Пожалуйста, пристрелите меня. Глава 27
Хищник и добыча. Установленный пищевой порядок будто остудил её кровь. Идя рядом с ним, она приняла этот риск, но инстинкт добычи заставлял чувствовать угрозу.
В тишине раздавалось лишь сглатывание. Хо Рюн, как всегда, липко оглядел её с головы до ног, слегка улыбаясь.
— …Нет. Мне всё равно, — Ю Ён, сохраняя спокойное выражение, посмотрела ему в глаза. Ей предстояло провести с ним ночь, и она не хотела его смущать.
— Нет, вы должны напрячься. Мужчина я или зомби, в таком месте, наедине — надо быть настороже.
Её плечи дёрнулись, но уже по другой причине.
— Если так неудобно, я уйду в другую комнату, — предложил он.
Ю Ён ожидала такого поворота. В этот момент зомби снова забарабанили по двери — не один, похоже, их стало больше.
— Зачем? Это опасно, — нахмурилась она, заменяя этим ответ, что ей не неудобно.
— А вы не осознаёте, что сами в опасности? — он бросил странный взгляд.
Ю Ён посмотрела в ответ. Как и раньше, его глаза отражали ясные эмоции — страх и тревогу.
— Если хочешь съесть, ешь. Я была готова к этому, когда пошла с тобой.
— Я ведь умерла еще тогда, когда ты пытался покончить с собой.
Она расслабила сгорбленное тело и кивнула на собаку, которая спала, похрапывая. Хо Рюн посмотрел на пса, нахмурившись.
— Когда я только поступила на службу, меня мучил вопрос: есть ли у меня право убивать зомби?
— Послушай. До эпидемии люди испытывали жалость. Видя гибнущих диких животных или коров, плачущих по пути на бойню, говорили: «Жалко», «Люди — самые жестокие», «Лучше бы человечество исчезло». Но теперь, оглядываясь назад, разве эта жалость не была лицемерием?
Ю Ён смотрела на спящую собаку, продолжая:
— Зомби едят только людей. Им нет дела до собак или других животных. Если отбросить лицемерие, это идеальный сценарий для защиты тех видов, которых мы жалели. Может, это появление нового верховного хищника, превосходящего людей. Тогда сокращение человеческой популяции — естественный процесс, цикл. Но почему я должна сопротивляться этому?
— Ответ очевиден: чтобы жить. Признав, что жалость к другим видам была лицемерием, я поняла. Я человек, мыслю с позиции человека, борюсь за выживание и благополучие своего вида. Поэтому я учила вас, «за кого» вы сражаетесь. Иначе будет хаос.
Она перевела взгляд на Хо Рюна. Он молчал, словно ожидая итога.
— Так я жила, укрепляя эту мысль. Поэтому не понимала Сон У. Когда он отказался бросить зомби-сестру ради спасения себя и других… Я считала это эгоизмом. Но теперь…
Ю Ён посмотрела на Хо Рюна без дрожи и слегка улыбнулась.
— Теперь… я понимаю его чувства.
— Собака может быть дороже, чем соседский ребёнок. Люди мыслят, центрируя себя. Эгоизм, основанный на привязанности, — возможно, это и есть человеческая природа.
— Сейчас ты, зомби, для меня дороже всего. Я признаю, что мои прежние убеждения были ошибкой, и я здесь только ради тебя. Так что не говори больше о том, чтобы уйти или просить убить тебя. И не шарахайся от каждой моей реакции.
Она давно хотела это сказать, видя его горькое лицо, когда он следил за её реакцией. Его глаза увлажнились, нижняя губа задрожала. Удивительно, как его точёное, как у статуи, лицо могло выражать такую уязвимость. Он потёр грудь, будто готов был расплакаться.
— Это… вы мне сейчас предложение сделали?
Его типичная выходка заставила Ю Ён, как обычно, нахмуриться.
— Не неси чушь. Я про собаку говорила, не слышал?
— Собака — это же компаньон. Значит, навсегда вместе.
— Зачем говорить такие крутые вещи и трогать меня? Это ваша вина, старшая. Восемьдесят процентов моих фантазий — из-за вас.
Он шутливо прищурился, но мягко улыбнулся. Её слова, кажется, успокоили его тревогу. Он выдохнул и, как она, кивнул на собаку.
— А почему люди жалеют собак больше, чем других животных?
— Потому что они особенно привязаны к людям? Считаются друзьями человечества с древних времён. И, ну, чувства там всякие.
— Да, именно. Из-за этого чувства жалости мы едим других, а собак и кошек — не трогаем. Хищник привязывается.
— Да к тому, что привязанность сбивает пищевую цепочку с толку. Даже в самых крайних ситуациях никто не станет есть своего любимого пса. Потому что он — не еда. Он — семья.
— Вот что я чувствую. Как бы ни было тяжело, я не съем того, кого люблю. Вместе умереть — может быть, но… Пока я смотрю вам в глаза и говорю, не бойтесь этого. Это лишь догадка, но, даже потеряв разум, я, кажется, не увижу в вас еду из-за этих чувств…
Ю Ён хмыкнула, склонив голову.
— Честно? Не уверен. Сегодня я понял, почему зомби кидаются на людей. Запах крови… я не знал, что он такой сладкий.
Он закусил губу, вспоминая, и покачал головой, давая понять, что хочет закончить тему. Ю Ён посмотрела на него и начала снимать куртку, расстёгивая пуговицы формы. Его глаза округлились от паники.
Расстегнув все пуговицы, она обнажила розовый лифчик и светлую кожу, распахнув одежду, словно приглашая рассмотреть.
Его взгляд прилип к её коже, кадык дёрнулся.
— Чувствуешь ли ты голод ко мне.
Она наблюдала за его реакцией. Бледное лицо слегка порозовело, сердце, похоже, заколотилось.
— Это слишком! Что за выходка?
— Мне кажется, ты меняешься. Вчера ты не реагировал на запах крови. Надо понять твоё состояние, чтобы спросить у Сон У.
— Кровь дать, чтобы проверить?
Она потянулась к ножу на поясе, но он, в панике, остановил её, сверкнув глазами. Без слов его взгляд был полон предупреждения и беспокойства.
Ю Ён убрала руку и вздохнула. Это был эксперимент, но реакция зомби на плоть непредсказуема. Однако голая кожа, вероятно, сильнее будоражит зрение и обоняние, чем одежда. Для зомби это как снять обёртку с шоколада.
— Если что-то почувствуешь, говори честно.
— Почувствую?.. — его молчание затянулось.
Он медленно осматривал её от шеи вниз, но реакции не было. Она уже подумала, что ошиблась, как вдруг он сморщился, издав стон. Она поняла и почувствовала лёгкую вину за его мучения.
— Знаю, и от этого хочу съесть ещё больше…
Слово «съесть» заставило её кадык дёрнуться. Она инстинктивно сжалась, а он, облизывая взглядом её грудь, добавил:
Его неожиданный ответ ошеломил её. Он, с сожалением глядя на свои ладони, тяжело дышал.
— Прекратите. Если не хотите, чтобы зомби на вас набросился…
— Подумайте о самце, который в тесной комнате наедине с любимой женщиной.
Он застонал, сжимая ноги, и пробормотал: