Непробиваемый блок. Глава 8. Часть 5
Со Ха Хёна вырвало. Он судорожно вцепился в унитаз и снова, и снова извергал из себя всё содержимое.
Проклятое прошлое поднималось из горла обратно наружу. Казалось, что раскалённая железная арматура перемешивает его внутренности.
Это была не просто утренняя чашка кофе. Это были все лекарства, которые он годами заглатывал, все уколы, что пробивали его вены — всё это словно выплёскивалось наружу.
Да, как и эта рвота — грязная, низменная субстанция. Это было унижение. Комплекс неполноценности и поражение того, кто не был любим.
Одна мысль о Ён И Чжи раздирала до крови.
Когда он впервые услышал, что она появилась в его клубном доме, ничего особенного не почувствовал.
Какие-то старые воспоминания… не такие уж славные, между прочим.
Пока лежал в психиатрии, он вспоминал её сотни, тысячи раз, но не чувствовал ничего — ни крупицы эмоций.
Просто череда снимков. Чёрно-белая хроника.
Тогда чувства исчезли, и разум возобладал.
И именно в тот момент он понял: он не может понять или простить женщину, которая предала его, спала с его другом, а потом ещё и выскочила на дорогу прямо у него на глазах.
После этого Со Ха Хён поступил так же.
— Если любишь, спрыгни ко мне, — это было единственное, чему научила его мать.
Когда ему было лет восемь, мать, бывшая актриса, как на репетиции, посадила его перед собой — и спрыгнула с балкона. Через несколько дней он прыгнул с горки.
Это была его первая официальная попытка самоубийства.
«Ты испортил мне жизнь! Если бы не ты, я бы была там, на экране! Сказала же тебе — не смотри так на меня! От твоих глаз дышать тяжело! Если бы не родила тебя, всё бы было иначе! Мужики все одинаковые! Ты тоже вырастешь и станешь ублюдком, который ломает женщинам жизнь!»
Он вырос под завалами этих слов. Но особенно — под её последней фразой:
«Если любишь, спрыгни ко мне».
Он до сих пор помнил, как мать угасала. Талантливая, но запертая в клетке, она с каждым днём становилась всё более измождённой. А он — был её грузом. Бесполезной ношей, которую она волокла за собой.
И чтобы хоть как-то её разгрузить, он решил стать легче.
Прятал дыхание, приглушал шаги, глушил голос. Не плакал, не смеялся. Отказался от своих крыльев, чтобы стать покорным грузом на её спине.
Самоповреждение — это не боль.
Это была форма извинения. Его способ проявить нежность, когда не мог дать свободы.
Ради любимой он был готов стать калекой, но в ответ получил лишь белоснежное свадебное приглашение.
Тогда, уже с холодным разумом, он впервые захотел вернуть всё, что отдал.
Узнав, что она собирается принять клуб UH, он понял: достаточно будет «Ветроуказателя».
Как его кости были раздроблены, так он разорвёт её команду на куски. Чтобы она испытала то же чувство — почти коснуться... и потерять всё.
Но стоило ему увидеть её… Будто десятки слоёв кожи содрали, тело горело, как от ожога по всему телу. Тошнота накрыла волной, всё внутри перевернулось.
Чувствуя, что близок к приступу, он захотел позвонить профессору Чану.
За перегородкой раздался знакомый голос.
Он знал каждую интонацию этого голоса. Знал её громкий смех, резкие угрозы, рыдания, что будто соскребали пол, и раскалённые стоны.
Он открыл замок и распахнул дверь кабинки. Даже в оцепенении он заметил её встревоженное лицо.
Хоть бы можно было просто остаться так. В этом мгновении…
Но в голове опустился тяжёлый занавес. Как всегда, при столкновении с прошлым, веки отяжелели, а тело стало вялым.
Он медленно падал. В ту самую комнату, где жил когда-то — маленький, замёрзший мальчик, разрушенный матерью с рождения.
— Пришла… отчитывать тебя, — выдавила Ын Гиль, наблюдая, как он проходит мимо к раковине.
Он молча прополоскал рот, а потом просто сел на пол под умывальником.
Лицо стало белым, выжженным, будто эмоции в нём сожгли дотла.
Он медленно поднял взгляд. Неподвижный, неживой. Сердце Ын Гиль рухнуло.
«Простите, невестка. Я не думаю, что Ха Хён по-настоящему любит спортсменку Кон.»
Слова профессора Чана всплыли в самый неподходящий момент.
Дорога сюда показалась такой же далёкой, как коридор морга, где она искала тело сестры. Ладони взмокли от пота. Она боялась, что её больше нет в его глазах. Что он оттолкнёт. Что тёплый лунный свет в его взгляде угас.
Слыша, как он мучается в кабинке, она не решалась подойти ближе.
Перегородка между ними казалась воплощением того, каким стал сейчас Со Ха Хён — закрытым, недоступным.
И его пустой взгляд… больше не был ей знаком.
Мужчина перед ней был уже не тем, кого она знала.
Безразличное, неподвижное лицо пугало своей пустотой. Но чем дольше она смотрела, тем яснее понимала: оно не «ничего не выражало». Оно никогда не могло ничего выразить.
Эта дерзкая мысль пронеслась в голове.
Возможно, этот Со Ха Хён принадлежал Ён И Чжи. Ын Гиль столкнулась с его прошлым, которого не знала.
Она всё же решилась заговорить, но ответа не последовало. Сердце сжалось, и из груди вырвался глухой вздох.
На самом деле, она злилась, и уходила не из заботы — а из страха, что сорвётся. Ей хотелось влепить по его бледному лицу, оправдываясь его состоянием. Но всё, что было между ними, могло рухнуть навсегда.
Так что это было тактическое отступление.