Непробиваемый блок. Глава 5. Люблю твой блок. Часть 1
Глава 4. Возрождение. Часть 17
Пропав на две недели, Ын Гиль оказалась под шквалом слухов от жёлтой прессы.
Беременность, выкидыш, развод, изгнание из клуба, бегство в никуда… Но, к счастью, она не была национальной звездой, имя которой начиналось со слов "любимица нации", так что всё это вспыхнуло и утихло в их узком кругу.
За это время Ын Гиль успела восстановиться. Две недели она выводила синяки с лица, а оставшуюся неделю участвовала в тренировках «Ветроуказателя».
Игроки начали получать настоящие задания от диванных тренеров. По указанию Мин А команду разделили на три группы, выбрав лидерами До Чжэ Хи, Чхве Бору и Кон Ын Гиль. Каждая тренировка превращалась в соревнование, и группа, проигравшая в состязании, получала наказание — куда более тяжёлое, чем сама тренировка.
Постепенно даже самые вялые участники начинали сжимать зубы и работать с полной отдачей. Хоть это были не официальные матчи, игроки становились всё сосредоточеннее, напряжённее.
Именно такого серьёзного отношения и добивалась Мин А.
Команда Ын Гиль, занявшая последнее место по результатам подачи, выполняла наказание.
Суть задания — сбить подачей двухметрового Дольхарбана.
Имеется в виду традиционные корейские статуи «Дольхарбан» (или «Тольхарубан»), в переводе «каменный дед». Это столбоподобные фигуры с человекоподобными лицами, вырезанные из туфа.
Каменная статуя, которую так просто не уронишь даже приличным ударом.
— Старшая, так ведь до утра проторчим!
— Кто там болтал?! Сама попробуй, блять!
Чат тем временем захлестнула волна: 😭😭😭😭.
Сорок пять учеников начальной школы из двадцати школ со всей страны съехались на курорт Чжегён.
После короткого вводного инструктажа Ын Гиль распаковывала вещи в выделенной комнате. Телефон она зажала между плечом и ухом.
— Ну хватит писать уже. Думаешь, я не доехала?
В голосе Ын Гиль звучало раздражение.
— Если так будешь продолжать — устану.
Из трубки донёсся приглушённый смех. Услышав это мягкое звучание, Ын Гиль нахмурилась.
— Потому что ты должна бы меня послать, а ты просто смешная.
Этот сценарий Ын Гиль знала наизусть. Когда Со Ха Хён становился честным, начинался хаос — и тогда молчать было нельзя.
— Если нечего сказать — я кладу трубку.
Она резко оборвала его, и лишь тогда он перешёл к делу.
— Разве у волейболистки такая уж частая работа — всё время пропадать из дома?
— Ты ж владелец клуба. Не знаешь?
— Не знаю. Я знаю одно: если человек, которого хочется видеть, вечно пропадает, как тут не сойти с ума?
— Я всё это время из дома не выходила, если что.
— Ага, слишком мало. Кому это впариваешь?
В ответ на полувздох, щекочущий слух, Ын Гиль смущённо почесала затылок.
— …Чего ты вообще боишься? Всё равно опять заявишься ко мне.
Она бросила взгляд на дверь. Со Ха Хён явится — рано или поздно. Постучит, и скажет "пусти переночевать", начиная с опасно вкрадчивой интонации.
— С вами, спортсменка Ын Гиль, и правда хочется работать.
Когда на её губах невольно расплылась улыбка, она поспешно ответила:
— Мне кажется, я занята. Пока, — и в панике сбросила звонок. — Ха-а…
Пока Ын Гиль восстанавливалась, он был на удивление постоянен. Работу почти полностью отложил, всё своё время проводил рядом с ней. Следил за синяками, мазал крема — но при этом язвил бесконечно. Вспоминая, она понимала, что сама даже не пыталась вернуться в свою комнату.
Современный дождь не только одежду, но и кожу разъедает: экология, говорят, не та. Возникло чувство, будто что-то непоправимо и сильно пошло не так.
Это всё из-за этой роли зятя? Эмоционально — ну точно измена… Мне опять клеймо на лоб влепят?..
Но останавливаться наполовину Ын Гиль не хотела. Поэтому она написала Мин А:
[Когда вернусь домой, нужно поговорить. Купи заранее успокоительное.]
Лучше уж по-настоящему вляпаться.
Переодевшись в форму «Ветроуказателя», Ын Гиль вошла в спортзал.
Ученики начальных классов были уже одеты в форму разных профессиональных клубов — форму им выдала федерация заранее. Ын Гиль неосознанно стала искать небесно-голубую. Но это было бессмысленно — на весь огромный зал в таком цвете была только она одна.
К ней начали подходить спортсмены в форме разных клубов. С парнями она почти не общалась, но с девушками — соперницами по ту сторону сетки — обменялись неловкими кивками.
— О, Кон Ын Гиль! Здравствуйте!
С притворным удивлением поприветствовал её парень — спортсмен из "Рио Лайф", по имени Ки Ё Мин. В ответ она вежливо кивнула. Он, приблизившись, наклонился и прошептал:
— Я подписан на "Горемык Ветроуказателя". — Парень выглядел по-мальчишески невинно, хоть ему было уже за двадцать пять.
— Недавно даже участвовал как диванный тренер. Но ни одно моё предложение не приняли.
— Упражнение: приём подачи от парней. Вживую.
— И чтобы выбрали именно меня.
С этими словами он весело усмехнулся. Глаза почти исчезли в милых складках, и, главное, в его улыбке не было искусственного налёта — такого, как у Со Ха Хёна. Это понравилось Ын Гиль.
И она снова превратилась в рыбачку. Если улов хороший — почему бы не забросить его в аквариум будущей золовки?
Он смущённо, по-доброму улыбнулся.
— Недавно всё закончилось. Сейчас никого нет.
Она сунула ему свой телефон. Ки Ё Мин замер с открытым ртом. Ын Гиль добила:
— Не пожалеете. — И парень, будто загипнотизированный, ввёл свой номер.
Началась официальная часть волейбольного клиники для юниоров. В этот раз она была посвящена обучению конкретным позициям: детей разделили на нападающих и связующих, и начали персональную работу.
Ын Гиль, наблюдая за милыми юными спайкерами, давала наставления:
— При разбеге сильнее сгибай голеностоп, колени и талию.
— Руки назад. Ещё дальше. Ещё-ещё!
— И толчок вперёд! Прыжок! Отлично!
Она похвалила девочку, которая быстро поправила стойку. Та застенчиво улыбнулась. И тут Ын Гиль вдруг почувствовала… тоску.
У девочки была улыбка широкая, как у подсолнуха, которая подходила ей лучше, чем кому-либо. Девочка, которой, несмотря на неловкую игру, нравилось подавать мяч Ын Гиль.
Прогнав ослепительные воспоминания, Ын Гиль продолжила тренировать.
— После приёма нужно как можно быстрее переходить на следующую позицию. Даже если классные игроки, катаясь по полу, спасают мяч, они не остаются там лежать. Их взгляд всё время прикован к мячу.
— Потому что нельзя забывать о настоящей атаке.
В этот момент среди детей поднялся шум. Некоторые даже взвизгнули от волнения.
Высокий, привлекательный мужчина широкими шагами вошёл внутрь.
На долю секунды выражение лица Ын Гиль заметно изменилось. Он был звездой мужского волейбола — и человеком, который её ненавидел.
Потому что Пан Чон Вон был единственным другом детства Ын Чэ.
— Ух ты… он реально чертовски хорош… Попросить автограф?
В голосах детей звучало восторженное волнение.
Ын Гиль и Пан Чон Вон когда-то учились в одной начальной школе, были в одном классе и играли за одну волейбольную команду. Но он с самого начала проявлял особое отношение только к Ын Чэ. Поскольку Ын Гиль не отличалась общительностью, их троих связывали лишь усилия Ын Чэ.
А потом, примерно в двадцать лет, Ын Чэ умерла.
И тогда же Ын Гиль рухнула. Её изгнали.
Множество связей в одночасье разрушились, но сильнее всего — связь с Пан Чон Воном. Он тогда говорил так, будто держал нож во рту.
В какой-то момент их взгляды встретились — он как раз шёл в её сторону.
Как всегда, он был невозмутим и привычно обращался с ней как с пустым местом. С тех пор как она вернулась в волейбол, его отношение не изменилось ни на йоту.
Но как невозможно не морщиться от неприятного запаха, так и он не смог скрыть мгновенного отвращения. Ын Гиль отчётливо увидела, как его брови резко изогнулись вверх, а потом опустились.
— Ребята, при приземлении постарайтесь быть устойчивее, — она решила сосредоточиться только на том, что должна делать. — Если прыжок нестабилен, возрастает риск травм и становится легче нарушить правила, переступив центральную линию.
Она чувствовала на себе неприятный взгляд, но не обратила ни малейшего внимания.
Он всё равно для неё теперь посторонний человек, с которым все нити разорваны. Она изначально не питала к нему привязанности.
Пусть даже он продолжает злиться спустя столько лет.
Игроки разошлись по площадке, поправляя неловкие стойки детей, ловя их восторженные взгляды. За короткое время обучения они старались отдать всё, что могли.
Во время перерыва, вытирая мокрые руки, Ын Гиль вышла из туалета — и столкнулась с Пан Чон Воном, прислонившимся к стене и пристально смотрящим в её сторону.
Лучше бы он просто проигнорировал, как раньше, но выглядело так, будто он ждал её специально — стоял, небрежно прислонившись, как будто нарочно хотел раздражать.
То невидимкой считал, то теперь пялится, как будто у него что-то отняли.
Они обменялись взаимно раздражёнными взглядами.
Невидимый шар между ними медленно надувался. И первым его лопнул, конечно, Пан Чон Вон.
— И замуж вышла, и в соцсетях популярная… ты в последнее время прямо не утихаешь, — выплюнул злобно он.
Ын Гиль могла ответить только одно:
Он криво, с презрением, усмехнулся.
— Ха… даже животные не бывают настолько жалкими.
Ситуация становилась крайне неприятной и утомительной.
Неужели для него девять лет разрыва ничего не значат?
Он перешагнул через это так легко, что Ын Гиль казалось — он нарушает границу. Как если бы он пересёк линию на площадке.
— С какой стати тебе до этого дело? Это моя жизнь, и я сама решаю, как её прожить. Хочешь — продолжай вести себя, как всегда, и проваливай.
— …Твоя жизнь? — холодно усмехнулся он. — А ты вообще имеешь право на свою жизнь?
— Если уж быть точным, это ведь была жизнь Ын Чэ.
Спина застыла, как каменная кладка. Холод охватил всё тело изнутри и снаружи.
— Если бы ты была хоть немного человеком… — его слова будто были пережёваны на зубах прежде чем выйти. — Ты бы даже думать не смела о возвращении в волейбол.
— Ты должна была исчезнуть, почерневшая и вся в синяках, где-нибудь за кулисами.
Каждое его слово вонзалось в сердце, как нож.
Он, как и всегда, мгновенно покраснел, стоило прозвучать этому имени.
— С какого хрена ты имеешь наглость жить, будто у тебя всё в порядке?
Ын Гиль молча выслушивала брань Пана Чон Вона. Имя "Ын Чэ" всегда действовало на неё так — делало совершенно беззащитной.
— Знает, что под площадкой, на которой ты стоишь, лежит Ын Чэ? Что ты, не моргнув глазом, продолжаешь играть на гробу своей сестры? Что ты...
Голос его становился всё громче, всё злее.
— Что ты — лицемерка, и этот твой ублюдок-глава клуба тоже?
Под натиском слов, будто воздушного налёта, Ын Гиль просто стояла и терпела.
Пан Чон Вон закрыл глаза, а когда снова их открыл — его взгляд уже не пылал.
Он остыл и стал ледяным.
— Даже не пытайся встать на ноги. Лежи ниц или ползи на брюхе. Если тебе действительно не плевать на Ын Чэ...