Номер 30. Глава 99
— Если нет возражений, подробное обсуждение проведём завтра за обедом. До тех пор можете отдыхать, — сказал Аслан.
— Эм, мы все можем идти спать? Не нужно ли кому-то дежурить? — спросил Антон, когда Юрий первым поднялся со стула.
Риэлла, погружённая в мысли, ответила невзначай:
— Всё в порядке, до завтра никто не придёт.
— Откуда вам это известно? — удивился Антон.
— Я… — начала она, но, не решаясь сказать «видела», повторила старую отговорку с неловкой улыбкой: — У меня предчувствие.
Сбитый с толку взгляд Антона и бормотание Дилана: «Странно, тут все какие-то чокнутые» — стали последними, прежде чем все начали расходиться. Первый день, полный потрясений, наконец, подходил к концу.
Аслан включил Риэллу в боевую команду. Естественно, ведь у неё нет инженерных знаний. Хочет ли он следить за тем, как она держит оружие? Или просто держать её рядом, чтобы защищать? Нужно было поговорить. Хотя, сбежав из-за стола, она сама избегала разговора.
Приняв душ и собравшись с мыслями, Риэлла набралась смелости и остановилась у двери Аслана.
Убедившись, что никто не видит, она тихо постучала: тук-тук. Дверь открылась почти сразу.
Аслан, с ещё влажными волосами, зачёсывая их назад, замер, увидев её.
— Есть разговор. Можно войти? — тихо спросила она.
Он посмотрел на неё, широко распахнул дверь и вошёл внутрь.
— Думал, ты сегодня не хочешь говорить, — сказал он.
— Ну, ты всё время избегала смотреть мне в глаза и держалась подальше.
Его прямолинейный выпад застиг врасплох, и Риэлла растерянно заморгала. Комната, как и тогда, когда она приходила менять повязку, была погружена в темноту. Шагнув внутрь, она пробормотала первое, что пришло в голову:
— Может, и так, но я подумала, что при бессоннице тебе может понадобиться компания…
Дверь закрылась, прямоугольник света исчез, и их окутала тьма. Риэлла замерла, но тут зажёгся мягкий свет лампы. Глаза, похожие на капли воды, округлились. Аслан непринуждённо сел на край кровати, и она, не раздумывая, устроилась рядом. Странно. Атмосфера была одновременно уютной и напряжённой.
С Асланом всегда так. Хочется сказать: — оставь меня!, — а потом — пожалуйста, не отводи глаз… смотри на меня…
Он был одет в черную футболку. Наклонившись вперёд и опершись локтями на колени, он спокойно встретил её взгляд, не торопясь задавать вопросы.
— Завтра, где-то в обед, придут люди из двадцать второго, — начала она, глядя на его напряженные мускулистые руки. — Точное время не помню, но они вооружены и идут за едой. Надо подготовиться.
Аслан, не выказывая удивления, спросил:
— Четверо. Одна женщина, трое мужчин. Я не стала говорить при всех, чтобы не сеять панику. Может, стоило предупредить?
— Нет, достаточно, что сказала мне. Что ещё? — спросил он, будто зная, что главное впереди.
Его проницательный взгляд заставил её вздрогнуть, но она осторожно продолжила:
— И… я всё думала о нашем разговоре перед машиной. Честно, я, наверное, бессознательно избегала, хотя понимала. Теперь я вижу: если бы я пережила то зрелище, мне тоже было бы невыносимо видеть тебя с пистолетом. Прости, что ранила. И спасибо, что защищаешь.
Она ушла с собрания быстро, чтобы подумать одной. Закрыв кран в душе, она долго размышляла. И решила, что должна сказать ясно.
— Оглядываясь назад, с памятью или без, я всегда была под твоей защитой.
Даже в одиночестве, без друзей, она полагалась на заботу того мальчика. Нервно ожидая полуночи, забыв его, она ждала чего-то под шелестящими листьями. Теперь магия рассеялась. Двенадцатилетняя Риэлла стала двадцатипятилетней. Она опустила взгляд на свои зудящие пальцы ног.
— Спасибо. Благодаря тебе я нашла силы встать сама.
Я правда тебя люблю. Так сильно, что сердце тает и искрит. Поэтому она не хочет снова видеть, как Аслан жертвует собой ради неё. На «Титане» она решила это, когда он самовольно отправился на смерть.
В этом месте, где ночь никогда не кончается… я попробую идти сама. Силы, которую ты мне дал — хватит, чтобы сделать шаг.
— Не нужно держать меня за руку. Я попробую сама. Теперь, — сказала Риэлла.
Свет лампы напоминал ленивое солнце четырёх часов дня. Жёлтый, вялый, будто жужжание ленивого шмеля скользнуло по уху. В тишине, колкой, как шипы, и тянущейся, как вьюн, между ними, Аслан долго не двигался, будто вовсе не слышал сказанного. И только когда Риэлла сжала простыню, собираясь подняться, он вдруг без всякой интонации спросил:
— Я справлюсь сама, тебе больше не нужно обо мне заботиться…
Его рука, схватившая её подбородок, заставила тело напрячься. Длинные, грубые пальцы повернули её лицо к нему. Не в силах уклониться от его цепкой хватки, она встретила пронзительный взгляд. По спине пробежала дрожь. Перед ней был не четырнадцатилетний мальчик, а взрослый мужчина с непроницаемым лицом. Он тоже изменился.
— Если я не смогу тебя отпустить и буду защищать, даже ценой жизни? — спросил он низким голосом, наклонив голову.
Глаза Риэллы, округлившись, дрогнули. Первая и вторая жизни промелькнули в памяти. Его голос по рации, велевший идти вперёд в Раю, и холодные, каменеющие объятия, в которых он сжимал её.
— Ты не помнишь, но уже не раз защищал меня.
— Нет, если бы я сделал это как надо, ты бы не проснулась снова на тридцатом.
— Я, не смертельно больной, сел на тридцатый ради тебя с самого начала. Чтобы закончить то, чего не смог в детстве.
— Не смог? — удивленно переспросила она.
Его глаза потемнели. Помолчав, он пробормотал глухо:
— Хотел дать тебе свободу. Убежать с тобой туда, где никто не найдёт, чтобы никто не посмел к тебе прикоснуться.
Есть слова, которые, будучи сказанными спокойно, бьют сильнее. Он ни разу не повысил голос с тех пор, как она вошла, но Риэлла чувствовала его гнев. Сдержанная, приглушённая ярость, доведённая до отчаяния, казалась оглушающей.
— Мои чувства — как эта Бездна. Жадные, тёмные, бесконечные до отвращения. В темноте, где не действуют ни время, ни физика, есть лишь один способ выжить: поглотить свет и стать ночью. Тогда, по крайней мере, ты станешь небом, где живут звёзды.
Риэлла затаила дыхание, будто на миг умерла. Он говорил медленно, прямо, будто вовсе не умел подбирать слова.
— Я люблю тебя, Риэлла Крона Андрей. Всем, что у меня есть, — жизнью и душой.
Ох, это не гнев. Это сердце, полное пугающей, всепоглощающей любви.
— Если ты всё равно меня бросишь, я умру.
Тёплая, большая рука, словно рисуя, скользнула по её щеке. Шея, уши — всё пылало, будто обожжённое. Сердце готово было лопнуть или выскочить из горла. Любовь — это чудо. Хотелось плакать от счастья и одновременно рыдать от боли.
Риэлла дрожала, как волна, и была не в силах что-либо ответить. Аслан, наклонившись, прижался к её губам. Словно прорвав плотину, он сжал её затылок, и жар его большого тела окутал её. Поцелуй, врывающийся, как вихрь, закружил. Она рефлекторно попыталась отстраниться, но он прошептал, касаясь ее губ, словно умоляя: