Пожалуйста, пристрелите меня. Глава 28
Он тяжело выдыхал, словно сдерживая голод, как тогда, когда стоял, скрестив руки перед собой. Ю Ён, получившая неожиданный результат эксперимента, осторожно застегнула пуговицу.
— Простите. У меня не было других намерений...
— Теперь хоть знаете, и то ладно...
— Я уже оделся, можете поднять голову...
Разговор шел то ли в шутку, то ли всерьез — не разберешь. Он украдкой взглянул на Ю Ён, проверяя ее состояние, и, словно черепаха, медленно вытягивающая шею, поднял голову. Казалось, отголоски недавнего момента все еще не отпускали его: он то теребил мочку уха, то потирал затылок, беспокойно шевеля руками. Его поведение напоминало подростка, впервые увидевшего женское тело, и это вызывало у Ю Ён вопросы.
Вспомнились его слова, что это была ложь, сказанная перед лицом смерти. В тот момент не было времени разбираться, правда это или нет. Но в памяти все еще звучали его дыхание и стоны, что остались от тех мгновений, проведенных с Рюном. Она начала подозревать, не солгал ли он, чтобы очертить границы.
Я знаю, какая вы на вкус, старшая.
К тому же, разве он только что не говорил, что знает ее вкус?
— Тот день… ну… когда я напилась.
В глазах Рюна, устремленных на Ю Ён, мелькнула тень, будто и в его памяти всплыли те же картины.
— Мы… ты сказал, что мы не спали?
«Если начну, то не остановлюсь.»
Тогда откуда взялись эти воспоминания? Неужели его слова «мы спали» породили в ее подсознании эту мозаику? Но ведь грудь и низ живота явственно ныли.
— Ну, сверху, когда одежда касается, щиплет, и внизу тоже болит…
Она не решилась назвать конкретные места, лишь бросила взгляд на грудь, затем на низ живота, пытаясь замять неловкость.
— Я же тогда сказал. Это потому, что я слишком сильно кусал и лизал. Это правда.
— Ха… Тогда я был не в себе, глаза застилало. Не рассчитал силы, наверное, даже там все распухло. На груди так кусал, что боялся, останутся синяки, но, смотрю, сегодня следов нет.
Он причмокнул, будто вспоминая что-то с удовольствием. Ю Ён задумалась над его словами, но что-то не сходилось, и она переспросила:
— Не было проникновения, значит, не спали.
— Вы заснули на полпути, я не успел.
Он коротко цокнул языком, разводя и сжимая пальцы, словно что-то прикидывая.
— Да и вообще… не факт, что оно бы вошло.
Ю Ён, глядя на него, покусывающего губы, словно опьяненного, снова запуталась в сомнениях.
Так, значит, если не было проникновения, это не считается?
— А оральный секс — это разве не секс?
У каждого свои критерии, — пробормотала она про себя, внезапно почувствовав зуд внизу живота и невольно скрутившись. Подняв глаза, она поймала взгляд Рюна — тонкий, с нечитаемыми эмоциями.
— А если это секс? Тогда я… мужчина, с которым вы спали?
Он видел ее обнаженной, целовал, совершал откровенные, непристойные действия. Слишком многое произошло, чтобы отмахнуться, будто ничего не было. Для нее это было равносильно тому, что они спали. Она открылась ему, показав всю свою уязвимость.
— Ну, по моим ощущениям… вроде как да. Но это у меня впервые, так что я могу не знать, мои критерии, может, и не совсем обычные…
— Ну да… Для мужчины, наверное, проникновение — главное.
Если считать, что цель — не просто утоление страсти, а продолжение рода, то проникновение действительно можно считать критерием. Ю Ён, примерно восстановив события того дня, кивнула, пытаясь собрать воедино разрозненные воспоминания. Рюн, молчавший до этого, вдруг заговорил:
— Знаете, я передумал. Кажется, мы все-таки спали.
— В оральном сексе ведь тоже есть слово «секс». Вы так умоляли меня, стонали, набрасывались, разве нет? Значит, мы спали, так ведь?
Он вывалил слова в один присест, глаза его загорелись. Взгляд, будто готовый поглотить ее, медленно скользил по ее телу, пока он бормотал:
— Значит, я ваш первый мужчина?
Он слегка склонил голову, словно ища подтверждения, и его острый взгляд, чуть прищуренный, излучал соблазн и опасность.
Ю Ён, растерявшись, медленно кивнула, подтверждая. Он сжал кулак, зажмурился и весь затрясся, будто от переполняющих эмоций.
— Я… я думаю, с Сон У мы бы отлично ладили.
— Ну… как-то сразу почувствовал, что он человек основательный, раз работает исследователем. Принять меня, зомби, — это уже говорит о его характере. Добрый, мягкий, благодарный человек. Прямо заново его разглядел.
Он расплылся в улыбке, качая головой и даже хлопая в ладоши, расхваливая Сон У.
— Ты его даже не видел, что значит «заново разглядел»?
— А что, обязательно видеть? По рассказам тоже можно судить.
Разговор окончательно перестал быть понятным. Рюн вдруг пустился в плечевой танец, будто его охватила мания.
От его движений матрас задрожал, и спящая собака вскочила, прошмыгнула между ними и улеглась у обувной полки.
— Кажется, она на тебя обиделась. Ты слишком суетишься.
— Ну и что, что обиделась? Мне еще за собаками следить? И вообще, собаки любят перебираться с места на место, когда спят.
Он стирал пыль с того места, которое не успел протереть из-за собаки, и добавил:
— Ну, потерял ее вместе с родителями…
Его голос звучал равнодушно, но в профиле ясно читалась горечь. Ю Ён подумала, что он, вероятно, сирота, как и она, и, возможно, пережил схожую боль. Можно было бы расспросить подробнее, но она решила не лезть. Если спустя двадцать лет ей самой до сих пор снятся кошмары, то и для него это, должно быть, тяжелые воспоминания.
— В приюте каждый день был одинаковым. Ели с другими детьми, читали книги, спали… Просто скучно, тоскливо, одиноко.
Говоря мрачным голосом, он продолжал вытирать пыль. Ю Ён, невольно затаив дыхание, слушала его рассказ о прошлом, о котором до сих пор знала только по слухам.
Они сражались плечом к плечу, ели вместе, шутили, но никогда не говорили о прошлом. Из страха задеть, из нежелания ворошить трагедии, да и просто потому, что существовала негласная черта, которую никто не переступал. Вступив в A/Z, все знали, что смерть может настигнуть в любой момент, и потому инстинктивно искали способы минимизировать боль.
— По ночам всегда кто-то плакал, и это так бесило, что я пару раз сорвался. Думал, почему это так раздражает, и понял — их плач напоминал мой собственный. Я ненавидел свою беспомощность, мир казался тесным и раздражающим. Доброта взрослых воспринималась как лицемерие. Когда сам криво стоишь, весь мир кажется кривым.
Рассказывать о прошлом он мог, наверное, потому, что уже однажды умер. Теперь ему нечего было бояться.
— Я пошел в A/Z, чтобы умереть. Вышел из приюта, идти некуда, подумал — постреляю пару раз и сдохну. Вот и весь мой план в двадцать лет.
— И вот, когда я почти осуществил этот план, появилась какая-то мелкая девчонка и влепила мне пощечину. Сказала, чтобы я пришел в себя, а то в следующий раз она сама меня убьет.
Дальше Ю Ён знала эту историю. Он отбросил пыльную салфетку в угол и посмотрел на нее. На его губах играла легкая улыбка.
— Не знаю, давно ли меня били, но щеки горели, и я почувствовал, что оживаю. Тогда я подумал: Если эта женщина меня убьет, будет очень больно. А я не хочу боли…
— Она была такой страшной, что я стал за ней следить. И все изменилось. Наблюдать, предугадывать, ожидать — каждый момент стал интересным. Я понял, что мечтать о будущем — это так захватывающе, так волнующе. И решил, что, пока эта женщина жива, я тоже должен жить.
Ю Ён, понимая, что он говорит о ней, почувствовала, как глаза наполняются слезами. Сердце колотилось, и тоска сжимала грудь.
— Спасибо, старшая. За то, что показали, как прекрасна жизнь.