Твоему ведомому. Глава 61
— Что?.. — голос матери стал чуть резче.
Кан Хи Сэ уставился куда-то вдаль — в сторону родительского дома старшей — и ответил:
— Как бы я ни думал, не могу с этим смириться. Когда вернусь в Америку... Если я кого-нибудь прихвачу с собой, ты сможешь потом замять это дело? Веc у неё небольшой, но если на контроле в аэропорту поймают — будет проблемно.
— …Что за чушь ты сейчас несёшь?..
Кан Хи Сэ нервно провёл пальцами по губам. Расширенные зрачки выдали его напряженное состояние.
— Я правда не зря приехал в Корею. Хорошо, что сам всё увидел. Голова прояснилась.
— Сэй, сперва успокойся немного…
— Я не смогу поехать в Америку один. Знайте это, мам.
После этих слов, прозвучавших почти как декларация, повисла пауза.
Сколько времени она молчит? Кан Хи Сэ безучастно уставился на бездомных котов, роящихся в мусорных пакетах у переулка.
— Сэй, разве тебе та девчонка не была противна?
Шурх-шурх — худые коты царапали пакеты когтями.
— По-моему, ты сейчас совсем не в себе. Что сам об этом думаешь?
— Ты не ошиблась. Я даже упаковку с таблетками разнёс в хлам.
— Я ведь уже решил творить дерьмо.
Он ни за что не собирался рассказывать старшей о своём прошлом.
Разве человек обязан иметь стыд? Разве обязательно выворачивать душу и рассказывать всё, что с ним было?..
Наверное, я слишком долго провёл рядом со старшей, вот и подцепил от неё эти скучные мысли.
Чувство вины, говорите… С каких это пор я был человеком, способным на такое?
Да и даже если не брать это — перед Им Чон Хой у меня столько скелетов в шкафу, что фуры не хватит.
Сколько раз у меня останавливалось сердце… Сколько раз я выблевывал пустоту, выворачивающую изнутри… Какими симптомами я пугал старших братьев…
Сколько времени я провёл взаперти в больнице, как воняло гнилью от ослабленного тела…
С каждым днём оно слабело всё больше, и в какой-то момент разлагаться начала даже психика.
Говорят, с возрастом человек взрослеет… А я будто сжимался. Становился всё более острым, измученным, не взрослел, а покрывался новыми шрамами.
Вот почему я буду врать. Буду рядом с ней, будто я простой и гладкий человек. Буду говорить, что люблю её, просить поверить — и всё это будет ложь.
— …Я же тебя в Корею отправила, чтобы ты вырвался из лап той, что довела тебя до такого. И подумать не могла, что ты окажешься в ещё большей ловушке. Сэй, так нельзя. Нельзя вот так.
— Почему всё, что вы говорите — это «нельзя»?
— Ты слишком долго жил с этой девочкой в голове. И был слишком болен. В таком состоянии легко спутать всё это с любовью. А если совсем уж честно… — она сделала паузу и холодно продолжила: — Тебе нельзя быть рядом с этой девчонкой.
— Есть такие люди… Они просто своим существованием причиняют боль. В жизни бывают раны, которые не заживают никогда.
Кан Хи Сэ внезапно ощутил сильное желание закончить разговор.
— Для неё ты — именно такой. Поэтому тебе нельзя быть рядом с ней, Сэй.
Глаза Кан Хи Сэ потухли. Но, словно назло, он упрямо склонил голову набок.
— Я знаю. Меня бросят. Но всё равно хочу.
— Я знаю, но всё равно желаю быть рядом. Даже если она будет каждый день плевать мне в лицо — я всё равно хочу стоять перед ней.
— Главное — не попасться, верно? Если до самого конца она не узнает, то ведь можно?
— Неужели я вырастила тебя таким жестоким и эгоистичным? — в голосе матери сквозила холодная угроза. Кан Хи Сэ в ответ лишь широко растянул губы в усмешке.
— Нет, мам. Вы просто изначально подобрали себе не того ублюдка.
Он потёр уголки глаз. Из трубки доносился громкий, раздражённый голос, но, как всегда, он оставался спокоен.
В течение семестра он наблюдал за ней издалека.
Им Чон Ха больше не была той малявкой, что когда-то с кулаками бросалась на него. Она стала гордой, упрямой, уверенной в себе.
Каждый раз, глядя на её милое лицо, у меня словно горло сдавливало.
Я стал нервным, тревожным — а она, напротив, держала спину прямо и всё время смотрела в небо.
Всякий раз, когда я видел на ней ту аккуратную форму, в висках словно стучало, и накатывало… что-то чёрное, липкое…
Если так, значит, надо отнять.
Всё, что важно для тебя — я заберу.
С таким настроем он и стал её прямым младшим.
И теперь каждый день был полон радости.
Проснулся аппетит, появилась энергия. Он не мог отвести от неё глаз.
Он даже в подростковом возрасте не страдал от поллюций. А теперь — каждую ночь. Сердце так колотится, что о дрочке и думать не могу — страшно.
Да… Тогда стоило остановиться.
Но, очнувшись, Хи Сэ понял, что снова потерял слишком многое.
Когда я был ребёнком, она отобрала у меня весь смысл существования. А теперь забирает моё смирение, мою пустоту, моё отчаяние — одно за другим.
Старшая и есть самая подлая из подлецов.
Хи Сэ смотрел на хромающую вдаль бродячую кошку и думал:
Я не жду любви. Ты «ошибочно» спасла меня, так прими и мою ошибку.
До последнего сердечного приступа я буду держать твою руку.
Второй тренировочный полёт дался легче. Из-за ротации расписания Чон Ха сегодня стояла не перед Ким Гон Хёком, а перед другим инструктором.
Толстый, с выпирающим под лётным комбинезоном животом и двойным подбородком, он напевал, забираясь в кабину.
Чон Ха привычно надела гарнитуру, проверила микрофон. Её удивило, что после первого полёта она почти не нервничала.
— Недаром Академию ВВС прозвали Звёздной Сценой, — заговорил хрипло инструктор, запуская двигатель.
Чон Ха вспомнила башню, стоящую на территории академии.
— Типа... война звёзд, вот что это значит, — его густой голос звучал в гарнитуре.
И в самом деле, в выражениях, обозначающих воздушные силы, часто встречалось слово «звезда».
— Ну, сего-о-одня мы безопа-а-асно полета-а-аем… — он тянул гласные, придавая словам ритм. Пропеллер загудел, набирая обороты.
Чон Ха мысленно повторяла процедуру запуска, но воспоминания о том утреннем завтраке то и дело сбивали её.
Хи Сэ не переставал смеяться. Отец окаменел от холодной ярости, тётя растерялась, не зная, что делать, когда ласковый парень вдруг разразился безумным хохотом.
Хи Сэ, пошатываясь, сбежал первым. Чон Ха застыла под осуждающим взглядом отца.
Она смотрела на фонарь кабины с мрачным лицом. В гарнитуре всё ещё звучала мелодия, которую мурлыкал инструктор.
Вибрация от кресла передавалась телу, но напряжения или дрожи не было.
— Курсант Им Чон Ха, лет десять назад… я ещё был холостяком, заикался перед любимой девушкой, как дурак. Тогда звезда взорвалась, знаешь.
Самолёт, разогнавшись по полосе, оторвался от земли.
— Тот день был лучшим в моей жизни. Я признался своей первой любви.
— В новостях сказали, мол, произошёл взрыв звезды.
— Для таких старпёров, как я, космос, звёзды — это всё чужой мир, бред какой-то. Но звезда реально сияла!
Инструктор был не похож на Ким Гон Хёка. Тот нудел до звона в ушах, а этот больше болтал о личном.
Чон Ха, наполовину пропуская его слова, смотрела на небо, что поглощало её.
Синева заливала разум, и это чувство ей нравилось.
— Я под этим предлогом пригласил Чин Сук на свидание… эх… — голос инструктора стал тягучим, а потом резко оборвался.
Чон Ха, нахмурившись, повернулась — и самолёт резко клюнул носом.
Инструктор потерял сознание, его глаза закатились. Толстый живот навалился на ручку, толкнув её вперёд, и самолёт стал падать.