Непробиваемый блок. Том 3. Глава 6. Суда не будет. Часть 5
— Ммм… — из её губ вырвался томный вздох.
Вместе с Со Ха Хёном она лежала в ванной — он массировал ей ноги от ступней до икр. Плеск воды сопровождал каждое его движение. Особенно приятно было, когда он надавливал прямо в центр ступни — тогда по телу прокатывалась волна блаженства.
Круглая ванна со спа-функцией, идеальная температура, едва уловимый аромат, исходящий от свечей с мягким свечением… Всё это сняло с неё напряжение, накопившееся за весь день. И это был подарок, который он подготовил сразу после возвращения домой.
— Ха Хён, если ты действительно хочешь, чтобы я хорошо ладила с твоими родителями, просто скажи. Я готова хотя бы частично подстроиться.
Он выдохнул, как шарик, из которого выпустили воздух.
— Спортсменке Кон нужно думать только обо мне.
— Но я же везде, куда ни сунусь, выгляжу как неприятная стерва. Даже если ты ничего не выиграешь от того, что я твоя жена, по крайней мере, я не должна тянуть тебя вниз.
Она надулась, а Со Ха Хён подался вперёд, почти вплотную. Его бёдра в воде тяжело и откровенно соприкоснулись с её телом.
— Мне важно, чтобы ты пылала только для меня. Почему ты всё время отвлекаешься на постороннее?
Если ты вдруг передумаешь, мне придётся использовать других людей.
Скрывая такие мысли, Ын Гиль отвела взгляд.
— Я уже не раз говорил. Думай только обо мне. Люби только меня. Почему это так сложно понять на словах?
Он ласково провёл языком по её пальцам, обветренным от постоянного контакта с чесноком и луком.
— У «Ветроуказателя» завтра нет матча, верно?
— Ты что, все наши игры наизусть выучил? — с лёгкой тревогой спросила она. Ответ был просто сногсшибательным:
— Конечно. Для меня это самое важное расписание. Если словами не доходит, значит, надо объяснять иначе.
— ...Тебе так уж нравится секс?
Она нахмурилась, а он поймал её взгляд — глубокий, резкий, но с красивой улыбкой на губах.
— Когда я с тобой переплетаюсь, мне крышу сносит.
Он показательно впился в её губы, потом резко отпустил. В создании эротичной атмосферы он был чертовски хорош. Иногда достаточно было одного его взгляда — и внутри всё уже горело.
— У моей Ын Гиль и выносливость отменная, и подо мной держится отлично, так что это только портит мой характер, — сказал он, выныривая из воды и сжимая её грудь. Аккуратно поигравшись с соском, он накрыл его ртом.
Плеск воды становился всё громче. Прозрачная, звенящая жидкость усиливала возбуждение. Всё происходящее было куда более возбуждающем, чем секс на кровати — без сомнения, именно из-за воды.
Каждый раз, когда он проводил рукой по мокрым волосам, открывая чёткую линию подбородка, прямой нос, ключицы, вытянувшиеся до плеч, — от его ленивого, будто бы равнодушного вида у Ын Гиль подкашивались ноги.
Но в ярком свете ванны тело мужчины оказалось в шрамах. Повсюду были мелкие рубцы непонятного происхождения. Сама она тоже занималась спортом с детства и знала цену травмам, так что это не показалось ей странным.
Просто... когда она провела рукой по его шрамам, ей стало больнее, чем от собственных пальцев, разъеденных от лука.
Они тёрлись друг о друга скользкой от воды кожей, сплетаясь телами. Прильнув к его груди, она тихо и хрипло задышала — это было и приятно, и возбуждающе.
Особенно манила капля воды, повисшая на его соске…
Хочется съесть. Как только что вымытый фрукт.
Без колебаний она рванулась вперёд, взобралась на его бёдра и жадно прикусила грудь. Как только её язык обвил сосок, внутри что-то вспыхнуло. Это оказалось приятно.
И когда мягкий бугорок вдруг стал твёрдым...
Он запрокинул голову и произнёс её имя, будто перекусывая тонкую нить.
Вот именно с этого всё и пошло не так.
Кон Ын Гиль долго, как провинившийся ребёнок, лежала лицом вниз, пока он её трахал. Сначала, вцепившись в край ванны. Потом, держась за стену. Потом — сидя у него на коленях.
Оргазм накрыл её трижды подряд, и когда они наконец выбрались из ванной, она так дрожала, что пришлось нести на руках.
На следующий день в поместье устроили садовую вечеринку.
Сумерки окрасили небо в бордово-синий, а затем и в сиреневый. От ворот до самого сада вдоль аллеи плотно тянулись фонарики из стекла, освещая путь.
Неподалёку звучал живой струнный квартет, приглашённые шефы готовили еду прямо на месте, а в баре на открытом воздухе подавали коктейли опаловых оттенков. Несмотря на всё это, сад казался бесконечным.
Младший сын с женой, похоже, знали многих гостей и активно здоровались со всеми.
Теперь она заметила: лица некоторых были ей знакомы. Это были те самые «золотые мальчики», которых она когда-то легко кидала на пол в баре. Придя с родителями, они при виде Ын Гиль либо цокали языком, либо морщились и отворачивались.
Как она и предполагала, к ней никто не подошёл. Даже несмотря на то, что рядом с ней стоял старший сын семьи Чжегён.
— Со Ха Хён, вас сейчас за компанию со мной тоже избегают?.. — спросила она, слабо приподняв уголки губ.
— Нет. Просто они понимают, что хорошего из этого не выйдет, вот и уступают вежливо.
Это он так думает?.. Разве это не слишком положительная трактовка?..
Разгладив нахмуренный лоб, Ын Гиль задала вопрос, который давно крутился у неё на языке:
— Что же вы такого натворили?.. «Мертвец Со Ха Хён»? Это как-то связано с этим дурацким прозвищем?
Неожиданно Ха Хён рассмеялся. На его холодном лице проступили ямочки, будто вкраплённые звёзды, и Ын Гиль тоже невольно рассмеялась. Он обнял её сзади, прижавшись лицом к шее, где начиналась линия волос, над алым платьем.
— Раньше... Стоило девушке встретиться со мной, как она обязательно получала травму. Большую или маленькую — не важно.
Голос, звучавший сквозь плотное соприкосновение тел, был бархатным и ласковым, почти как каприз. Его тёплое дыхание щекотало ей затылок.
— Так что о чём только тогда не говорили... И сам я был в довольно хреновом состоянии.
— Может, это просто совпадение?
— Если бы это случилось один-два раза, отговорка бы сработала.
— Всё ещё хочешь быть на моей стороне?
Ын Гиль повернулась и посмотрела ему в глаза.
Его зрачки дрогнули. В лунном свете мужчина в смокинге казался до неприличия красивым.
Она прикоснулась к его бабочке, словно играя, но в мыслях вновь всплывали второй сын Чжегёна и его жена — и слепая любовь, которую ей хотелось обойти стороной.
— Но когда придётся отвечать, будем отвечать вместе.
Со Ха Хён хотел прижать её к себе, но замер, услышав продолжение.
— Для начала — попытайтесь заработать пару очков у Мин А.
— У меня уже минус восемь тысяч.
— Есть у нас такая шкала... К тому же у вас, спортсменки Кон, явно есть вещи поважнее меня.
Он был как всегда спокоен, но выглядел странно понурым. Обычно Со Ха Хён был наглым и хорошо владел собой, но Ын Гиль чувствовала: он сейчас другой, и доказательств не нужно.
Та же красивая линия губ, сухой взгляд, брови — как будто выведенные кистью каллиграфа, и выступающий лоб. Только теперь на этом лице лежала тень лунного света — ощущение, которое могла уловить лишь она одна.
Она будто оправдываясь, добавила:
— Я вас люблю, Со Ха Хён. Но мы знакомы всего несколько месяцев. А я свою жизнь тащила на себе двадцать девять лет — с болью, с тоской.
— Так что у меня и правда много всего важного. Очень много… Но всё равно.
Она провела ладонью по щеке мужчины, который тайком надулся.
— Перед сеткой я буду прыгать, а перед вами — ложиться.
В их взглядах — как в клятве — играло озорство. Со Ха Хён медленно растаял, как снег весной, и засмеялся. Так, как смеётся неловкий подросток, с ямочками на щеках, что ей так нравились.
А вот в кого сейчас вселилось наваждение — так это в Ын Гиль.
В этот момент зазвучала романтическая поп-композиция в исполнении струнного квартета. И поверх — сладкий голос певца:
She may be the face I can't forget
Она, возможно, то лицо, что я не смогу забыть.
The trace of pleasure or regret
След радости или сожаления.
May be my treasure the price I have to pay
Моё сокровище или цена, которую мне придётся заплатить.
Они будто остались вдвоём во всём мире.
Оцепенев, Ын Гиль обняла мужчину за талию и уткнулась лбом в его грудь. Со Ха Хён вёл её в танце, не говоря ни слова.