Новелла "Номер 30". Глава 85
Возможности остановить её не было. Пистолет, вырванный из пальцев, скользнул по полу, но спусковой крючок уже был нажат — прямо нацеленный в грудь. Аслан, сжимая запястье, смотрел на Риэллу, сотрясаемую болезненным кашлем. Даже видя это своими глазами, он не мог осознать происходящее.
— Если бы в голову… вдруг бы не умерла... тогда пришлось бы смотреть на ужасное зрелище… — пробормотала она.
Красное пятно разрасталось на белой пижаме, а из приоткрытых губ с хрипами вырывалась тонкая струйка крови. Похоже, пуля пронзила её тело по диагонали, пробив лёгкое и живот, едва не задев сердце. Осознание, что она пыталась покончить с собой, с опозданием врезалось в его разум.
Она с самого начала это планировала. Сказать мне, что хотела, и затем…
— Не говори, — тихо пробормотал он, глядя на её мучительные хрипы.
Игнорируя раскалывающуюся голову, он поднял её, чтобы облегчить дыхание, приподняв голову. Словно действуя разумно, как учили, как вбивали в тело. Но он не заметил, что руки, прижавшие её к себе, дрожали.
Запах крови сводил с ума. Кровотечение было сильным. Гул тридцатого и сигналы тревоги звенели в ушах. Что делать дальше, как справиться?
Её голос стёр все мысли. Он замер, встретив её взгляд, полный боли и слёз. Хрипя, она, зажимая рану маленькой рукой, произнесла самую жестокую просьбу:
— Ничего не делай. Просто будь со мной… до конца.
Мир затих. Он чувствовал, будто ступил в бездонную бездну. Он не переспросил, что она имела в виду. Крики рации и вопли системы больше не доходили до него. Были только они. Его голубые глаза опустились к её окровавленной руке. Пуля, выпущенная в упор, разорвала её грудь и живот, и кровь текла так, что его руки не могли её остановить.
— Нет, ты выживешь, — сказал он, бессмысленно накрывая её руку своей.
В голове вспыхивали мысли об опасности внутреннего кровотечения, повреждения лёгких, инфекции... но только и всего.
Ты выживешь. Даже если мне придётся обменять всё остальное на твою жизнь... — бормотал он, как безумный.
Выживешь... выживешь... нет, нет!.. Но чип, вживлённый в его позвоночник в детстве, та самая часть, что отняла у мальчика страх, теперь хладнокровно шептала: она умрёт. Спасти её невозможно.
Мы только нашли друг друга. Я только вспомнил.
Аслан, прижавшись лбом к её лбу, сжал её в объятиях так крепко, как только мог. На таком расстоянии, где дыхание смешивалось, он медленно вдохнул и выдохнул, показывая ей, как дышать, задавая ритм. Её грудь слабо поднималась в такт. Она притворялась сильной, но боялась. Она всегда боялась смерти.
Риэлла моргнула, но её глаза, потускнев, медленно закрылись. Слеза скатилась по её щеке, рука, зажимавшая рану, ослабла, тело отяжелело. Она умирала на его глазах после таких слов. Сердце разрывалось, будто его резали ножом.
Он ничего не мог сделать, пока любимая умирала.
Прижав её сильнее, он коснулся губами её шеи, чувствуя слабый пульс под тонкой кожей. Он замедлялся, угасал. Мечта, иллюзия, тёплый мираж, летний сон ускользал из рук.
Она всегда была иллюзией, не он. Его слёзы, смешанные с её кровью, пропитали воротник.
— Ты жестока, Риэлла Крона Андрей.
Наконец его голос, сорвавшийся с губ, прозвучал холодно, как бездна, в которую, однажды упав, невозможно подняться.
— В ту ночь под метеорами я молился умереть вместо тебя.
— Просить о встрече казалось слишком наглой мечтой.
Он прижал её к себе, как будто мог коснуться её души. Склонил голову, пряча лицо в её волосах, и тихо прошептал:
— Спасал ли я тебя когда-нибудь?
Если всё начнётся заново, это исчезнет. Чувства потускнеют, окровавленный платок унесёт зимний ветер. Он не хотел забывать. Не хотел исчезать. Пожалуйста. В муках, неконтролируемых и неослабевающих, он с расширенными зрачками уставился в пустоту.
Я сломаюсь. Не спасусь. Моя душа разорвётся и будет корчиться, разорванная на части.
Тьма, как полярная ночь в разгар зимы, окутала их, сплетённых воедино.
Что, если бы днем или ночью подкрался к тебе в твое уединеннейшее одиночество некий демон и сказал бы тебе:
“Эту жизнь, как ты ее теперь живешь и жил, должен будешь ты прожить еще раз и еще бесчисленное количество раз; и ничего в ней не будет нового, но каждая боль и каждое удовольствие, каждая мысль и каждый вздох и все несказанно малое и великое в твоей жизни должно будет наново вернуться к тебе, и все в том же порядке и в той же последовательности, — также и этот паук и этот лунный свет между деревьями, также и это вот мгновение и я сам. Вечные песочные часы бытия переворачиваются все снова и снова — и ты вместе с ними, песчинка из песка!” — разве ты не бросился бы навзничь, скрежеща зубами и проклиная говорящего так демона?¹
Страница книги, сохраненная восемнадцатилетним Асланом в 2026 году.
После последнего дня в Приюте осталось тринадцать человек. Точнее — испытание считалось завершённым, когда их осталось ровно тринадцать. Оно закончилось в пять утра.
— Прятался всю ночь в траншее, как крыса? Ты же всегда смотрел на нас свысока. Что, когда дошло до убийства, струсил? — издевался Балта, убивший пятнадцать человек.
Он светился от счастья. Пока остальные одиннадцать мрачно сидели в комнате хранения личных вещей, переодетые и вымытые, он так и остался окровавленным, будто хвастаясь. Аслан, опираясь на подоконник, безразличным взглядом смотрел на него сверху.
Ему было плевать на Балту. Он хотел убить только одного — Лукаса Андрея.
— Нет, не боялся. Кажется, умерли только твои жалкие любовники, — бросил Аслан, намекая на ночные похождения Балты.
Тот замер, его лицо, несмотря на кровь, покраснело от стыда. Даже в Приюте, где они редко выходили наружу, их учили, что считается «нормальным» в сексе.
— Ты, ублюдок, я тебя прикончу, — прорычал Балта, хватая его за ворот.
Дверь с грохотом распахнулась, и одиннадцать человек рефлекторно вытянулись по стойке смирно.
— Балта. Аслан. Испытание окончено, — прогремел голос бородатого инструктора.
— Немедленно отправляйтесь в особняк. После проверки здоровья вы встретитесь с отцом.
Не делайте глупостей, пока не станете свободны — смысл предупреждения был ясен. Балта отпустил ворот, Аслан медленно выпрямился. Пройдя все испытания, они, как им обещали все эти 18 лет в Приюте, получат свободу. Работать на Димитрия Андрея, но жить в мире, знакомом только по книгам и видео.
— …Говорят, люди снаружи таскают на себе кучу забот — семья, родня и прочее. Отсутствие биологических родителей — это благословение. Теперь только развлечения. Выйдем и будем делать, что захотим, — болтал Балта, пока они шли через искусственный остров и мост.
Его голос разрезал утренний туман. Аслан смотрел на белый трёхэтажный особняк, вспоминая девочку, спросившую вчера его имя.
Может, мы встретимся. Один шнурок на его тяжёлом ботинке, развязанный в спешке, болтался свободно, как и его сердце.
- Фридрих Ницше, «Весёлая наука», 341. Перевод Ан Сунчана и Хон Сахён, издательство BookWorld, 2005, с. 314.