Непробиваемый блок. Глава 6. Суда не будет. Часть 1
Каждый раз, когда она касалась чайника или чашек, снова и снова раздавался громкий звон. Ын Гиль, словно стоя посреди провального матча, нервно выдохнула и подула на чёлку.
— За всю жизнь чайную церемонию ни разу не проходили? — отчеканила строгая на лицо Хо Соль Юн.
Соль Юн недовольно нахмурилась.
С коротким каре до подбородка и жемчужными серёжками, Хо Соль Юн выглядела стильно и чертовски красиво.
Ын Гиль приехала пораньше вместе с Мин А — это был её первый визит в дом семьи Чжегён. От ворот до парадного входа, от входа до прихожей — дорога заняла уйму времени.
Хорошо ухоженный сад утопал в зелени, а сам дом — огромный особняк с пятью подземными и четырьмя надземными этажами — впечатляюще сочетал ханок и современную архитектуру.
Внутри всё было ещё роскошнее.
У Ын Гиль пересохло во рту, но, увидев застывшую Мин А, она не сдержалась и фыркнула — и только тогда смогла немного расслабиться.
Сделав глоток невкусного чая и осторожно поставив чашку обратно — на этот раз без звука — Ын Гиль села в гостиной и окинула взглядом обстановку.
Она ожидала суматоху — ведь готовятся к праздничному ужину, — но дом, вопреки ожиданиям, был странно тих, будто время остановилось.
За огромным стеклянным окном виднелись традиционные карнизы, а внутри — интерьер словно из королевского салона в Европе.
— Думала, из-за подготовки ко дню рождения тут будет аврал, а здесь вольготно как-то?
— Мы ждали, пока спортсменка Кон соизволит явиться.
— ...Что? — она поймала взгляд Соль Юн.
— Сейчас прибудут отборные шеф-повара. Отец у нас не любит бракованные изделия, полные одной лишь «души». Он предпочитает чётко выверенную роскошь.
— Вот именно. Так что душевность пусть остаётся в качестве декора. Это, кстати, причина, по которой повара приезжают, а помощники — нет.
— Потому что помощником на кухне будет спортсменка Кон Ын Гиль.
— А что так удивилась? В первый раз замужем? По этикету, на первый день рождения свёкра после свадьбы, невестка сама готовит. Раз без приданого пришла, так хоть телом отрабатывай, разве не так? — Соль Юн язвительно прищурилась.
Для такой, как она — рождённой с золотой ложкой во рту — идея «социального лифта» была попросту отвратительна. Ей с самого начала не нравилась эта выскочка без рода и племени.
Хоть задави — не отползёт, хоть унижай, всё равно прицепится. Таких, кто ради места в этом мире готов был на всё, Соль Юн уже перевидала. Даже если растопчешь гордость — всё равно приползут.
Так что раз уж всё равно тошно от вида, хоть бы заодно выпустить пар.
— Удивлена, что я такая мерзкая?
— Или рассчитывала получить сливки и свалить, вытерев рот?
Ын Гиль не знала, что сказать.
Хотя если быть честной, сливки с неё снимал Со Ха Хён... Она резко отвернулась: лицо залило краской.
Но, возможно, это Соль Юн и восприняла как слабость — лицо её стало ещё самодовольнее.
— Спортсменка Кон, вы считаете, я как женщина перегибаю палку?
На самом деле, перегибал палку Со Ха Хён. Именно он и засорил ей мозги всякими пошлостями.
— А мне нравятся предсказуемые люди. Неизвестные, не вписывающиеся в экосистему экземпляры — раздражают. Без разницы, мужчина это, женщина, семья или чужак.
На лице Соль Юн промелькнуло презрение. Она была высокомерна, но безупречно изящна — и когда нахмурила брови, всё её внимание сосредоточилось на собеседнице.
Ын Гиль откинулась на спинку дивана и кивнула.
— Но, между прочим, невестка, не строй из себя цербера. Устала я от этих игр.
Соль Юн, в белых ажурных перчатках, сцепила руки на коленях.
— Ты же замуж вышла раньше меня. Так что не надо устраивать борьбу за авторитет — если уж командуешь, делай это как следует. Я, между прочим, человека, который старше по опыту, уважаю. Всё-таки сколько лет в спорте провела...
Слова рвались наружу, бурлили внутри. Соль Юн даже эта её вальяжная манера раздражала.
Почему всё так бесит? Ответ оказался прост.
Кон Ын Гиль... была чертовски похожа на ту женщину. Ту, что свела с ума старшего брата мужа, и — будто играючи — украла взгляды её собственного мужчины.
Одно только воспоминание об этом — как в бездну провалиться. Для всех это было кошмаром, временем, когда мир рушился. Так что каждый раз, глядя на Кон Ын Гиль, её кулаки сжимались сами собой.
Можно называть это срывом, но Соль Юн просто не умела «изящно» справляться с такими чувствами — лишь сжимала губы, чтобы не сорваться.
— Но всё-таки, как вы заарканили старшего брата? По-моему вы, спортсменка, вообще не в его вкусе.
Соль Юн скользнула по ней оценивающим взглядом.
Ын Гиль поёрзала на диване, прочистила горло. Щёки её пылали.
— Я никогда особо с ровесницами об этом не болтала.
Соль Юн всё больше раздражалась. То ли та и правда не понимает, то ли притворяется — в любом случае бесит.
— И по-твоему, это я его соблазнила?
Слова её звучали невинно, но в глазах был огонь. Соль Юн закусила губу, пытаясь сохранить холодное выражение.
— Да, раньше он любил женщин, на которых дунь — и улетят.
— А я, между прочим, на становой тяге семьдесят пять килограммов поднимаю. Явно не подхожу.
— Вот-вот, в том-то и загадка.
Соль Юн с мягкой улыбкой прищурилась.
И тут — внезапно — усмехающаяся Ын Гиль поднялась и резко прижала Соль Юн за плечо, затем наклонилась ближе, поймала взгляд, и тихо прошептала:
— А теперь перейдём к сути, невестка...
Расстояние между ними сократилось до предела. Соль Юн отшатнулась.
— Сильно же ты её гнобила, говорят.
Соль Юн сглотнула: прямой взгляд Ын Гиль, словно шило, пронзал насквозь.
— А мне нравятся те, кто умеет отвечать за свои поступки. В моей экосистеме те, кто не знает слова «извини», — не в счёт. Пусть хоть старшие, хоть кто.
У неё же нет ничего, кроме собственного тела. Ни денег, ни положения. А она ещё смеет вести себя так уверенно?
Соль Юн скосила глаза на Мин А, которая сидела с округлившимися глазами, как испуганный зверёк.
Вот уж действительно ничтожество.
Кто сейчас вообще о ней будет думать?
Со Мин А была всего лишь жертвой, отданной во благо Со Тэ Хёна.
И вот здесь, сейчас, какая-то второсортная спортсменка смеет...
Дыхание Соль Юн стало тяжёлым. Но Ын Гиль её опередила:
— А отец знает? Что его идеальная невестка, оказывается, та ещё сука — дочь его трепала, как могла?
Внутри у Соль Юн всё скрутило, как от острого спазма.
— Говорят, жить со свекром пострашнее, чем с свекровью… Ты готова расплатиться? — Ын Гиль растянула губы в широкой, почти до ушей, улыбке. — Прости, если показалась подлой. Просто я к такому привыкла.
Мин А почувствовала, как кружится голова. Хотя она никогда не рассказывала Ын Гиль о своём жалком прошлом, та будто всё знала заранее — и шла впереди, размахивая дубинкой.
Мин А давно выбросила любые ожидания. Именно поэтому она сама себе запретила говорить. Но тогда и сейчас — Кон Ын Гиль оставалась для неё крутой суперзвездой.
— Невестка, я, как старшая, попрошу. — Хо Соль Юн сжала кулаки, сминая юбку. — Извинись перед Мин А. Пока она не простит, хоть годы, хоть десятилетия — ходи на цыпочках и жмись.
Ын Гиль легко разжала её кулаки и осторожно провела ладонью по коже, где уже отпечатались следы ногтей.
На первый взгляд это было похоже на ласковое утешение. Но следующие слова таким не были.
— Почему людям так важно быть счастливыми? Иногда ведь можно и кому-то одному стать несчастным — и ничего. — Она даже не пыталась скрыть злобную ухмылку.
Соль Юн отдёрнула руку и упрямо уставилась в глаза.
— Думаешь, мой муж ничего не знает? Думаешь, отец тоже ничего не понимает? — вернув себе спокойствие, она выпрямилась.
— Раз уж ты пришла в этот дом, должна хотя бы уметь уловить обстановку. Мин А с самого начала здесь была как лишняя. — Соль Юн скрестила руки на груди и снова стала самоуверенной. — Так что извиняться я не собираюсь.
Мин А вздрогнула. Ын Гиль медленно склонила голову к плечу.
Лёгкая вежливая улыбка давно исчезла с её лица.
— Ты что, совсем с ума сошла?.. Как можно говорить такие вещи?
— А разве в этом мире есть что-то абсолютное? У всех своя точка зрения. — Соль Юн с утончённой грацией начала заваривать чай.
— Ага. И что же это за «точка зрения» у тебя такая?
— Ты ведь знаешь, что из всех братьев только Тэ Хён — чистокровный наследник семьи?
Ын Гиль не была уверена, так что просто молчала.
Если «только он» — это значит, Ха Хён им не был?..
— Как, по-твоему, он себя чувствовал, когда однажды в дом внезапно вошёл брат, выросший и живший где-то на стороне?.. Когда кто-то вдруг пришёл и потребовал свою долю?
Голос Соль Юн был мягким, движения — неспешными.
— Когда в семью приходит паразит… Как, по-твоему, должен был поступить Тэ Хён?
Соль Юн впервые встретила Со Тэ Хёна в подростковом возрасте — когда родители взяли её на бизнес-вечер.
Он сразу отличался от воняющих потом и наглостью сверстников.
Образцовый староста. Идеально выглаженная школьная форма, ни одной складочки. Презрение в глазах, когда кто-то слишком громко смеялся. Гордое поднятие подбородка — хотя бы на миллиметр. Он был прямым. Утончённым. Решительным.
Таким, какой её заставляли быть родители.
Он был тем, кем она хотела быть.
Поэтому Соль Юн украдкой смотрела на него сквозь бокал с вином.
А потом однажды он сам подошёл.
— Моя сестра учится с тобой в одном классе. Пожалуйста, позаботься о ней.
И сердце бешено забилось. И с того дня она взяла скромную, замкнутую Мин А под своё крыло. Просто потому, что хотела услышать от него похвалу.
Но всё пошло не так. Когда они снова встретились, он был каким-то злым.
— Она сказала, что ей нравится ходить в школу. Я ведь просил присмотреть за ней. А что это такое? Разочаровываешь.
И тогда Соль Юн поняла. Он хотел, чтобы его сестру топтали чужими руками.
Что она тогда почувствовала? Что ответила? Память десятилетней давности поблекла. Лишь его холодная, мягкая рука, гладившая её щёку, осталась яркой.
Потом, не замечая, как слепая злоба разъедает её, она смотрела только на него.
Я была терпелива. И всё сделала правильно. В конце концов, я вышла за него замуж в двадцать четыре. Я добилась того, кого любила десять лет. Я победила. А значит — ни о чём не жалею.
— Я не жалею, а значит, и извиняться не буду.
Лицо Ын Гиль исказилось от злости.
Соль Юн налила чай, не глядя на неё, и прошептала почти неслышно:
— Знаешь, на самом деле ты же больше на моей стороне, чем на стороне Мин А. Ты меня лучше понимаешь.
Челюсть Ын Гиль напряглась, лицо застыло.
— Поэтому я и не стыжусь быть сукой.
— Прокисший абрикос. Настоящий гнилой абрикос, — холодно процедила Ын Гиль, отстранив от себя сидевшую рядом Соль Юн.
Как вообще у таких тварей хватает наглости быть гордыми?..
С ней говорил человек, запертый в собственной упрямой глупости.
Она пожала плечами и коротко сказала, как бы ставя точку:
— Ты бы хотела, чтобы твой ребёнок вырос таким, как Со Тэ Хён?
— А если ты родишь двоих, и старший будет издеваться над младшим?..
— Ну, между родными же… — попыталась возразить Соль Юн, но Ын Гиль спокойно перебила:
— А кто знает?.. А если он скажет, что не хочет делить с младшим то, на что может претендовать сам?.. Что ему неприятно даже видеть младшего рядом?..
Глаза Соль Юн дрогнули. Она крепко сцепила руки, словно стараясь не поддаться.
Она выглядела уверенной в себе, но, казалось, в чём-то глубоко заблуждалась.
— Всё это время Со Тэ Хён сидел у тебя в голове, как надзиратель. — пробормотала Ын Гиль и цокнула языком.
Она даже не догадывалась, что столько лет ей не принадлежала инициатива. Не сомневалась, не понимала, что кто-то другой мог диктовать ей желания, вкусы, цели.
Даже умный человек может ослепнуть, если свяжется с гнилью.
Она поднялась, взяв Мин А и в который раз дала себе клятву:
Если наша малышка попадётся такому же мрачному ублюдку — она пропала.
Мин А обязательно должна встретить кого-то светлого, как солнце. Иначе — пусть лучше просто живёт в своё удовольствие, предаваясь разным увлечениям.
Это был момент, когда решимость Ын Гиль стала окончательной. Перед тем как уйти, она бросила Соль Юн последнее предупреждение:
— Никогда не позволяй никому стоять у тебя над головой.
— И помни — если не вернёшь то, что должна, жизнь, как собака, сама вырвет это у тебя с мясом.