одному из четырех имамов. Каждый из них утверждает, что он основывается непосредственно на Коране и Сунне. И как часто мы видели подобных невежд из тех людей! Некоторые из них ни в коем случае не принимают фетвы одного из четырех имамов, пока ему не будут раскрыты аргументы этого имама и хадис, на который он опирается. Мы раскрываем такому невежде силу аргумента, его постоверность, иснад хадиса и авторитетность его передатчиков, как будто бы он имеет истинное представление о науке иснада, аргументов и передатчиков. После этого он или считает верным мазхаб этого имама, или же выносит окончательное решение, считая его ошибочным и глупым.
Эти люди не с Марса, не с какой-то другой планеты, это люди, подобные нам. Люди, на которых жалуются мусульмане каждого города, села и квартала. Их так много, что шейх Насир может высоко поднять голову из гордости за них. Этот Ходжанди, которого он называет "большим ученым" и книгу которого он защищает, считая ее "полезной", говорит, что смыслом его слов в книге: «Достичь этого метода легко, для этого не нужно ничего кроме «Муватта», двух «Сахихов», «Сунан Абу Дауда», «Джами» ат-Тирмизи и ан-Насаи, и эти книги известны и знамениты, получить их можно быстро. И ты должен изучить их. Если ты не изучишь их, и кто-либо из твоих братьев опередит тебя и объяснит их на понятном тебе языке, после этого не будет тебе никакого оправдания». Или же он говорит: «Если есть несколько риваятов от Посланника Аллаха относительно каких-либо дел, и ты не знаешь, какой риваят более ранний, а какой ‒ более поздний, и тебе не ясна история этого хадиса, то ты должен действовать в соответствии со всеми этими риваятами, иногда по одному, а иногда ‒ по другому».
Находишь ли ты в этой речи хоть какой-то след следованию мазхабу в толковании, сделанном нами, которое отрицает шейх Насир и утверждает, что все люди на этом основании следуют мазхабам?
Разве он не преградил всем людям дорогу для следования имамам и их школам тем, что предоставил в их распоряжение книгу «Муватта», два «Сахиха», «Сунан Абу Дауда», «Джами» ат-Тирмизи и ан-Насаи? И все эти книги, как он сказал, известные книги, достать которые можно в самое короткое время. И Аллах избавил верующих от войны, и не осталось необходимости для следования за мазхабом каким бы то ни было образом, будь то следование одному имаму, или их смена.
Может быть, устаз Насир знает, что все имамы, включая Ибн Таймию, и Ибн Кайима, аш-Шавкани, единогласны в том, что изучение этих книг не делает человека муджтахидом, и он не имеет права в даче фетвы и извлечении норм, опираясь только на них. Напротив, необходимо, чтобы у него, помимо всего этого, была научная степень в полной мере, с помощью которой человек достигает степени иджтихада, в противоположность тому, что утверждает только "большой ученый" Ходжанди в своей книге, о которой шейх Насир сказал, что она "очень полезная".
Таким образом, мое послание не разрушилось, как об этом говорит шейх Насир. Напротив, в нем, к сожалению, есть большая необходимость. А ведь лучше бы, думаю я частенько, чтобы в ней не было необходимости!
³ Речи, произнесенные в забытье, по причине любви к Аллаху (прим. пер.).
Источник: книга «Безмазхабность – худшее из нововведений угрожающих исламскому Шариату», шейх Рамадан аль-Буты (رحمه الله)
Продолжение следует, ин шаа Аллах...