Твоему ведомому. Глава 38
— Старшая, будете участвовать в Муюнги?
Муюнги — спортивный фестиваль, любимое мероприятие всех курсантов, потому что вместо обычных соревнований они устраивали настоящую «войну».
Военный не должен привыкать к поражениям, и курсанты тренировались до изнеможения, будто от этого зависела их жизнь.
Соревнования включали боевые искусства, командные игры, плавание, легкую атлетику и перетягивание каната. Восемь рот соревновались в турнире на выбывание, но для Чон Хи, которой спорт был неинтересен, это была лишь обуза.
— Старшая, вы же в детстве занимались кэндо?
— А, кстати, Чон У Гён тоже долго занимался кэндо, да?
Чжин Чжу, засунув палочки в рот, уставилась на нее.
— Что? — беззвучно спросила Чон Ха. Но от прищуренного взгляда Чжин Чжу стало не по себе, и она отвернулась.
— Что-то тут не так. Что-то явно вот... мешает мне, — пробормотала Чжин Чжу.
В этот момент Чон У Гён, вошедший с толпой курсантов, заметил их и, изменив направление, направился к столу.
Чон Ха затаила дыхание, Чжин Чжу заискрила глазами.
От него веяло жаром, еще не остывшим после тренировки.
— Сегодня общее собрание командиров, будь там.
Чон Ха небрежно кивнула. Он взглянул на ее нетронутую еду и почесал бровь. Обычно он бы ушел, закончив дела, но сейчас, опершись о стол, наклонился ближе.
Его холодный взгляд впился в ее губу с коркой.
— Вместо еды губы обглодала, что ли?
— …А? Что!.. — Чон Ха, вздрогнув, поспешно прикрыла рот, и повисла неловкая тишина.
Ее щеки порозовели, как спелый персик. Чон У Гён замер, Чжин Чжу снова сверкнула глазами.
Его взгляд мгновенно стал ледяным. Вдруг он схватил Чон Ху за подбородок, заставив посмотреть на него, и наклонился еще ближе.
Она, сопротивляясь, схватила его за предплечье. Что он творит?
Её сердце сжалось, когда она встретилась с его леденящим взглядом. Она несколько раз стукнула его по руке, но Чон У Гён, не реагируя, смотрел только на ее губу и вдруг сильно нажал на корку, выдавив кровь.
Нежная кожа лопнула, пронзившая боль была резкой и острой, слезы выступили на глазах. Он спокойно вытащил салфетку и сунул ей в рот, будто говоря: вытирай сама.
С раздраженным лицом он выпрямился, уставился на кровь, оставшуюся на большом пальце, и развернулся, бросив:
— Повестка окончена. Всем удачи на промежуточных.
Курсанты, просидевшие на собрании несколько часов без движения, наконец потянулись и начали вставать.
Впереди ждала совместная учеба с другими курсантами, промежуточные экзамены, спортивный фестиваль и выпускной.
Командиры дисциплинарного, почетного и товарищеского комитетов изнемогали от плотного графика.
Особенно четверокурсники, занятые альбомом, церемонией выпуска и кольцами для присяги, были на пределе.
— Им Чон Ха остается, остальные свободны.
Чон Ха, убирая блокнот и ручку, подозрительно глянула на Чон У Гёна.
Курсанты, переглянувшись, начали поспешно собираться. Они на самом деле готовились сбежать.
Не бросайте меня одну!.. — слова застряли в горле, но все избегали ее взгляда.
Когда начиналось собрание, солнце еще светило, а теперь было темно. Желание отдохнуть понятно, но…
Один из курсантов, подхватив протоколы под мышку, лениво подошел.
— У Гён, можно я одну заберу? — спросил он, потянувшись к двум банкам сока, которые Чон У Гён оставил на столе.
Чон У Гён, не меняя выражения, отмахнулся от его руки.
— Ты что, оба в одиночку выпьешь?
Чон У Гён не ответил, снова резко оттолкнул руку, взглядом приказывая убираться.
Чон Ха с завистью посмотрела на компанию, дружно сбегающую из зала.
Когда они ушли, она нерешительно приблизилась.
— Что-то еще надо? Из-за экзаменов?
В академии экзамены традиционно проходили без надзора, поскольку существовал принцип: «Делай правильно, даже если никто не смотрит». Поэтому готовиться нужно было тщательно, а вопросы дисциплины и наказаний обсуждались заранее.
Чон Ха уже планировала скоро собрать Чжин Чжу и других курсантов комитета чести для подготовки. Во время экзаменов доносы о нарушениях могли посыпаться градом, и их комитет был на чеку.
Оставшись наедине с Чон У Гёном, Чон Ха чувствовала неловкость и хотела уйти, но он явно не собирался ее отпускать.
Подперев подбородок, он холодно посмотрел на нее и вдруг протянул сок.
— Пей. Допей и иди. Сядь сюда.
Он выдвинул стул рядом, добавляя молчаливого давления. Чон Ха покачала головой.
— Просидела весь день, зад затек.
— Это концентрированный сок. Сахар в крови подскочит.
— В детстве ты заливалась им литрами.
— С общением у тебя, похоже, всё хуёво? Потому и друзей нет.
Чон У Гён выругался — то, чего она от него почти никогда не слышала.
Его загорелое лицо, да еще с устрашающей гримасой, выглядело действительно пугающе.
Чон Ха послушно села, но украдкой огляделась, нет ли где рядом гравировки с розой.
Расслабишься — губу укусят. Это был её собственный вывод, основанный на опыте.
Она напряженно изучала ручку на столе, узоры на потолке, тени от ламп.
Он явно не собирался «играть в дружбу».
Чон Ха притворилась равнодушной. Нет темы более приземленной и четко напоминающей об их границах.
Как и ожидалось, лицо Чон У Гёна окаменело, и он закрыл глаза, будто не желая это слышать.
— Ты говорил, она с отцом в путешествие отправилась, а я даже не позвонила.
— Похоже, у них теперь больше времени, часто путешествуют…
— Хватит, — прервал резко Чон У Гён.
Чон Ха с невинным выражением спросила:
Он медленно открыл глаза и, глядя на ее разбитую губу, пробормотал:
— Не говори о семье. Голова болит.
Да. Так и должно быть. Тетя — человек генерал-лейтенанта Им Иль Хвана. Их связь глубокая, личная, интимная. Никаких «а вдруг» быть не должно.
Чон Ха не хотела знать, что у Чон У Гёна на душе, но ей было любопытно, хотелось немного понять.
Ты ведь тоже видел, как они совокуплялись. И всё равно… ты смог кого-то полюбить? Ты правда смог посмотреть на дочь того, кто бросал твою мать на стол и зверски её трахал, и не возненавидел её?..
Чон Ха все еще надеялась, что завещание было ошибкой. Иначе… всё было бы слишком жалко.
— Им Чон Ха, знаешь, зачем я учусь? — спросил Чон У Гён, устало прижав висок к кулаку.
Зачем он учится? Какая разница? Чон Ха беззаботно ответила:
— Ты же тоже метишь в лучшие выпускники?
В его ясных глазах мелькнуло что-то особенное.
Чон Ха знала, но услышав прямое подтверждение, ощутила угрозу.
Ты решил мне мешать до конца. Постоянно уступать ему первое место уже не просто раздражало, а вызывало отвращение.
Чон У Гён, прищурившись, спросил:
— А почему я одержим первенством, знаешь?
— Потому что дают президентскую награду.
— Это ты за медалями гонишься, не я.
Чон Ха напряглась, вены на висках запульсировали.
Но такая откровенная беседа с Чон У Гёном была впервые со средней школы, и она невольно прислушалась.
Он всегда был умным и амбициозным, так что желание быть первым казалось естественным.
Она никогда не думала, что у этого есть причина, а он назвал это одержимостью.