Твоему ведомому. Глава 168
Прошла короткая пауза, и за несколько секунд удивление в их глазах сменилось ужасом.
Но мимолетное изумление прошло, и расширившиеся зрачки снова глубоко опустились. «Им Чон Ха» с уже мертвым взглядом лишь медленно моргала, словно блуждая во сне.
В горле стоял ком, грудь сдавило.
Она стояла на расстоянии, на котором можно было перешептываться. Зрачки женщины все еще были мутными, словно затянутыми пеленой. В тот момент, когда Чон Ха, опустившись на колени, крепко схватила ее руку…
Пробежала слабая, но острая боль. От нахлынувших воспоминаний перехватило дыхание.
Она, боясь, что если поддастся этому потоку, то уже не вернется, вцепилась в руку женщины, как в спасательный трос, и держалась.
На нее нахлынула жизнь другой «себя», та, которой она, возможно, могла бы прожить. Чон Ха, открыв рот, судорожно хватала воздух.
Посвящение в курсанты, на котором она напилась до беспамятства.
В тот день «я» провела ночь с мужчиной, приняв его за У Гёна, а проснувшись, увидела ужасную картину.
Мужчина, спавший лицом в подушку, был не кем иным, как «тем ублюдком».
«Старшая, вы меня не знаете? Странно. Почему не знаете? Я с тех пор ни на миг не забывал вашего лица. Посмотрите на меня хорошенько. Я тот самый ублюдок десятилетней давности».
На его лицо, которое с первой же встречи перешло все границы, она невольно плюнула.
Приехал из Америки… курсант по обмену? При виде его бледного, угрюмого лица ей показалось, что детский кошмар повторяется.
Как можно забыть ту аварию с воздушным шаром?
Ведь именно с тех пор отец перестал ее любить, начались побои и упреки. Ведь именно из-за «моей» ошибки жизнь пошла наперекосяк.
Все мои проступки, от которых я хотела избавиться даже ценой смерти, воплотились в Кан Хи Сэ, стоявшем передо мной.
Такой ужасный человек лежал полуголый в номере мотеля. «Я» встала, чувствуя мучительную боль между ног.
То ли из-за затуманенного сознания, ей казалось, что со всех сторон летят отцовские ругательства и кулаки. Внутри все переворачивалось, словно ее заставили спариваться со свиньей или лошадью.
«Я», наступив на выброшенный презерватив, пошатываясь, пошла в ванную. Она разбила стакан и сжала в руке осколок. Кожа на запястье, как и прошлой ночью, разошлась красной полосой.
С этого момента и ее благополучная жизнь в академии начала рушиться.
Сколько бы она ни ругалась, ни клеветала на него, Кан Хи Сэ каждую ночь приходил к ней. То ли из мести, то ли из извращенной привязанности, он, как утенок, лез к «ней».
От его настойчивого взгляда ей становилось тошно, и она еще больше злилась. Его невозможно было полюбить. Его невозмутимость была отвратительна.
«Наш секс в тот раз. Может, мне пойти и во всем признаться?»
«То, как вы, раскинув ноги, стонали, называя имя Чон У Гёна. Ничего, если это прочтут курсанты?»
«Даже староста курса, прочитав такое, захочет подергать за свой член. Грязно, да?»
Он, шантажируя ее всякой чушью, продолжал лезть. Проблема была в том, что этот шантаж на «меня» действовал.
То ли она боялась потерять честь перед курсантами, то ли не хотела, чтобы об этом узнал У Гён, — она была в полном замешательстве.
«Я», стиснув зубы, смотрела, как его торопливые руки задирают ее одежду и расстегивают лифчик. Глаза, полные презрения и ненависти, были направлены на младшего, как нож.
Жестокий и вульгарный Кан Хи Сэ время от времени пристально смотрел на «меня». Я думала, он хочет довести «меня» до смерти, но иногда он молча облизывал рану на моем запястье или целовал под розовым кустом.
С каким выражением лица он схватил меня за запястье и останавливал кровь… Он плакал или смеялся? Память была смутной.
«Старшая… вам не кажется, что мы летим на воздушном шаре?»
«Чертовски тошнит и качает. Тогда тоже так было».
«Ах, как хорошо. Тогда вы тоже так крепко сжимали мою руку…»
«Я», глотая отвратительные стоны, качалась в курсантском общежитии. Каждую ночь мне затыкали рот, и все тело блестело от чьего-то пота. Без всякой причины я до крови расчесывала кожу, появилась привычка грызть ногти.
С каждым разом, как эти отношения продолжались в такой несправедливой форме, росла и моя ненависть к себе, и рукоприкладство по отношению к Кан Хи Сэ.
Я вызывала его и заставляла до потери сознания бегать по плацу, заставляла бегать ночные кроссы. Не давала спать, без колебаний била по голове деревянным мечом. Наказания были обычным делом, доходило и до личного насилия. И с какого-то момента курсанты начали шептаться.
— Это тот самый курсант по обмену, которого за что-то невзлюбил председатель комитета?
— Да. Им Чон Ха его до смерти мучает.
— Была какая-то анонимная жалоба, видимо, он что-то натворил.
Несколько курсантов, подхватив эту волну, начали вместе со «мной» избивать Кан Хи Сэ.
Кан Хи Сэ каждый день ходил с синяками и ссадинами, а с губ не сходили кровавые корки. Если поднять его одежду, то от боков до бедер все было покрыто черно-синими синяками.
«Мне» становилось все хуже, но я, не подавая вида, еще больше издевалась.
В те дни, когда отец или Чон У Гён отрицали мое существование, я еще чаще искала Кан Хи Сэ.
Он с радостным лицом открывал дверь, а «я» швыряла в него настольные часы.
Гадкий характер. Эгоистичная натура, точь-в-точь как у отца.
Внезапно получивший удар Кан Хи Сэ, хоть у него и кружилась голова, сначала обнял «меня».
Когда он торопливо впился в мои губы, я разрыдалась. Было ли это насилием или сексом? Кан Хи Сэ продолжал получать пощечины, а «меня» продолжали иметь.
В глазах все плыло. Но в моей жизни, похожей на тюрьму, такая степень удушья была нормой.
«Если это вскроется, нас обоих накажут, вы ведь знаете».
Даже когда я встретила своего преподавателя по летному делу на устроенной отцом встрече для знакомства, было так же.
Нужно выходить замуж. За профессора…
Так или иначе. Я, словно безвольная кукла, кивала.
На это Чон У Гён все так же смотрел на «меня» с презрением, а тетя суетилась.
С самого начала «моя» жизнь была неуправляемой. Штурвал всегда был в руках отца.
Профессор, который сначала усмехался при виде юной партнерши, со временем начал жалеть «меня». Однажды, разозлившись на привычные оскорбления отца, он взял «меня» за руку и увел.
Даже предложил ускорить свадьбу. Приглашения были напечатаны в мгновение ока.
Чон У Гён, получив приглашение от тети, съехал из дома под предлогом независимости. Больше не нужно видеть его в одном доме.
И что с того, но на душе стало легче. Даже как-то свободнее.
Больше не нужно было в одиночку выдерживать его взгляд, от которого внутри все сжималось.
«Я» вздохнула с облегчением. И в то же время мне больше не хотелось идти в тот опустевший дом.
«Старшая, ты тайно выходишь замуж?»
Кан Хи Сэ, у которого были вороватые руки, в конце концов нашел приглашение в «моей» сумке. Его губы, как всегда, были красными и потрескавшимися.
Этот парень, который месяцами молча терпел издевательства старших, но даже не думал возвращаться в Америку.
Он, который никогда не показывал «мне» свою усталость, сейчас, глядя на приглашение, выглядел по-настоящему измученным.
«Жених Ким Гон Хёк, невеста Им Чон Ха?»
«Что это за хрень? Сколько вам лет, старшая, что вы уже замуж выходите?»
— В следующем году мне двадцать четыре, работа есть, лучше пораньше.
От этого наивного вопроса «я» немного улыбнулась.
— Думаешь, я должна что-то делать с парнем, который каждый день меня насилует?
Кан Хи Сэ, который оставался неизменным, даже когда его так избивали, впервые дрогнул. Его бледные глаза затрепетали.
От его ничего не выражающего лица, не понимающего даже, что ему больно, я снова громко рассмеялась.
Парень, который всегда тащит «меня» на дно. Кошмарный ребенок, которого я никогда больше не хотела встречать. Мерзкий ублюдок.
И поэтому «я» впервые высказала все, что у меня на душе. Это было первое и последнее признание.
— Ты, наверное, догадался. В детстве, кажется, я любила У Гёна. Я жила, даже не зная этого.
— Поэтому я тебе даже немного благодарна. Трахаться с человеком, к которому ничего не чувствуешь. Это была хорошая тренировка. Значит, и после свадьбы можно так жить с мужем. Если так подумать, то ничего сложного. С кем бы я ни занималась сексом, это будет лучше, чем с тобой.
Мне нравилось видеть его искаженное лицо.
Раз так, то нужно его здесь и сейчас сломать. Потому что я хочу, чтобы он, наконец, уехал в Америку. Потому что мне легче видеть уходящую спину, неважно чью. — «Я» приняла жестокое решение.
И ты, и я. Нам пора положить конец этим прогнившим отношениям.
— Кан Хи Сэ. Знаешь, почему я тебя подпускала?
Кан Хи Сэ отступил назад. Казалось, он не хотел этого слышать. И вправду, чутье у него было отменное.
— Каждый раз, когда я была под тобой, каждый раз, когда ты двигался, мне нравилось чувство, что я понемногу умираю. Это, для меня, были попытки самоубийства.
— Каждый раз, когда мне хотелось незаметно убить себя, я спала с тобой. Поэтому и не могла остановиться. Даже шрамов не остается, как на запястьях. — «Я» легонько помахала запястьем.
То, что она никогда не могла сказать ни отцу, ни Чон У Гёну, она сказала ему. От странного чувства освобождения тело стало легким, как пушинка.
Кан Хи Сэ, оперевшись рукой о ближайшую стену, с трудом удерживал равновесие. Его взгляд, словно цепь, обвился вокруг «моей» шеи. И все же было облегчение.
Рука Кан Хи Сэ безвольно соскользнула. Он, который крепко стоял на ногах, даже когда его били старшие, вдруг отступил на шаг.
Он долго смотрел на «меня», а затем, не говоря ни слова, развернулся и вышел.
«Я» молча стояла у двери, пока его медленные шаги полностью не затихли.
Может, отпраздновать? Мерзкий парень наконец-то отвалился. «Я» с легкой усмешкой расправила скомканное им приглашение и вложила его в тетрадь.
После этого, оставив непонятное сообщение «живите», Кан Хи Сэ исчез.
То ли он желал мне хорошо жить в браке, то ли просто хорошо жить дальше.
Кто-то говорил, что он не выдержал издевательств и бросил учебу по обмену, кто-то — что у него возникли обстоятельства, и он раньше времени вернулся в Америку.
«Я» заткнула уши. Казалось, все наконец-то встает на свои места.
Больше не было крови от сгрызенных ногтей, и зуд полностью прошел.