Твоему ведомому. Глава 159
Она торопливо спросила, оглядывая Кан Хи Сэ с ног до головы. Но он молчал. То, как он лишь слегка приподнял уголки губ, словно уклоняясь от ответа, заставило кровь отхлынуть от ее лица.
В мессенджере он сводил ее с ума пошлыми и легкомысленными сообщениями, а сейчас его притворное спокойствие пугало.
В этот момент у нее зародилось подозрение. Неужели все это было лишь для того, чтобы вот так ударить в спину? Чтобы скрыть свои истинные намерения, он вел себя еще более развязно?
И когда он начал так себя вести? Мастурбация, видеозвонки, разговоры о сексе… Все это началось, когда они стали встречаться.
— Мне нужно идти делать свою настоящую работу.
Кан Хи Сэ протянул руку и коснулся ее щеки. Несмотря на его еще более широкую улыбку, по спине пробежал холодок.
Его кроткая улыбка была красивой, но в то же время зловещей. Чон Ха смотрела на него так, словно пыталась заглянуть в душу.
— Какую работу? И откуда эта форма… этот чемодан…
— Работа секретная, а вещи я оставил в надежном месте.
Он был совершенно спокоен. У Чон Хи все сжалось внутри, словно от несварения.
Если бы в его глазах читалось хоть что-то, было бы легче его допрашивать. Но сейчас в глазах Кан Хи Сэ не было ничего.
Спокойствие, невозмутимость, безразличие. Это почему-то пугало, и она вцепилась в его рукав. Золотая пуговица, которой коснулись ее пальцы, была ледяной.
От ее дрожащего голоса он сморщил нос. То ли ему не нравилось ее нытье, то ли он был в замешательстве. А может, и то, и другое.
Кан Хи Сэ на мгновение опустил взгляд на свои ботинки, а затем поднял голову. Он снова улыбался. Но его красивая улыбка сегодня, казалось, лишь увеличивала дистанцию между ними. Чон Ха еще крепче сжала его рукав.
— Это правда, что ты собираешься испытывать фрегат?
Его голова слегка наклонилась. Улыбка медленно исчезла, оставив лишь черные зрачки. Его абсолютно спокойное выражение лица было странным.
Чон Ха, пытаясь разобраться в хаосе мыслей, выпалила первое, что пришло в голову:
— Ты действительно приехал в Корею из-за этой работы? Когда ты собирался мне сказать? Или вообще не собирался?
— Ты ведь тоже не все мне рассказываешь, старшая.
Он пожал плечами. Его спокойствие с самого начала действовало ей на нервы. Невозмутимое лицо, на котором не было ни робости, ни вины, ни волнения, раздражало до смерти.
Трудно было поверить, что она удерживает его лишь за рукав — Кан Хи Сэ выглядел таким легким, словно готов был уйти в любой момент. И это предчувствие давило, как камень.
Чон Ха, начавшая было защищаться, замолчала.
Она скрывала многое. Слишком многое. Когда она замолчала на полуслове, Кан Хи Сэ, словно говоря «вот видишь», повел бровью. Но было странно, что он не стал расспрашивать дальше.
Едва уловимое смирение в его голосе больно ударило Чон Ху под дых. Что-то ускользало сквозь пальцы.
Чон Ха не могла понять, с чего начался этот едва заметный разлад. Перед глазами была лишь пустота.
— Если ты о фрегате… разработка истребителя может быть государственной тайной, поэтому…
— У нас то же самое. Экспортный испытательный полет — это приказ ВВС США.
— Я тоже не могу делиться с тобой подробностями, старшая.
Только теперь она снова увидела Кан Хи Сэ, облаченного во внушительную форму ВВС США.
Он казался не мужчиной, с которым она провела ночь, а чужаком из другого мира. Разница, которую она раньше не замечала, стала почти осязаемой. Физическое расстояние было смехотворной преградой по сравнению с этой стеной. Но все же. Несмотря на все…
— Ты не можешь не лететь? А если и лететь, то нельзя в другой день?
Чон Ха понимала, что ведет себя неразумно, но не могла остановиться.
Она, по сути, призывала своего возлюбленного нарушить приказ по личным причинам.
Но тревога, подступившая к горлу, и что-то, что гноилось в ней десять лет, уже давно поглотили ее. Чон Ха, несмотря на холод, покрылась испариной.
— Это выглядит слишком опасно, Хи Сэ. Я знаю, что моя внезапная просьба кажется бредом. Но просто один раз. Закрой глаза и послушай меня, хорошо? Я не хочу, чтобы ты… летел на испытание.
— В тот день. То есть, в тот день, когда ты полетишь…
— Тебе страшно? — спросил он, проводя большим пальцем по ее щеке. От его нежного голоса у нее все внутри перевернулось. — Чего же ты так боишься, старшая?
В его, казалось бы, пустых глазах зажглась явная нежность. Чон Ха, поддавшись чувству, похожему на облегчение, крепко обняла его за талию.
Кан Хи Сэ, вместо того чтобы оттолкнуть ее, начал успокаивающе гладить ее по голове и плечам своей большой ладонью. Удивительно, но от одного этого неловкого жеста ее бушующие эмоции немного улеглись.
Чон Ха еще крепче сжала его в объятиях. Ей хотелось связать его, удержать. До того дня, когда она сможет почувствовать себя в безопасности, вот так…
— Ты уже знаешь, что я принесу, и уже боишься.
— А нужно? Я ведь никогда не сделаю тебе ничего плохого, старшая.
— Плохого было достаточно, когда я выжил вместо твоего младшего брата.
— Какое у меня на это право? Я вернусь.
Его тон был мягким, успокаивающим. Но Чон Ха не могла дышать, словно ее ударили ножом.
Может, было бы лучше, если бы он остался тем неловким Кан Хи Сэ десятилетней давности, который не понимал ее потерю и насмехался над ней?
Тогда было бы намного проще просто выплеснуть на него свой гнев. А этот Кан Хи Сэ, который осознал свое положение и понял боль своей возлюбленной…
Почему мне больно видеть, как ты достиг своего предела? Ты вырос на целую голову, так почему у меня внутри все гниет, Хи Сэ?
Говорят, некоторые раны срастаются так сильно, что их уже не восстановить. Было ли нам достаточно просто не упоминать прошлое, скрывать его, переступать через него, чтобы исцелиться?
В этот момент мягкие губы коснулись ее макушки и отстранились.
— Старшая, знаешь. Птицам можно немного постранствовать. А Им Чон Ха должна стать еще счастливее, чем сейчас.
Почему… почему ты говоришь так, будто мы расстаемся? — хотелось спросить ей.
— Я буду летать где угодно. И если увижу маленькое яйцо, застрявшее в грязи, я принесу его. Сразу же отдам тебе, старшая.
Это были непонятные слова. Яйцо… в грязи? Что это?
От одного всплывшего имени у нее похолодело в груди.
В последний раз он сжал ее в объятиях до хруста костей, а затем, словно по волшебству, отстранил.
Кажется, когда-то Кан Хи Сэ уже так улыбался. Его лицо, когда он снимал и снова надевал фуражку ВВС США, казалось таким же юным, как и раньше. Его улыбающиеся глаза сияли.
Кан Хи Сэ медленно запечатлел в памяти искажающиеся черты лица Чон Хи.
Др-р-рык, — покатились колесики чемодана. От этого тихого, но страшного, как гром, звука Чон Ха судорожно вцепилась в него.
— …Ты, веди себя нормально! Я ничего не понимаю, так что говори прямо!.. Какую сделку ты заключил с Ким Гон Хёком, что ты так себя ведешь? Ты что, прощаешься со мной? Неужели, расста… ты хочешь со мной расстаться?
Она до крови прикусила нижнюю губу, чтобы не разрыдаться.
— Не смеши меня. Куда ты собрался? Если ты уйдешь, если сядешь в этот фрегат!..
— Мне нужно время, чтобы поговорить с тобой. О Сон Хе, об отце, обо всем. Пусть меня арестуют за разглашение тайны, плевать, давай просто все выложим и облегчим душу!.. Я больше не могу одна мучиться. А когда ты так прощаешься, будто в последний раз, еще хуже!..
— Не лети. Не уходи. Кан Хи Сэ. Не уходи, потому что ты можешь умереть!
У меня нет уверенности. Я, благодаря твоему завещанию, чудом выжила, но нет никакой гарантии, что с тобой будет так же, нет уверенности.
Холодный ветер пронесся по ее щекам. Чон Ха, задыхаясь, посмотрела на Кан Хи Сэ. Ее ресницы, промокшие от слез, слиплись, и веки защипало от боли.
Он, все с тем же бесстрастным лицом, лишь скривил губы в усмешке. Такого безразличия она еще не видела, и Чон Ха сжала кулаки.
Кан Хи Сэ, просто стоявший под ветром, был почему-то страшнее, чем Кан Хи Сэ, сидевший на чемодане, готовый уйти, или Кан Хи Сэ, отстранявший ее.
Казалось, внутри него зияет бездонный колодец, как черная дыра. Он выдохнул облачко пара и сказал:
— Я не умру, а стану глубже, а ты, старшая, поднимешься еще выше.
Он хотел коснуться ее лица, но вздрогнул и опустил руку. То ли от холодного ветра, Чон Ха завороженно смотрела, как кончик его носа покраснел. Он легонько шмыгнул носом и снова улыбнулся.
— Подожди совсем немного. Но если ты будешь ждать, и ждать, а я так и не приду к твоему увольнению… тогда можешь идти к Чон У Гёну. Хотелось бы, конечно, из жадности сделать тебя вдовой, но тебе гораздо больше идет улыбка.
— Я хочу, чтобы ты, старшая, старела под действием гравитации. Мне было бы так приятно видеть, как твоя кожа обвиснет, а спина согнется. Я же сказал, что никому тебя не отдам. Я и не отдаю.
Он прошептал это, глядя в бескрайнее небо. Не отдам…
— И если, потом, у тебя родится ребенок, назло Чон У Гёну включи в список имен Хи Сэ или Сэй. Будет еще лучше, если они из-за этого подерутся. И было бы неплохо увидеть, как ты еще хоть раз из-за меня поплачешь. — Он хихикнул. — Я ведь не такой уж и взрослый. — Он снова взялся за ручку чемодана.