Непробиваемый блок. Глава 10. Часть 4
Ын Гиль, задыхаясь, схватилась за горло. Громко распахнув дверь комнаты отдыха, она рухнула на стул, опустив голову между колен.
Когда глаза и уши оказались отрезаны от мира, она наконец-то почувствовала облегчение. Но сердце всё равно колотилось, как после спринта, а внутри всё бурлило. Словно землетрясение пронеслось, а запоздавшие толчки всё ещё сотрясали её тело.
Не найдя, за что ухватиться, она невольно подумала о Со Ха Хёне. Другого выхода не было. Холодный страх, накатывающий сзади, заставил её поспешно вытащить телефон из кармана спортивной куртки. Руки дрожали, набирая номер.
«Телефон абонента выключен, вы будете перенаправлены на голосовую почту…»
Из груди вырвалось что-то — то ли дыхание, то ли тоска.
Паника была не в новинку. Когда она набросилась на тренера Рю, она была не в себе, и с тех пор порой ощущала, как в голове перегорает предохранитель. Но теперь страх был иным.
Не гнев, а пустота пожирала её. Истина одиночества. Чувство, что она исчезнет, не оставив следа. Эти мысли гнали её в угол.
Оставив за спиной далёкие крики стадиона, она прислонилась затылком к холодной стене. Мокрые от пота пряди прилипли ко лбу. Бесцельно теребя телефон, она горько усмехнулась.
«Ын Чэ я заберу. Отпусти меня. А половину твоей вины я возьму на себя. Буду сожалеть и страдать всю жизнь».
Теперь она ощутила вес этих слов. Хорошо, что он не ответил. Просто помутнение. Она ударилась затылком о стену.
Что, если бы она, полная ненависти и обиды, выбрала жить с ним? С течением времени эта бесполезная мысль всё чаще казалась сожалением.
— …Сошла с ума, Кон Ын Гиль. Ты реально чокнулась.
Она ещё раз стукнулась затылком. Всё вернулось на свои места, но сама она чувствовала себя совершенно сбитой с пути.
В этот момент дверь отворилась, и вошёл кто-то пухлый. Зелёный плюшевый костюм. На Матче всех звёзд, где собрались все профессиональные клубы, маскоты команд не были редкостью.
Похоже на росток, маскот «Рио Лайф»…
Ын Гиль, потеряв интерес, закрыла глаза. Но тут же перед ней возник образ мужчины в костюме маскота «Чёрных Фурий». Она прикусила губу, раздражённая его внезапным вторжением в мысли.
Вдруг — бам, бам, бам — что-то покатилось по полу.
Открыв глаза от шума, она увидела маскота «Рио Лайф», застывшего, глядя на неё. Напитки, которые он нёс, падали из рук, но он не шевелился.
Подняв один из упавших напитков, Ын Гиль медленно встала.
Маскот, словно в обороне, отступил назад. Огромные искусственные глаза занимали половину костюма, но она чувствовала жгучий взгляд. Наклонив голову с подозрением, она увидела, как маскот выскочил из комнаты, будто убегая.
Вздохнув, она начала собирать разбросанные напитки. Наверное, на побегушках. Не раздумывая, она пошла следом. За углом мелькнул хвост «ростка».
Там была пожарная лестница. Подозрительное поведение для маскота заставило её толкнуть дверь.
«Росток» стоял, держась за перила, тяжело дыша. В душном костюме, да ещё после бега, ему явно не хватало воздуха.
Когда пухлое тело пошатнулось, Ын Гиль поставила напитки и подхватила его.
Тонкий, но решительный голос. Маскот резко отмахнулся от её попытки снять костюм. В его настороженности чувствовалась странная отчаянность. Ын Гиль, подняв руки, отступила.
Маскот, поскользнувшись, упал назад. Ын Гиль, с её рефлексами, успела схватить его, но костюм оказался неожиданно тяжёлым. С тихими вскриками они покатились по лестнице.
К счастью, пухлый костюм остановил их на полпути. Серьёзных травм не было, лишь локти и бёдра ныли.
Она осеклась, взглянув на маскота. Сердце рухнуло вниз. Словно ножницами отрезали слова, наступила тишина. Ын Гиль застыла, как будто увидев призрака. Ноги подкосились, силы покинули её.
Лицо было слегка другим, не таким, как в памяти. Знакомое, но чужое. В ушах зазвенело, и она не могла моргнуть.
«Я сейчас на крышу поднялась, чтобы спрыгнуть». Голос, колючий, как шипы, звучал из прошлого через телефон.
Её голос был тише шёпота, осторожный.
Ын Чэ — или та, кто так на неё походила, — натянуто улыбнулась, невозмутимо спрашивая. Не дожидаясь ответа, она поднялась и равнодушно спустилась за костюмом.
Ын Гиль, оцепенев, смотрела на неё. Не веря глазам, она забыла дышать, лихорадочно изучая брови, макушку, уши.
Но Ын Чэ умерла. Рю показал документы: обугленное здание и такой же обугленный труп, названный двадцатичетырёхлетней Ын Чэ.
Разум соглашался, но сердце билось в смятении. Зная, что это невозможно…
Она, отлепляя волосы от потного лба, неловко улыбнулась. Чистое, невинное лицо — вылитая её сестра-близнец.
Сухо поклонившись, она отвернулась. Тук, тук — шаги по лестнице удалялись. Ын Гиль покачала головой.
Дрожащим голосом она бросилась за ней. Даже спортсменка не могла справиться с трясущимися ногами. Голос опередил её.
— Как я могла тебя не узнать? Как… Ты Ын Чэ. Ты моя Ын Чэ. Моя сестра, правда? Я не могла ошибиться. Ты… ты…
Сдерживая слёзы, она выдавила:
Голова была в хаосе. Перед глазами всплыл Со Ха Хён — бледный, как луна в чёрной ночи.
Руки дрожали. Шок, радость или предательство? Эмоции смешались в мутный поток.
Ын Чэ, остановившись, медленно обернулась. Её холодное, равнодушное лицо казалось чужим.
В памяти Ын Гиль сестра всегда улыбалась, скрывая шрамы и тайны, говоря: «Не волнуйся».
Теперь, видя её, она поняла, как сильно та старалась.
— …Жива, и хватит. Жива, и ладно.
Все вопросы она отодвинула, лишь бы принять это. Она понимала, почему Ын Чэ не искала её — чтобы избежать Рю. Это был разумный выбор. Мысли путались.
Ын Чэ, нахмурившись, резко заговорила низким голосом.
— Даже не думаешь, что я тебя бросила?
— Завидую твоей уверенности, — вытирая пот, она язвительно усмехнулась.
С горящими глазами Ын Гиль спускалась по ступеням к сестре.
Наконец она видела не мираж, а реальность. Девять лет пронеслись перед глазами. Насмешки, осуждение, молчание, как немая. Площадка, куда она бросалась, как мотыль, острые нити, натягивающие её тело. Слёзы подступили.
Перед холодной сестрой она медленно опустилась на колени.
Ын Гиль почувствовала, как Ын Чэ отступила, но не обратила внимания. Она всегда хотела этого. Не быть спортсменкой, взлетающей, оставляя сестру, а хотя бы раз стать сестрой, склонившейся перед ней.
Слёзы смешались с беззвучным смехом. Ын Гиль подняла взгляд. Черты повзрослевшей сестры резали сердце. Они были следами её жизни без Ын Гиль, и это терзало.
Сёстры, утратившие сходство, теперь искажали лица по-разному: Ын Гиль — от боли, Ын Чэ — от неловкости.
— …Ты никогда на меня не злилась.
Ын Чэ замерла, затем твёрдо произнесла:
— Злилась. И сейчас злюсь. Я решила никогда не приходить к тебе, пока жива.
— Из-за меня ты годами не играла. Какая месть сильнее? Я любила тебя на площадке, но так же ненавидела.