Непробиваемый блок. Глава 10. Корона любви. Часть 2
Девчонка стала реже появляться после того, как закончились повторы чемпионата мира.
Профессор Чан вздрогнул. За два года, убирая за своим двоюродным братом, он редко видел такой ясный взгляд. Для человека, чей разум был разрушен без признаков улучшения, это было обнадёживающим изменением.
— Знаешь пациентку Триста первую?
— Не заставляй повторять, бесит.
— Триста первой тебе лучше не интересоваться.
— Это… отделение, которым занимается не я, а отец.
Ха Хён нахмурился. Он знал, что за человек его дядя.
— Просто свалка. Богатеи отправляют туда своих бастардов, любовниц, тех, кто может стать их слабостью, чтобы сделать полусумасшедшими.
— Без имён, без историй. Их не спрашивают. При поступлении все данные стираются, и они живут, как смятые пластиковые бутылки. Ни похоронить, ни расправить.
— Но отделение старое, с историей.
— Это просто код среди медсестёр. Заднее крыло, подвал.
Чан, не решаясь курить в палате, нервно открывал и закрывал пачку сигарет.
Ха Хён не собирался судить. Богачи зарабатывали по-разному, и он сам вырос на грязных деньгах. Но Чан Квон Чжу, которому предстояло унаследовать эту сельскую психбольницу, не поддерживал, но и не протестовал против таких дел, просто поддерживая статус-кво. Привычно, но сегодня это раздражало.
На лице Чана мелькнуло смятение. Ха Хён, не упустив этого, прищурился:
— Она… недавно пыталась покончить с собой…
— Поднялась на крышу, хотела прыгнуть, но сотрудник вовремя заметил. В общем, проблемная.
Раздражение промелькнуло на лице Чана, почесавшего бровь.
В тот вечер Ха Хён отправился в 301-ю, в заднее крыло. Здание напоминало склад, маленькое и обшарпанное.
Мимо спящего охранника он прошёл по коридору, где в нос бил запах плесени. Открывая двери, искал девчонку. Медсёстры встречались, но, зная, что он племянник главврача и буйный пациент, никто не вмешивался.
В самой дальней комнате она лежала, привязанная за запястья и лодыжки, словно мёртвая. Комната — размером с крохотную съёмную студию. Ха Хён цокнул языком.
Он, облокотившись на дверной косяк, смотрел на неё.
— Думал, умерла, раз твой тренер по волейболу не пришёл.
— …Ну, пока жива, — слабо улыбнулась она.
Она сжала губы. Он понял, что это «да».
Слёзы покатились по её лицу, тяжёлые для её иссохшего тела.
— Я всегда хотела выбраться. Из приюта, из дома, от семьи… Но не знала как. Думала, смерть — выход.
Её сухая улыбка напомнила Кон Ын Гиль. Поэтому ли?
— Тогда выходи. Я выпущу тебя.
Он шагнул, отбрасывая тень. В его глазах была пустота.
— Спрячу тебя от мира. Никто не найдёт.
— Потому что благодарен. Благодаря тебе у меня появилось дело.
Они молча смотрели друг на друга. Она пыталась понять его искренность, он — её решимость. Когда она сглотнула, он удовлетворённо приподнял уголок губ.
— …У меня нет имени. Никогда не было. Было одно, но не моё. И я не хочу его красть.
Её глаза заморгали, как у человека, впервые увидевшего море. На сухом лице забилась слабая надежда.
Её взгляд блуждал, перебирая все слова, что она знала. Живя в узком мире, она выбрала бы самое красивое.
С того дня началась подготовка. Он вызвал Нам До Чжина, своего младшего товарища. В школе того, сына известного бандита, травили заносчивые наследники. Но Нам До Чжин, мягкий по натуре, не подходил для семейного бизнеса и мечтал о скромной офисной работе.
До Чжин, глядя на Ха Хёна в больничной одежде, опустил глаза. Два года — и психбольница. Не удивившись, он посмотрел на холодное, как фарфор, лицо Ха Хёна.
— Сто шестьдесят пять сантиметров, тощая, сорок килограмм.
— И будешь моим секретарём, ворочая бумаги до смерти.
— Нет, потом сожги. Чтобы не узнали.
Вот это парень. Ха Хён холодно улыбнулся, довольный.
Его действия не попадали в прессу. Три дня он бродил по отделению 301-й по ночам, делая подозрительные вещи. Через «Чжегён» он создал девчонке новую личность.
Одиннадцать пострадавших. Одна погибшая — безымянная двадцатичетырёхлетняя девушка.
Но копни глубже — и это была постановка без жертв. Чтобы обмануть того, кто её туда засунул, пришлось разыграть спектакль. Такие люди, одержимые и подозрительные, искали бы её, не увидев тела.
Ха Хён оставил намёки, что виновник — безумный сын «Чжегёна». Это могло их остановить, как и их грязную одержимость.
С крыши, глядя на горящее крыло, он закурил.
Он, усмехнувшись, покачал головой.
— Зачем мне тебя искать? Ты бесполезна.
Она, замявшись, решительно моргнула. Это был первый человек, на которого он не злился за побег.
— Правда можно так жить, спрятавшись?
Она улыбнулась. Ха Хён вдруг вспомнил, что дома у него была ещё одна такая улыбка — Со Мин А. Поэтому он, кажется, переступил черту.
Она потрогала подбородок, но не выглядела обиженной. Взглянув на чёрный дым из здания, она заговорила:
— …Я скажу это только тебе, потому что всё горит.
— Я хочу отомстить единственной семье.
— Не встретиться с ней, пока жива — вот моя месть.
Оставив эти слова, как искры, она ушла. Её прозрачная улыбка долго стояла в глазах.
«Кто ты такая, чтобы выпендриваться, а?! Блять!»
«Разорвать тебя мало! Сожрала мать, теперь и сестру, так ползи на брюхе, умоляй!»
Кон Ын Гиль смотрела запись, где Рю Сан Хёк избивал её, не стесняясь в оскорблениях. Её взгляд, проверяющий кадры, был острым, как перо.
Когда Рю пришёл к ней домой, она не просто терпела. Перед тем как открыть дверь, с расчётом нажала на запись. Старик, ослеплённый гневом, не заметил телефон на обувной полке.
Рю, бьющий Ын Гиль, был полностью запечатлён. Для незнающих это выглядело, как алое чудовище. Внешний вид важен, чтобы взбудоражить общественность.
В пустой комнате съёмной квартиры, среди коробок, она смотрела на ноутбук. Затем открыла другой файл.
«Всё держится на деньгах. С тем парнем мы давно в деле».
«Ын Гиль, уже девять лет. Когда ты найдёшь сестру?»
«За каждую победу дам подсказку».
Девять лет она пресмыкалась из-за надежды. Без поддержки, не зная, как выбраться из болота, она держалась, но не была глупцом, не оставив себе лазейку.
Теперь терпеть не было причин.
Когда мы встретимся снова, ты будешь одна.
Потеряв Ын Чэ и разойдясь с Со Ха Хёном, она снова осталась одна. Но некогда было падать. У неё было дело.
— …Когда мы встретимся, тебе конец.
Закрыв ноутбук, она машинально проверила телефон, не зная, что ищет. Последний месяц это стало привычкой.
Взглянув на часы, она вяло поднялась. Пора на стадион.
Остался только волейбол, и иногда это было мучительно одиноко.