Дело братьев Скитских (Россия, 1890-е годы)
Приветствие
Ну что ж, извините за небольшое опоздание. По техническим причинам за пределами нашей родины. Но мы на родине, в Москве. Алексей Кузнецов, Сергей Бунтман.
Программа "Не так". Да, все в порядке, спасибо за поздравления с днем рождения Карла Маркса, вот, Оливера Кромвеля.
С Днем советской печати и с Днем независимости государства Израиль.
Да. Да, о советской печати: ну, не первой, а предпервой газете "Правда"-то исполняется 110 лет.
Да, 110, двенадцать… 5 мая 1912 года.
Предисловие к делу: контекст
Двенадцать. Это, это должен знать каждый. Это никогда не забудется вообще все. Разбудите в три часа ночи. Ну что ж, и с наступающим Днем радио, я вас взаимно поздравляю, День радио, мы послезавтра будем беседовать, как раз будем послезавтра наблюдать с Алексеем Венедиктовым в День радио. А сегодня у нас день процессов, и процесс С точка и П точка Скитских.
Да, вот обложка книги, которая сегодня открывает список наших иллюстраций, и в принципе тем, кому станут интересны подробности – я надеюсь, что таких людей будет немало после сегодняшней передачи: вы можете найти в сети вот эту книгу, правда, для этого надо будет зарегистрироваться в электронной библиотеке "Наука права". Это делается очень легко, и дальше там вот вы без труда найдете эту книгу и можете сами погрузиться во все хитросплетения аж трех судебных процессов по делу братьев Скитских. Вообще в истории дореволюционного российского суда три процесса, которые вызвали в России огромный общественный резонанс. О двух мы уже делали передачи, это дело мултанских вотяков[1]: тоже три суда, тоже, так сказать, колоссальные споры, которые продолжатся, кстати говоря, и после окончательного оправдательного приговора. По-прежнему будут люди – кстати говоря, и сейчас они есть – которые высказывают соображения, что дыма без огня не бывает, что эти удмурты – ох они! Не просто так, да.
Конечно же, это дело Бейлиса, тут резонанс был не только общероссийский, но и, можно сказать, международный, без всякого преувеличения. И вот, как это ни покажется странным, дело братьев Скитских. По поводу него тоже спорили, ругались до хрипоты, причем раскол происходил по семьям, по дружбам: за Скитских, против Скитских. Что ж такого случилось. Дайте нам, пожалуйста, Саша, следующую картинку. Прекрасный, красивый, тихий, размеренный город Полтава. Не такой маленький, надо сказать, это все-таки столица губернии. Я посмотрел: по переписи 1897 года – как раз в этом году начнется дело братьев Скитских – в Полтаве около пятидесяти четырех тысяч жителей. То есть это большой город. Среди этих жителей немало чиновников, потому что губернский город – это самые разные учреждения: государственные, общественные. Вот на той фотографии, которую вы видите, перед вами справа большое такое, красивое здание, довольно необычной архитектуры – это здание земских учреждений Полтавской губернии. Вот, значит, земских деятелей немало. Ну и поскольку Полтавская епархия, то есть и определенный, так сказать, штат чиновничества духовного. Саш, дайте нам, пожалуйста, следующую картинку. Вы видите изображение, то есть, собственно, фотографию…
Это Полтавская духовная консистория. Такое вот аккуратненькое чистенькое двухэтажное здание. Что такое духовная консистория, чем она занимается? Вот я прямо именно по Полтавской, по адрес-календарю духовенства Полтавской епархии за 1895 год вам зачитаю, какой круг вопросов входил в компетенцию консистории. Значит, сама консистория – это орган, состоящий из нескольких местных иереев, он вроде бы подчиняется, но не совсем прямолинейно, местному архипастырю, мы с ним с вами обязательно познакомимся, с полтавским епископом, но помимо членов самой консистории, которые обязательно духовные лица, есть определенный чиновный аппарат. Чиновники обычные, государственные чиновники. Секретарь консистории, окончивший курс Московской академии, коллежский секретарь Алексей Яковлевич Комаров, от 3 марта 1894 года, в этот день он приступил к своим обязанностям. Четыре стола: казначейство, регистратура и архив. Четыре стола – то есть четыре отдела.
Ну и то есть вот "столоначальник" – это оттуда.
"Россией правят столоначальники"[2], конечно. Первый стол распорядительный, ведает дела: распределение приходов, определение, увольнения членов причта и другие соответствующие этому дела согласно резолюциям преосвященного и постановлениям членов духовной консистории. То есть это отдел кадров. Второй стол, судный. Ведает дела по проступкам духовных лиц в епархии. Значит, соответственно, это дисциплинарная комиссия такая своего рода, да? Или служба собственной безопасности, как угодно зовите. Третий стол, чрезвычайно важный для сегодняшнего дела: метрический и бракоразводный. Ведает дела по выдаче метрических выписей и разборе споров тяжущихся супругов. Значит, на самом деле этот стол давал разрешение на развод. Оно было не окончательным, потому что правящий архиерей мог не согласиться, но и консистория могла не согласиться с решением правящего архиерея. Почему я говорю, что подчинения не было. То есть развод…
А вот развод получался только в том случае, если и иерей, и консистория.
Совершенно верно. И от этого очень многое будет зависеть, в том числе в этом деле. И четвертый стол – хозяйственный, ведает дела о построении, поправке церквей, всех молитвенных зданий, о хозяйстве и богатстве, принадлежащем церквям, и другие подобные дела. То есть АХЧ, административно-хозяйственная часть. Столоначальник этого стола – коллежский секретарь Стефан Леонтьевич Скитский. Один из двух главных действующих лиц сегодняшнего дела. Я сразу хочу сказать. Это очень, в общем, неловко, но я ничем не могу помочь этому горю. У нас сегодня будет немало фотографических портретов – и судей, и адвокатов, и других лиц в этом деле важных, покойного – убиенного, точнее, секретаря консистории Комарова есть портрет. А вот братьев Скитских нет.
Есть очень плохая фотография в книжке о них, но она настолько плохая, что вот ее совершенно никакой возможности посмотреть нет. Саш, дайте нам, пожалуйста, следующую картинку. Вот молодой человек.
Жертва: А.Я. Комаров
Комаров, да. Алексей Яковлевич Комаров. Ему тридцать лет в момент смерти было, он 1867 года рождения. Ну, по фотографии видно – ну, точнее, это рисунок, но он с фотографии сделан – видно, что молодой человек очень серьезный. Он действительно был очень серьезным. Он закончил духовную академию, защитил диссертацию – он кандидат богословия. Диссертацию о взаимоотношениях англиканской и русской православной церквей. Он некоторое время служил в качестве чиновного лица, но по духовному ведомству, – служил за границей, в Ганновере, по-моему. А затем был назначен в 1894 году секретарем вот этой самой консистории. Значит, что такое секретарь в консистории? Это начальник аппарата, но это чрезвычайно могущественный человек. Потому что все вот эти столы, плюс казначейство, регистратура, архив – то есть все делопроизводство… Члены консистории нерегулярно собираются, решают какие-то вопросы, опять расходятся. А это вот постоянный, да. И надо сказать, что Алексей Яковлевич оказался человеком очень сложного характера, несмотря на свою молодость. Значит, во-первых, в нем горел огонь служебного рвения.
Служебного. В частности это выразилось в том, что за три с небольшим года его руководства консисторским аппаратом из аппарата было уволено – сколько бы ты думал? – сорок человек. То есть с одного места в течение трех лет могло увольняться несколько чиновников. За что в основном? За подозрение во взяточничестве. Ну конечно, консисторские брали взятки. Но в каком, собственно, подразделении российского чиновничества...
Да кто ж не берет, Алексей Валерьич?
Да, кто ж не берет. Тем более что дают же, дают постоянно.
Ходят, ну как дети просто, да.
Причем дают и мирские люди, и священники дают. Вот смотрите: первый стол-то занимается распределением приходов. Получить приход получше, да? Село побогаче, поближе к городу, а то и в самом городе. А там совсем другие и кружечные доходы, и, собственно, зарплата, жалование, да? Боролся с небрежным отношением к работе, боролся с пьянством на рабочих местах, боролся… Но помимо того, что он нажил себе, видимо, очень немало врагов среди бывших консисторских чиновников, он нажил себе, наверно, еще большее число врагов тем, что оказался горячим – не просто горячим, а обжигающе горячим противником разводов. Вот при нем развестись в Полтавской губернии стало практически невозможно.
Видимо, да. Вот, видимо, в его картине мира развод был чуть ли не восьмым смертным грехом. При этом несколько случаев конкретных будут упоминать в том числе адвокаты в своих речах, несколько случаев, когда даже правящий иерей, архиерей, тоже, в общем, не сторонник разводов, прямо скажем, но он уже был согласен. Но Комаров говорил "нет", и движения по делу не происходило. Причем в одном деле, как минимум в одном деле вообще какая-то абсурдная ситуация: консистория отказала некой даме, достаточно богатой и очень упрямой, отказала в разводе. Она говорит: "Хорошо. Верните мне бумаги, которые я подавала, я буду обжаловать ваше решение, я пойду выше".
А выше, соответственно, Святейший Синод. Но можно обжаловать решение консистории, да, в принципе, Синод может принять другое решение, и консистория вынуждена будет подчиниться. Такие примеры известны. Так он ей бумаги не возвращал.
Не имел. Но просто вот, не имел и все. Потом, вообще когда, собственно, начнут разбираться во всем этом деле после его гибели, выяснится, что он был вообще самодур тот еще. Например, в какие-то моменты, в какие-то дни он членов консистории не пускал в здание. Притом, что они, естественно, могли приходить в любой день, когда считали нужным, присутствовать при любом разборе и так далее.
Но это все равно, как, я не знаю, депутатов Государственной Думы не пускать в здание Думы. Типа у вас сегодня заседания…
А, сегодня нет заседания, иди гуляй, да.
Сегодня нет заседания, нечего просиживать, там, кресла в рабочем кабинете, оно от этого портится. Вот не хочу я вас видеть, вы нам мешаете работать. Мы тут, чиновники, работаем, а вы приходите, лезете, и так далее, и так далее, и так далее. И вот чего удивляться… Саш, дайте нам, пожалуйста, следующую картинку. Конечно, подробности плохо видны, но нам достаточно общего взгляда. Значит, вообще Комаров с молодой женой, ее сестрой и матушкой (то есть они жили общей семьей, он жил общей семьей с женой, тещей и золовкой) они, у них была городская служебная квартира, консистория снимала им квартиру. Этажом выше в том же доме была служебная квартира старшего из братьев Скитских, вот этого самого Степана, столоначальника. Но, поскольку наступило лето, лето в Полтаве, так сказать, достаточно жаркое, то он с женой и одной из двух служанок жил на даче. Дача находилась в четырех верстах от его работы, от здания консистории. Кстати говоря, дачу они снимали у человека очень известного, но это просто совпадение. Владельцем дачи был выдающийся российский медик Николай Васильевич Склифосовский.
Через несколько лет, когда в конце жизни его разобьет инсульт, он последние годы проведет именно там. Это в районе села Яковцы – того самого, где, собственно, и произошла Полтавская битва: она же не в Полтаве, она под Полтавой.
Ну да, она же не в городе была, да.
Вот, собственно говоря, на территории, на поле боя, находилась дача Склифосовского, и ее снимал, значит, Комаров. Видимо, не дешевая дача, потому что я думаю, что столичный, пусть и второй столицы профессор медицины, знаменитый, наверное, мог себе позволить неплохое загородное имение. Ежедневно, по рабочим дням, Комаров ходил туда и обратно пешком на работу. Получалось 4 версты и 2,5 – по загородной местности, где-то 1,5 версты он шел по городу Полтаве. Ходил, видимо, очень быстро, потому что 4 версты это почти 4,5 км. Вот жена потом (а очень, там, буквально до минуты хронометраж будут просчитывать), жена говорила, что обычно у него дорога эта занимала 45 минут. То есть это, в общем, полубегом.
А в какие-то дни он доходил и гордился этим, и ей сообщал об этом, за 35 минут. Ну, за 35 минут – это вообще спортивная ходьба, 4,5 километра. Это такая очень-очень энергичная ходьба.
Убийство
Вот. Значит, ходил одной и той же дорогой всегда. Там с дорогами, с вариантами дороги не очень, потому что местность очень изрезана оврагами и поэтому там напрямки, как говорится, не срежешь. Там вот он шел по определенной тропинке, был привязан к определенным мостикам. Вот на этой схеме, которая содержится в той книжке, которую я вам порекомендовал, собственно, и воспроизведена схема его дороги до дачи. Поскольку он был человеком очень упорядоченного образа жизни, он всегда в начале десятого утром уходил, в 10 он появлялся в консистории, и уходил из консистории после трех, он старался к четырем часам быть дома, к обеду. Жена его всегда ждала. Причем жена молодая, у них еще детей даже нету, она выходила его встречать, ну там, буквально минут пять ей надо было пройти…
…к последнему мостику. Там через небольшой овражек был перекинут деревянный мостик, вот она его обычно романтически встречала на мостике. В последний день своей жизни, 14 июля, он почему-то, не объяснив, попросил не встречать его на мостике. Сказал: "жди меня дома". Я, вот, приду, как обычно всё. Жди меня дома. Она и ждала. Тем более, что мостик ей был виден прямо из дачи. Вот она сидела на веранде, ждала мужа: не видно мужа, не видно мужа, не видно мужа – она забеспокоилась. В районе 6 часов вечера ни записки от него с посыльным, ничего – она пешком пошла в Полтаву, подумав, что, может быть, он – с ним что-то случилось, или по каким-то другим причинам – он остался на городской квартире, где по-прежнему ее матушка, ее сестра и одна из двух прислуг. Дошла до квартиры – нет его. Зашла в консисторию, которая рядом расположена – нет, ушел как обычно, ушел без чего-то три. Ну, уже стемнело, уже всё. Наутро он не объявился ни дома, ни на работе, и тогда один из руководителей консистории освободил всех работников от рабочего дня и сказал: "Так, пойдемте все искать". И они вот пошли развернутой цепью. Значит, следуя его хорошо известному пути, расспрашивая живущих там людей, спрашивая… А, надо сказать, что дорога до вот этой деревни, она практически в деревне, где находится дача, и заканчивается. То есть это не прохожая дорога, по которой вот сквозняком ходят, она такая вот тупиковая. Расспрашивали людей на этой дороге: а вот не видели ли? "Да, вчера видели. Вот шел как обычно, в обычное время, в обычном направлении". Его бы, возможно, не нашли и в этот раз, хотя тело находилось буквально в нескольких десятках метров от дороги. Но дело в том, что один из наблюдательных, видимо, чиновников, увидел, что над зарослями кустарника как-то вот очень беспокоятся птицы. И он пролез в эти заросли кустарника, которые огораживали небольшую полянку – на полянке находилось тело. Прибыли, естественно, полицейские чины, с ними прибыл медик. Тело… Сразу было понятно, что речь не может идти ни о каком несчастном случае, потому что вокруг горла несколько раз была обернута тонкая, но очень прочная фабричная веревка. Лицо было в крови, следы крови были на почве в районе лица. Потом при вскрытии судебный медик (ну точнее это был обычный врач, выполнявший функции судебного медика), он определит, что причиной смерти, с его точки зрения, явилось удушение именно вот этой самой веревкой (это потом будет оспариваться другими экспертами). Но помимо этого он обнаружил перелом двух ребер, четвертого и пятого с правой стороны, и высказал предположение… Да, и поранение одного легкого, видимо, сломавшимся ребром. ...и высказал предположение, что это тоже могло быть одной из причин смерти. Но все-таки главной причиной смерти назвал удушение. Значит, что находилось рядом с телом или по крайней мере вот в непосредственной близости, в радиусе нескольких десятков метров. Обнаружили: комаровское пенсне в золотой оправе, недорогое, но тем не менее, оправа золотая. При Комарове обнаружили его бумажник: рубль двадцать мелочью – все-таки три бутылки водки. Я сейчас объясню, почему я именно на бутылки меряю, не по собственной, так сказать, порочности. При нем был его портсигар с папиросами. При нем было всё. Единственное, чего при нем не было из ценных вещей: утром он попросил жену дать ему... Он сказал: "мне нужны часы". Почему-то у него не было вот. То ли он в починку их отдал, то ли еще что-то… Он попросил ее дамские часики, они были золотыми – вот это единственное, что пропало. Но кто его… Пенсне, например, обнаружили практически на дороге. Может, и часики вывалились, и часики кто-то заметил и подобрал, а пенсне либо не заметил, либо не понял, что это золото, либо еще что-то.
То есть все произошло на дороге сначала?
Видимо, да. А может быть, даже и дальше, чем на дороге. Плюс у него еще была с собой, он курил, у него была с собой коробка спичек, оправленная в серебряную спичечницу. Она тоже, видимо, стоила несколько рублей-то уж по крайней мере. И самое интересное: последние несколько недель он носил с собой шестизарядный револьвер. Этот револьвер тоже был при нем со всеми патронами. То есть, ну, во-первых, револьвер. Зачем он его носил? Во-вторых, надо сказать, что тоже вещь, которая ну, наверное, уж десятку-то стоила. То есть если часики взяли, чтобы имитировать ограбление, то очень странно, почему не взяли другие ценные вещи, потому что в общем и целом…
…в общем и целом рублей на двадцать – двадцать пять было что взять. Почему я говорю про водку и вообще про вот эти вот копеечные интересы. Дело в том, что всего в пяти метрах от тела… Да, на теле имелись следы волочения: конечности были исцарапаны, так как если бы уже мертвое тело тащили через кусты, а на одежде были следы грязи, так как если бы тело тащили, оно периодически переворачивалось, и так далее. Так вот, в пяти метрах от тела обнаружили утоптанное место, на котором явно совершенно один или несколько человек провели какое-то время. И на этом месте были обнаружены бутылка водки с небольшим количеством водки на донышке и закуска.
У нас для вас есть две книги: одна из любимой серии "Повседневная жизнь", и если присмотреться, тут Обитель, Соловецкий монастырь, тут все это у нас есть, и старец сидит, читает книгу. Максим Гуреев написал. Но если мы присмотримся на подзаголовок: "Повседневная жизнь Соловков. От Обители до СЛОНа".
Соловецкий лагерь особого назначения.
То есть Соловецкий лагерь особого назначения сюда тоже входит, так что, пожалуйста, вот мы вам предлагаем: shop.diletant.media. Ну, и "Сдержать обещание": Джо Байден. 46-й Президент Соединенных Штатов, действующий сейчас. Это бестселлер от New York Times в переводе на русский язык. Барак Обама сказал, что он лев американской истории. Ну вот, это новое животное появляется, потому что мы знаем, что слон и осел – это республиканцы-демократы (наоборот, вернее). Так что смотрите, лев американской истории Джо Байден и "Повседневная жизнь Соловков" как Обители, в которой, кстати, тоже ведь тоже содержались разные люди… еще сколько!
Конечно. Ой, да там какие интересные люди-то сидели, и некоторые подолгу.
Один до ста двенадцати лет досидел, вышел, и еще три года там на Соловках доживал. Один из украинских гетманов, кстати говоря.
Ну вот чем они занимались, как они проводили день, и те, кто там был монахом, и те, кто там содержался, и так далее, вплоть до советских времен. Вот это в книжке Максима Гуреева "Соловки. От Обители до СЛОНа. Повседневная жизнь". Ну вот, давайте, "байденизация России" – да, мы занимаемся. Хорошо, что… скажите, Хох, дорогой, что не соловкизацией России мы занимаемся. Вы подметили, байденизацией… ну все-таки это лучше.
И "байденизацией" не в том смысле, что байду несем всякую, да?
Как это не обыграли наши люди все?
Расследование
Итак, [на месте преступления были найдены] водка и закуска.
Дело в том, что водка не допита. Хотя пить-то там, господи! Водка, бутылка-сороковка[3]. То есть косушка, да? 310 мл. Судя по всему, пили двое как минимум. И там еще на хороший глоток осталось. Ну кто ж оставляет глоток-то, если есть, так сказать, время и желание? И закуска не доедена: два надкушенных куска булки, объеденных до корки, и два надкушенных куска колбасы. То есть похоже, что люди сидели, коротали время, дожидались, и появился он тогда, когда у них еще оставалось, но вот после убийства в горло не полезло помянуть покойника. У полиции, естественно, возникла картина: кто-то, больше одного человека, судя по всем этим останкам, и кроме того, Комаров был молодой и физически, судя по его скоростям, довольно развитый человек. То есть в одиночку тут управиться очень трудно. Он, видимо, сопротивлялся, потому что его зонтик, например, недалеко от тела нашли сломанным. То есть, возможно, он этим зонтиком пытался драться. Почему уж он до револьвера не дотянулся, трудно сказать. Вот. Значит, два человека, а то и больше, его поджидали в укрытии – с дороги их место укрытия было не видно. Убили – отсюда переломы ребер. Один, видимо, стоял, коленом удерживал, второй душил, или вдвоем душили. Затем отволокли тело с видного места. Вроде рядом с дорогой, но кусты очень густые, туда могли и несколько дней не зайти, там никто не ходит. Если бы не эти галки, если бы не эта поисковая операция организованная, сколько бы он там пролежал – неизвестно. Практически сразу по сравнительно, все-таки, небольшому городу поползли слухи, называющие фамилии Скитских. Дайте нам, Саш, пожалуйста, следующую картинку.
Перед вами епископ Полтавский Илларион, в миру Иван Ефимович Юшенов – человек, который около 15 лет занимал эту должность. Вот Комаров покойный был одним из его любимцев. Епископ его поддерживал, в том числе и в его строгом отношении к разводам, и когда все это произошло, то епископ на похоронах произнес страстную речь, в которой сделал очень прозрачный для слушающих ее намек. "Ты был человек чести, совести, неутомимого труда и долга. Но, к сожалению, исполнение служебного долга не всеми одинаково понимается. Строгое, но справедливое замечание в душе испорченной и развращенной принимается за личное оскорбление и вызывает чувство злобы и мести". Что же это за такое замечание, которое в развращенной душе?... И все решили, что Преосвященный намекает на инцидент, который был между старшим Скитским и убиенным за полгода до убийства, под Рождество. Заканчивался год, сдавались отчеты. К этому времени Степан Скитский был уже с хозяйственного отдела повышен до казначея консистории – это повышение. И он должен был сдать какой-то там хозяйственный отчет и запоздал. Как потом выяснилось, он не был виноват в этом – ему не вовремя, не поставили с мест вовремя все необходимые сведения. То есть ему этот отчет, он не мог его собрать – не из чего было еще, да, не все, значит, приходы отчитались. Но Комаров его в очень жесткой форме, прилюдно, унизительно отругал, и вот якобы Скитский очень это переживал, это было известно. Хотя в целом, как потом будет отмечаться, в том числе и адвокатами, несмотря вот на такую строгость, доходящую до самодурства, именно к братьям Скитским Комаров особенно не придирался. Вот этот случай, когда он отругал старшего – чуть ли не единственный известный, когда у них был конфликт. Младший, запойный пьяница, периодически по нескольку дней не бывал на работе, и вот уж его-то уволить можно было одним росчерком пера. Но этого не делалось, видимо, опять-таки из хорошего отношения к старшему брату.
Да и он вообще не всех пускал, как мы знаем, да.
Да, так что ж, тут человек не приходит.
Да, ну не приходит и не приходит, да.
И вот как-то мнение о том, что к этому убийствух имеют отношение братья Скитские, оно и общественное и полицейское. Степана арестуют на следующий день, а его брата Петра через день. Естественно, их спрашивают про алиби. Потому что с убийством понятно – убийство произошло между тремя и четырьмя часами дня 14 июля. Где вы были? И вот тут они не могут ничего внятно сказать. Степан ушел из консистории в районе половины первого, ходил там-сям, к каким-то монахам в монастырь зашел, вручил им какую-то юбилейную медаль, которая им полагалась, там лясы поточил, потом еще куда-то пошел… В общем, в разных местах города его видели, но вот составить четкий маршрут и объяснить, почему он какими-то странными кругами ходит… Но ходит неподалеку, ходит не где-то в противоположной стороне.
А с младшим вообще. Значит, по младшему было видно, что он накануне, значит… Да он не скрывал, что он выпивал. А про день убийства он сказал так: "Ну вот мне плохо было после вчерашнего". Но это его нормальное состояние последние несколько лет. Ему всего где-то около 35 лет, он уже горький запойный пьяница. Старшему-то за сорок, у них большая разница в возрасте. Значит, "мне плохо было после вчерашнего, я сослался на головную боль, из консистории ушел, выпил три бутылки пива, почувствовал, что мне этого не хватает, выпил из горлышка бутылку водки – больше ничего не помню". Его видели многие свидетели, действительно, пьяненького, сильно пьяненького. Потом видели, как брат… Старший брат, когда понял, что дело очень серьезное, надо какую-то более-менее связную версию высказывать, сказал: "Да вот я по городу ходил, вот шел из одного места в другое, увидел брата совершенно пьяного, понял, что нельзя его бросать, что с ним какая-нибудь беда будет, я его повел на Ворсклу, значит, загнал в прохладную воду, там, значит, он вот немножко в себя пришел…"
Первый суд
Свидетелей нет, алиби нет, и в результате, значит, первое слушание в начале 1898 года происходит в городе Полтаве – выездная сессия Харьковской судебной палаты с сословными представителями.
Потому что Полтавский окружной суд входил в Харьковскую судебную палату, она огромная.
А, там свои судебные округа, да?
Да. Есть судебные округа, и вот десяток судебных округов объединяется в судебную палату. Если бы это было обычное убийство, то по первой инстанции дело бы рассматривал Полтавский окружной суд с присяжными. И тогда (не могу об этом не упомянуть), и тогда скорее всего, в связи с общественным резонансом и значимостью дела, в процессе председательствовал бы руководитель Полтавского окружного суда Николай Петрович Мордухай-Болтовской, а это второй муж моей пра-пра-прабабушки.
Вот так, да. Я не его потомок, он второй муж, а я потомок первого.
Но тем не менее семейное дело, семейное дело.
Не получилось. Приезжает из Харькова, значит, специальный состав. Саш, дайте нам, пожалуйста, следующий портрет. Вот видите, такой красивый молодой человек. Это Михаил Васильевич Красовский, на тот момент старший председатель Харьковской судебной палаты, а впоследствии один из организаторов партии "Союз 17 октября", видный думский деятель. Вот он, соответственно, председательствовал в процессе.
Да-да-да. Это у него седина или блондинистость?
Ранняя седина. Вообще очень красивый такой молодой человек.
И, значит, местный адвокат с запоминающейся фамилией Зеленский. Я искал, ну, трудно сказать… Но тем не менее, частный поверенный Зеленский, местный полтавский адвокат (он станет очень знаменит после этого дела), защищает очень квалифицированно и, собственно говоря, его линия защиты сводится к тому, что он не говорит, что они невиновны, он не может доказать их невиновность. Он доказывает недоказанность обвинения. И вот он находит всякие несообразности в следствии. А следствие, на самом деле, практически не рассматривало никакие другие версии, хотя их, мягко говоря, было. Потому что количество врагов, которых нажил себе за три года Комаров, и среди уволенных и среди тех, кто развода не получил – там можно было очень и очень поискать. Но практически ничего не искали. Вот взялись за Скитских и вот скитских добиваем. Вплоть до того, что к Петру Скитскому, решив, что раз он алкоголик и младший, то, соответственно, он слабое звено, в камеру подсадили "утку", "полицейскую наседку", который организовал бутылочку, колбаску и говорит: "Давай, если хочешь, я вот, у меня есть знакомый, я брату передам, напиши ему записку". Тот написал записку: "Господин пристав Червоненко сказал мне, что ты убил Комарова. Если это так, я отрекаюсь от тебя, ты мне не брат. Если нет, напиши что-нибудь". Записка из дела потом пропала. Ну, полицейские ее конечно изъяли и уничтожили. Если бы не показания свидетелей, которые под присягой в суде потом об этой записке докладывали, тюремные сторожа, вообще про нее не было бы известно. Потому что полиция облажалась. Эта же записка, по сути, – доказательство его невиновности.
По полной, ну вот тем не менее. Ну, Карабчевский, который будет адвокатом в последующих процессах, потом полиции до конца будет ее поминать, конечно. Такой, так сказать, хороший ляп. Вот. Очень странный был один свидетель, которого привел местный журналист Иваненко, кстати говоря, оставивший очень интересные и подробные воспоминания об этом деле, такой энтузиаст местной журналистики, он всю жизнь работал в полтавских газетах и работал очень хорошо. Значит, к нему пришел человек, который был его знакомым, фамилия его Ливин. Ничем не отзывается фамилия Ливин? Чеховский "Остров Сахалин" и…
И это один из злых демонов сахалинской каторги. Вот воспоминания одного из заключенных: "Несмотря на порядочное расстояние от тюрьмы до моего дома, до меня доносились по свежему утреннему воздуху не только отчаянные крики наказываемых, но и удары розог. Зимою в 6 часов утра у Ливина было время расправы с каторжными. Некоторые из них пойманы в курении табака в непоказанном месте, иные вечером после работы позволили себе согреть чайник воды в камере, иные – за неисправное исполнения урока", то есть задания. "Какой-нибудь сторож, застигнутый спящим, или рабочий, несколько запоздавший выскочить на раскомандировку". Это пишет ссыльнокаторжный Ювачев, отец Даниила Хармса. То есть вот этот вот садист, тюремщик, у него была красавица-жена, которая от него сбежала и подала на развод. А он, выйдя в отставку, поселился в Полтаве, и поэтому она вынуждена была подать на развод по месту его жительства, в Полтавскую духовную консисторию. И вот Ливин прибежал очень возбужденный, сказал: "это она, это она убила, это она наняла убийц, вот она на все способна". Иваненко его по знакомству привел в суд на свидетельское место. Судьи: "ну давайте, рассказывайте". И тот понес какую-то пургу, в состоянии полубезумном. В общем, пришлось его, что называется, выпроводить, потому что ничего толкового он не сказал. Но потом Карабчевский будет говорить: "А почему же вы эту версию не проверили?" Ну хорошо, он в суде произвел странное впечатление, с кем не бывает, но на самом деле он называет конкретные имена. Нет, полиция даже вообще не шелохнулась в эту сторону. В общем, так или иначе, суд принимает решение – не доказана их вина, и их выпускают.
Второй суд и адвокат Карабчевский
Но прокуратура, понимая, что это ее и следствия косяк, приносит конституционную жалобу в Сенат и говорит: "знаете, не было справедливого суда в этом процессе, потому что огромное количество публики, еще больше, в десятки раз, толпы у здания суда – это все очень воздействовало на суд, поэтому вот мы считаем, что это конституционный повод". И надо сказать, что Сенат согласился с этим и сказал: "Да, вы знаете, вот не похоже это на такое вот нормальное, спокойное, подробное судебное разбирательство. Давайте-ка еще раз рассмотрим это другим составом Палаты в другом городе – в самом Харькове".
И вот тут – а надо сказать, что у братьев Скитских среди общественности была некая инициативная группа поддержки. Они собрали денежки, заслали гонца в Петербург с заданием найти самого хорошего адвоката. И он блестяще выполнил, гонец, задание – он нашел Николая Платоновича Карабчевского.
Величайшего на тот момент, да.
Спасович уже стар, Плевако уже тоже не в самой лучшей форме, ну и потом Плевако московский. Он нашел Карабчевского. И Карабчевский поехал (видимо, денежки были не очень маленькие), потому что Карабчевский много защищал бесплатно, но не думаю, что в этом случае. Ну, тут убийство и убийство, это же не политическое какое-нибудь дело, да, там и так далее.
Так что я думаю, что по крайней мере на второй процесс он приехал за гонорар. На третий уже, может быть, ради пиара, это тут все может быть. Потому что уже на всю страну дело гремело. И второй состав суда считает, что обвинение доказано. И тут сыграло вот какую, значит, очень важную вещь. При первом судебном рассмотрении епископ Илларион был болен, и он показания не давал. А тут его вызвали, он прибыл. Причем он имел право, он как высокая духовная особа – он имел право давать показания у себя на квартире, было такое в законе. Нет, он прибыл прямо в суд и в суде произнес страстную речь о том, какой хороший был человек Комаров и какие нехорошие люди братья Скитские. И всех свидетелей духовного звания как подменили. Они разворачивают свои показания, они все начинают талдычить, какой хороший был покойный и как Скитские были на него злы. Вплоть до комических, трагикомических моментов. Вот Преосвященный выступил, после него допрашивают какое-то тоже духовное лицо, а тот все показания дает, повернувшись к епископу. А епископ со свидетельского места пошел и сел в зале среди публики, естественно, да. Суд его пытается развернуть лицом к суду, но как только тот слышит вопрос, он разворачивается к епископу и рапортует туда. Карабчевский делал заявление: "смотрите, ну невозможно, смотрите, как они меняют показания. Понятно же, что это влияние мнения вышестоящего лица" – ничего с этим сделать было нельзя, суд не реагировал на эти вещи. И в результате суд выносит решение: виновны. Их обвиняли в двух статьях "Уложения о наказании", то есть это убийство с отягчающими обстоятельствами. А отягчающими обстоятельствами по "Уложению о наказаниях уголовных и исправительных" 1885 г. было, во-первых, то, что это убийство начальника, их начальника. А во-вторых – то, что они его поджидали в засаде – это прямо вот пунктом в законе: в случае, если убийство сопряжено с ожиданием в засаде – это отягчающее обстоятельство.
Третий суд
Карабчевский, естественно, составляет кассационную жалобу в Сенат, сам лично ее там отстаивает, в Сенате. Сенат три часа рассматривает эту жалобу. И я хочу процитировать обер-прокурора Владимира Константиновича Случевского, который давал свое заключение по этому делу и отстаивал ту точку зрения, что нельзя дело оставлять в таком виде, что нужно еще одно рассмотрение. Вот почему: "Приговор должен быть не только справедлив и согласен с действительностью по существу, но должен и казаться справедливым для всех и каждого. Только удовлетворяя этому последнему требованию, судебный приговор в состоянии произвести то благотворное психологическое впечатление, наличностью которого обусловливается сила уголовной репрессии в обществе. Только при наличности приговоров, способных создать в обществе уверенность, что суд осуждает виновных и оправдывает невиновных, устанавливается их высокое уголовно-политическое значение". Вот хочется разрыдаться просто.
Потрясающее совершенно. И ты знаешь, я все время думаю, вот когда мы разбираем эти дела, пореформенные дела. Какой же это был скачок юридической мысли и практики!
И какую же они чувствовали ответственность за свою работу!
Они просто… и вот это, абсолютно… Когда они понимают общественное влияние права, справедливого, что юстиция это есть справедливость, и как они это обосновывают, каким языком. И сколько выпустили юристов потрясающих за это время-то.
Не случайно Владимир Константинович Случевский – родной брат поэта Константина Константиновича Случевского. Это были юристы и поэты одновременно. Поразительная совершенно вещь. И Сенат возвращает еще на одно рассмотрение, в соседнюю, уже Киевскую судебную палату, потому что Харьковская уже не может третий состав, так сказать, из тех, кто не участвовал в предыдущих двух, собрать. Но Киевская судебная палата будет заседать на выездном заседании опять-таки в Полтаве. В Полтаву съедется весь цвет тогдашней журналистики. В первых рядах, конечно, будет… Господи Боже мой! Кто у нас второй на Сахалине после Чехова побывал, любимый наш? Вот что у меня с головой? Сейчас, вскочит.
Да. Хорошо, через некоторое время.
Да. Значит… У меня прямо лицо перед глазами стоит. Но кстати о лицах. Саш, дайте нам, пожалуйста, следующую фотографию. Это будет у нас судебно-медицинский эксперт. Там был еще один интересный разворот в сюжете. Во время первого процесса между собой буквально чуть ли не подрались в зале суда два судебных медика: один местный полтавский, а второй – харьковский, знаменитый профессор Патенко. Вот он перед вами на фотографии.
Значит, местный полтавский медик отстаивал ту точку зрения, которая с самого начала сложилась, что убийцы удавили Комарова веревкой и это главная причина его смерти, а переломы ребер – это как бы, что называется, попутное и не главное. А Патенко утверждал, что, судя по тканям, значит, по так называемой странгуляционной борозде, которая образуется по удушении, он считает, что веревку на горло трупа накинули уже через некоторое время после убийства. Что на самом деле убийство произошло в другом месте, и вполне возможно, что другим способом. Он считает, что душили то ли подушкой на лицо, то ли сдавливанием груди, и отсюда переломы ребер.
Влас Дорошевич был там [на Сахалине].
Спасибо большое, Сергей Соколов.
Спасибо огромное. Я не знаю, что вот…
И Патенко дал заключение, что нет, что веревку использовали только для буксировки, так сказать, что она – не орудие убийства.
Чтобы оттащить, а это значит – в другом месте. А где? И надо сказать, что к третьему процессу, помимо того что вообще общество уже скандализировано всем этим и заинтриговано до крайности, так газеты еще раздули версию, что молодая жена покойного якобы причастна. И ее настолько затравили, что она наняла отдельно адвоката, который представлял ее гражданский иск о защите чести и достоинства.
А с чего это она причастна-то?
А вот пошли слухи, что на самом деле… А чего это она его не встречала в тот день? А еще какую-то записочку у него нашли в портсигаре ей адресованную, что-то там про бал и непонятно… Одним словом, в зал только по билетам, билеты достать невозможно, ажиотаж огромный. Так вот, значит, Влас Дорошевич, к этому времени уже знаменитейший российский журналист, у него всю жизнь было, как я подозреваю, два великих комплекса: "Мултанское дело" Короленко, он хотел… и "Сахалин" Чехова, он хотел. И он в обоих случаях это сделал: он пробрался на Сахалин, хотя после Чехова тюремное начальство от одной мысли о приезде еще одного столичного журналиста приходило в бешенство. И вот его "Мултанское дело". Почитайте, почитайте Дорошевича, так и называется: "Дело братьев Скитских". Амфитеатров, которого мы не раз поминали в наших передачах, он так оценил его журналистскую работу: "За последние 25 лет в русской печати нет более добросовестного и щегольского образца уголовного репортажа. Этически статьи о Скитских явились настоящим гражданским подвигом. А технически – совершенством газетной работы". И интересно, что с дела братьев Скитских начинается журналистская, а потом, соответственно, и писательская слава одного из наиболее ярких людей в русской литературе начала ХХ в.: совсем молодым репортером на процесс приедет Леонид Андреев.
И будет писать корреспонденции тоже, да. И третий состав суда выносит окончательное решение: невиновны, вина не доказана. Когда Карабчевский вернется в Москву (ну, точнее, в Москве он будет проездом, он вообще питерский адвокат), он спросит своего коллегу и знакомого, адвоката, а впоследствии знаменитого политика Василия Маклакова. А Маклаков был не то чтобы другом Льва Толстого, ну у них все-таки очень большая разница в возрасте, но Толстой, который вообще недолюбливал адвокатов и судейских, когда вот ему нужно было что-то по этой части: похлопотать за кого-то или справку получить, он обращался к одному из двух людей. Один был его действительным другом, это Анатолий Федорович Кони, а второй – Маклаков, такой молодой товарищ. И вот он, значит, зная про это, Карабчевский, который любил пиар, чего уж там, сказал ему: "Слушайте, а как вы думаете, Льва Николаевича не заинтересует история братьев Скитских? Я бы ему с удовольствием рассказал". Маклаков связался – да, поехали, старик ждет. Поехали, он с интересом, ему интересно послушать. И Карабчевский рассказывал в подробностях всё. Лев Николаевич очень внимательно слушал, одобрительно, кивал, а в конце спросил: "Ну хорошо. А вот как же вы-то думаете? Кто ж убил-то?"
И Карабчевский, который, конечно, ожидал явно совершенно такого, в общем, логичного вопроса, он без паузы говорит: "Ой, ну я уверен, что убил Степан". Вот, значит, Петр, видимо, действительно ни при чем, на него не похоже. И Толстой как-то сразу сдулся, посмурнел…
… посмурнел, начал, значит, причмокивать губами – это у него один из признаков был неудовольствия. И потом Карабчевского… Эта история стала очень известна. Во-первых, Маклаков раззвонил в своих мемуарах.
Во-вторых, при этом присутствовало еще несколько человек, домашние тоже вспоминали. Видно было, что на Толстого… И вот, вот Карабчевский, вот он беспринципный. Он не беспринципный, он как раз очень принципиальный. В задачу адвоката не входит нахождение истинного виновника, если только это не поможет твоему клиенту. Карабчевский сделал блестящую работу, доказав, что обвинение не доказало вину братьев Скитских. Дальнейшая судьба их в точности не известна, но похоже, что старший так и остался служить чиновником, только перевелся в соседнюю губернию, то ли в Ельце он где-то, в общем, неподалеку. А что касается Петра, то он перешел в какое-то большое помещичье хозяйство, в экономию, ну, видимо, каким-то там тоже счетоводом или каким-то делопроизводителем, и там, видимо, тихо спивался, потому что это был человек уже, судя по всему, конченый к тому времени. Вот такое вот дело. Кто убийца – неизвестно до сих пор.
Вы спрашиваете, как мы выбираем темы. С помощью Дельфийского оракула.
И скоро будет известно, что нам скажет пифия.
Но для этого нужно сначала ароматных этих воскурить. А по-другому не работает!
Это только начало, давайте не будем...
"Товарищ Эренбург упрощает".[4]
Сейчас, что нас ждет сейчас. Николай Петров, политолог, с ним беседует Александр Плющев, это на "Живом гвозде" "Особое мнение". "Манитокс": "Российское – значит токсичное?", вот тебе и токс. Маша Майерс и Евгений Коган – это bitkogan. В 21:05 "Пастуховские четверги", Алексей Венедиктов будет беседовать с Владимиром Пастуховым на этот раз, как полагается. И "Один", Дмитрий Быков, сначала "Один" как "Один" в 22:05, а в 23:00 "От Болконского к Каренину", урок литературы. Ух ты!
А насчет соловецких монахов в повседневной жизни очень вам советую...
И соловецких узников тоже! Всего доброго.
[1] Можно также прочитать статью: https://diletant.media/articles/39410834/
[2] Известная фраза Николая II.
[3] 1/40 ведра
[4] http://vivovoco.astronet.ru/VV/PAPERS/HISTORY/ERENBURG/GFA.HTM