Твоему ведомому. Глава 39
— Ты что, хочешь отблагодарить тётю за заботу, поэтому всё это делаешь?
Он беззвучно усмехнулся. Уголки губ едва приподнялись — смех был сухой, пустой.
— В армии есть неформальные организации, куда входят выпускники военных академий.
— Что-то вроде «Хана» в Военной академии, которую ты наверняка знаешь. Она была на слуху.
— Почему, думаешь, в нашей академии такого нет?
Его взгляд стал холодным и суровым.
— Если стать лучшим, попасть туда будет проще.
Чон Ха сильно прикусила пересохшие губы.
С какой стати он вообще заговорил об этом?
Он что-то задумал?.. Что-то опасное?.. Куда он собрался?
Пока она билась в тесном аквариуме, мечтая заслужить признание отца, Чон У Гён смотрел куда-то гораздо дальше, в запредельную даль.
И с самого начала казалось, будто он всё равно обошёл её на шаг.
Это ощущение поражения, беспокойство — всё смешалось, и она резко пододвинула к нему стул. Их колени стукнулись.
— ...Почему? Почему ты вообще этим интересуешься?
— Всё равно ты всегда идёшь по моим стопам. Только в последнее время... — он на мгновение замолчал, потом хмыкнул сухо, почти беззвучно. — Мы живём под одной крышей, но ты меня совсем не знаешь.
Он поднялся с места и одним движением пальца опрокинул стоящий рядом с ней сок, который она так и не открыла.
— Мне тоже хочется тебя ненавидеть.
Чон Ха шла в сторону общежития в полном оцепенении. Может, потому что он сказал нечто совершенно неожиданное.
Всё это время она изо всех сил пыталась угнаться за Чон У Гёном, а он смотрел на мир, который был куда дальше и выше.
Какой мир он видит, в какую сторону идёт?
В этот момент, когда она погрузилась в тяжёлые мысли и открыла дверь в комнату...
Она заморгала и тут же снова захлопнула дверь.
Наверное, я задумалась слишком сильно. Уже даже комнату перепутала.
Она с неловкой улыбкой посмотрела на номер — всё верно.
В следующее мгновение лицо у неё перекосилось от злости, как у разъярённого быка, и она ворвалась в комнату.
Дверь захлопнулась так, что висящие на стене часы закачались.
— Ты вообще где находишься, что так вальяжно развалился?!
Кан Хи Сэ, подложив руку под голову, лежал на ее кровати, как грациозный зверь.
— Чэ Чжин Чжу говорила, что у старшей отдельная комната для консультаций с курсантами. Вот я и пришёл на приём к госпоже почётному представителю комитета. Рассказать о проблемах совести.
— Или сексуальной распущенности, как это у вас называют.
Он лизнул место, где раньше был пирсинг, и неловко усмехнулся.
Чон Ха почувствовала, будто сама себе яму вырыла, но всё же старалась говорить спокойно:
— ...Не совести, а "нравственности". И вообще, тебе не нужно ничего докладывать.
— Почему? Мне кажется, надо. Я впервые испачкал штаны от поцелуя.
— Проведите со мной консультацию. У вас же на двери написано: «Приветствуются сексуальные проблемы».
Сексуальные — это не про то!..
— Ладно, хорошо. Сядь прямо. Нам всё-таки есть о чём поговорить.
Учить и распутывать тут предстояло немало. Она жестом указала ему — и он послушно сел.
Сгорбленная спина, чёрные глаза с маслянистым блеском, аккуратно сложенные руки. Он смотрел на неё не моргая.
Наивное выражение совсем не вязалось с его широкими плечами. Чон Ха на миг растерялась, но тут же взяла себя в руки.
Она провела пальцем по губе, на которой ещё не зажила царапина.
— Скажи честно — что у тебя болит?
От его лица тут же повеяло другой атмосферой.
— Мне волосы чуть не выдрали из-за твоей разгульной жизни, так что я имею право знать.
— Говори точно. Я и дальше хочу тренироваться с тобой на параплане. Но мне надо понимать, чего от тебя ждать. Знаешь, как я испугалась, когда ты вдруг упал в обморок?
Он вдруг поменял позу: опёрся руками далеко назад, спина откинулась.
Кан Хи Сэ, наклонив голову, сверлил её взглядом.
— А как же наш поцелуй? Почему ты начала не с него?
Он откинул длинную чёлку. Губы, недовольно приоткрывшись, дрогнули.
— Где болит... Ты же сама меня вырубила.
— Почему тебе плевать? Я чуть не умер.
Чон Ха просто потеряла дар речи.
Разговор уводило куда-то в сторону, и она повысила голос:
— Я?! Это ты сам полез первым! И то, что ты дохлый и сознание теряешь — теперь это моя вина? Если ты такой слабый, как ты вообще с той женщиной до штанов дошёл, а?
Слова вырвались сами собой. Чем больше говорила, тем сильнее её охватывал странный жар.
— Поцелуй... Всё равно свидетелей нет!
Он скользнул по ней бесстрастным взглядом, и Чон Ха тут же покраснела.
— ...Честно, я многое хочу с тобой делать. И на параплане летать, и на гору подняться, ещё выше. Когда ты рядом — у меня будто всё получается, поэтому я хочу попробовать всё.
— И я не хочу, чтобы какая-то ерундовая ошибка испортила всё между нами. Губы — их можно вытереть. А вот если ты и правда болен — это уже не так просто. Для меня это важнее.
Он отвёл взгляд и опершись локтем на матрас. Откинувшись ещё сильнее, Кан Хи Сэ скрестил ноги и с ленцой посмотрел на неё снизу вверх.
То ли шутит, то ли нет — непонятно.
— Не переживай. Просто анемия. Я обязательно заставлю тебя летать, старшая.
В его прямом взгляде бушевал огонь. Чон Ха, сама не зная почему, выкрикнула:
— Тогда сам не падай в обмороки, ясно?!
Как я вообще связалась с таким идиотом?
Чон Ха была недовольна собой из-за того, что терялась перед ним. Она не знала, куда деть руки — то за пояс, то за спину, то теребила шею.
А он, опираясь на локоть, пристально смотрел на корку на её губе. С этого ракурса след от его пирсинга и её ранка совпадали по месту.
Этот тяжёлый, пристальный взгляд был и щекочущим, и раздражающим одновременно.
— Не смейся так перед другими парнями, как в тот раз.
— А ты не разваливайся на чужих кроватях. Другие не так поймут.
Он наклонил голову ближе к плечу. Массивные бёдра чуть разошлись, из-под спортивных штанов выступили очерченные мышцы.
Чон Ха поняла, что невольно его разглядывала — и тут же резко отвернулась.
Кан Хи Сэ ей казался простым. Поэтому она его не боялась.
Отец — Им Иль Хван, его ученик — Ким Гон Хёк, сын любовницы отца — Чон У Гён...
Останется её младшим навсегда.
Такие связи не рвутся даже после выпуска, поэтому, если они смогут остаться близкими, как сейчас, ей больше ничего и не нужно.
В этот момент Кан Хи Сэ, с немигающим взглядом смотря на неё, вдруг закрыл лицо руками и рухнул на спину. Матрас громко скрипнул.
— Старшая, я же сказал — не улыбайтесь...
Он проглотил стон, уткнувшись в ладони.
Пышный купол парашюта мягко опустился.
Чон Ха сбилась со счета, какой по счёту это был тренировочный прыжок.
В каждую свободную минуту она тащила Кан Хи Сэ на парапланерную площадку. В эти дни их распорядок состоял лишь из одного: взлёт, полёт и приземление.
Каждое приземление заканчивалось тем, что они путались под куполом, и Чон Ха, вся красная, выползала наружу.