Твоему ведомому. Глава 30
Он резко отвернулся, избегая взгляда Чон Хи. Его ключицы напряглись, как струна, готовая лопнуть.
— Твоя хваленая поддержка — дерьмо собачье. Не хвастайся передо мной своими оценками. Вечно ты подо мной, раздавленная.
— И если тебе себя жалко, то что тогда я? Мне тоже себя жалеть, когда каждый год на годовщину смерти отца настроение на дне?
— Вместо того чтобы нести херню, возьми себя в руки. Твоя акрофобия ни черта не прошла.
Чон У Гён, хмурясь, как разъяренный, смотрел на нее сверху вниз.
Чон Ха долго не могла вымолвить ни слова. Так вот что он хотел сказать тогда, на вертолёте…
С трудом разлепив онемевшие губы, она прошептала:
— Скажи, что не можешь быть пилотом. Что пойдешь на другую должность. Сама скажи.
— Присяга на носу, сколько ты еще будешь тянуть?
Ее пальцы, сжимавшие одеяло, побелели.
— В твоем состоянии даже в кабину садиться нельзя. Бросай, пока не наделала больших бед.
— Есть вещи, которые не получатся, как ни старайся. Если каждый раз в небе… ты думаешь о Сон Хе… Даже генерал-лейтенант не станет возражать. В ВВС не только пилоты служат. Не упрямься.
Его слова словно высосали из нее силы.
Чон У Гён не знает. Он знает, что она потеряла брата, но не знает, какую вину она несет каждый день.
Ее лицо исказилось, как у загнанного в угол зверя. Одинокая и невыносимая тяжесть заставила обхватить себя руками.
— Им Чон Ха, если ты не скажешь, я сам скажу генерал-лейтенанту, что ты не способна.
К концу его голос совсем осип. В движении, когда он провел рукой по лицу, сквозила глубокая усталость.
Чон Ха молча смотрела на него, а потом опустила голову. Больнее утраты была вина, разъедающая ее изнутри. Поэтому она не могла сдаться. Это не тот случай, когда можно просто взять и бросить.
Когда он тяжело зашагал прочь, она бесстрастно спросила:
— Чон У Гён, ты меня ненавидишь, да?
Он замер. Так как он повернулся спиной, его лица не было видно, но ей показалось, что его кадык дрогнул.
— А бывало… что хоть раз хотелось меня убить?
Дверь палаты захлопнулась, оставив в комнате лишь холодный сквозняк.
— Каждый день. Каждый раз, когда вижу твою мелкую башку.
Причина, по которой у нас ничего не выйдет, одна, но она сильнее сотни других.
Если разбирать порядок событий, то его сердце опередило родителей.
Когда мать лежала, придавленная, а Им Иль Хван, багровый, издавал омерзительные стоны над ней. В той липкой, зловонной атмосфере Чон У Гён вспоминал летний день, когда возвращался с Чон Хой из школы.
Её губы, ворчащие на громких цикад… Он украдкой смотрел на девочку, стягивая школьную рубашку, чтобы вытереть пот.
Именно в тот момент, когда тела родителей с влажными шлепками бились друг о друга, Чон У Гён понял свое чувство. Момент был настолько унизительным, что внутренности переворачивались.
После смерти брата Чон Ха часто бродила вне дома. До заката она бесцельно слонялась по школьному двору или сидела на качелях, убивая время.
Жизнерадостная девочка стала носить длинные рукава даже летом и медленно угасала.
В то же время Чон У Гён, потеряв отца и будучи одиноким до костей, наблюдал за ней и постепенно принимал свою утрату.
Но в тот день, открыв дверь дома, он потерял нечто важное.
Я больше не смогу ждать тебя под фонарем, пока ты сидишь одна на качелях. Не смогу тянуть тебя за косички, толкая качели. Не смогу бежать наперегонки за мороженым. Список того, чего он больше не сможет — будет только расти…
Тот момент безжалостно запечатлелся, терзая их обоих. Позже они жили под одной крышей, но больше не разговаривали. Стыд, боль и ненависть к ситуации выливались в злобные взгляды друг на друга.
Но по ночам он представлял, как прижимает Чон Ху к обеденному столу и жестко вгоняет в нее себя, сжимает ее юную грудь, облизывает ее позвоночник, пока стол скрипит и качается.
Образ родителей сменился ими в школьной форме. Бесконечный, грязный мокрый сон…
Поэтому он ненавидел сильнее. Намеренно игнорировал, избегал взглядов, не говорил с ней.
— У Гён, вы поругались? Что за атмосфера?
— Не упоминай при мне Им Чон Ху.
Чон У Гён морщился, как от горечи. Но никто не знал, что под его холодной маской кипела животная похоть. Каждую ночь он мысленно укладывал Им Чон Ху под себя.
— Вау… А Им Чон Ха так на тебя пялится.
Он чувствовал ее яростный взгляд за спиной. Первое место из трехсот сорока в школе. Чон У Гён смотрел на свой табель, и его лицо стало еще мрачнее.
Да, сиди там и облизывайся. Смотри только на меня. Он ликовал и успокаивался.
Любовь уже была испачкана и не могла прорасти. Тогда я заберу хотя бы твой взгляд.
Чон У Гён, сжимая плечо, исцарапанное, словно кошачьими когтями, пошел дальше.
Страдает из-за Сон Хи, а все равно лезет в Академию, хочет стать пилотом. Его лицо исказилось от сдавливающей боли.
За углом он резко остановился, чуть не столкнувшись с кем-то. Человек, также вовремя затормозивший, поздоровался первым.
Чон У Гён холодно отсалютовал. Ким Гон Хёк, устало потирая шею, коротко кивнул.
— Про сегодня генерал-лейтенанту пока не говори.
Глаза Чон У Гёна мгновенно изменились.
— Могу я спросить, что это значит?
Ким Гон Хёк пожал плечами и прислонился к стене коридора. Его мягкие черты лица не несли военной строгости.
— Вот я и подумал, вдруг курсант Чон У Гён опередит. Ты ведь знаешь нрав генерал-лейтенанта.
— Курсанту Им Чон Хе нужно время. Если сейчас сказать, она, возможно, никогда не сядет за штурвал. Птенец должен сам разбить скорлупу, иначе это бессмысленно.
— А должна ли она ее разбивать?
Чон У Гён велел ей самой признаться. Бросить, отказаться.
А Ким Гон Хёк говорит — не признавайся. В чем эта разница? Чон У Гёну это слегка резало слух.
— Иногда лучше жить, не зная, — прямо сказал он.
Им Чон Ха не годится для работы в небе. Но упорно выбирает трудный путь.
А когда разобьет скорлупу, начнется настоящий ад.
— Похоже, ты сильно переживаешь за подругу.
Ким Гон Хёк, потирая подбородок, слегка улыбнулся.
— Знал, что ты надежный, но ты еще лучше. Сын покойного майора Чон Си Уна. Чон У Гён.
— Так что, курсант Чон У Гён совсем ничего не хочет знать?
Он не ответил, и Ким Гон Хёк пару раз похлопал его по плечу.
Ким Гон Хёк оттолкнулся от стены и прошел мимо, а потом громко щелкнул пальцами и, обернувшись через плечо, сказал:
— С курсантом Кан Хи Сэ я сам как следует разберусь. На самом деле свихнулся он, а ты, Чон У Гён, был просто обычным. Не вини себя слишком.
Чон У Гён нахмурился. Почему эти слова так задели, он не знал.
Он никогда не нарушал правила, не позорил честь курсанта. Кто-то звал его «уставным», кто-то — «образцовым».
Но слово «обычный» вдруг зацепило, будто вся его одержимая жизнь и навязчивая правильность сдавили лодыжки.
Почему я жил так строго? Что, чёрт побери, могло на меня обрушиться?
Сука. Кулаки сжались так, что пальцы заныли.
Оглавление | Глава 31