Номер 30. Глава 126
— Я не знала, что там будут люди. Они кажутся такими… невинными, чтобы умирать там… — решилась я, набравшись смелости упомянуть новости, когда отец впервые за долгое время позвал меня.
Димитрий, выбирая оружие на стрельбище, ответил с ленивой усталостью:
— Невиновные? Пожалуй, можно и так сказать. Но люди умирают и без вины. Лавины, цунами — целые города исчезают, а через пару лет никто и не вспомнит. Такова человеческая жизнь.
Я смотрела на него, не понимая, и он, взяв винтовку, добавил вскользь:
— Не знаю, осознаёшь ли ты, Риэлла, но я ни разу не просил Изабеллу повернуть время вспять. Это она сама рвалась спасать людей. Все, кто на зондах, — отбросы, что прямо или косвенно воспользовались её помощью. Инвесторы, аналитики, полицейские, адвокаты — все они нажились на искажении событий.
Димитрий прицелился в человекоподобный манекен и выстрелил. Бах! Голова мишени разлетелась вдребезги.
— Вот их преступление: выжить за счёт чужой доли. Жить дольше, чем отмерено их судьбой.
Бах! Ещё выстрел — в грудь. Презрение и ненависть сочились из его движений.
Искажённая любовь и сбившаяся с пути ненависть. Возможно, это одно и то же. Его сухой взгляд заставил меня напрячься, и я сжала ткань брюк.
— Я позвал, чтобы сказать: ты поедешь на тридцатом исследовательском судне.
— Изабелла всегда считала тебя умной. Думаю, ты понимаешь, что это значит.
Я не посмела возразить — не из-за имени матери, впервые прозвучавшего из его уст. Мёртвые глаза отца говорили яснее слов: Ты — та, кто дольше всех живёт не по праву. Ты, кому не нужно больше поворачивать время, выросла, сожрав плоть и кровь своей матери.
Тогда я сама с этим согласилась. Одиночество, созревшее во мне, шептало: пора выбраться из этого особняка.
Димитрий загнал на исследовательские корабли всех, кто отнял жизнь у Изабеллы. Тех, кто получил помощь напрямую, — силой.
С того дня я училась медицинским навыкам, полезным на корабле. Если перевязки и первую помощь преподавали профессионалы, то пистолет, подходящий моей руке, вручил отец.
Он звал меня на стрельбище раз или два в неделю. Объяснив однажды, он лишь изредка поправлял стойку. Я, как строго воспитанный ребёнок, замирала и часами упрямо нажимала на курок. Детский страх, въевшийся в тело, давал о себе знать. Мы не разговаривали без необходимости — ни о погоде, ни о следующей встрече. Весна с цветочным вихрем, летние луга, шуршащие листья осени, снег, в котором тонули ноги, — так прошли два года.
Человек — животное, что привыкает. Я освоилась и с оружием, и с отцом. Эти вылазки стали единственным моим выходом в мир, встречей с людьми, и, как ни странно, я их ждала. В монотонности этих дней отец лишь раз посмотрел на меня прямо. Я неосознанно напевала песню, но замолчала. Мелодия, унесённая ветром… Это была…
Мы оказались единственными, кто хранил память о маме. Надо было спросить. Был ли отец у её смертного одра? Оставила ли она ему какой-то наказ? Если бы я решилась, смогла бы узнать его до спуска?
Вопросы без ответов множились, оставляя меня одну.
— Риэлла, я слышала о проекте «Бездна». Помочь не могу, но… когда отправишься на исследовательский корабль, обязательно возьми рамку. Пообещай, — сказала Сандра, навещавшая меня в те дни.
Выйдя из ванной, я увидела, как она, разглядывая рамку, поставила её на столик и крепко сжала мои руки. От давно забытого тепла слёзы подступили к глазам, и я кивала, как заведённая. Всё равно у меня не было других вещей.
— А как Бьянка? Можно её одну оставлять в такое время? — спросила я.
Мне хотелось рассказать о своей жизни, но я открыла рот и поняла: говорить не о чем, каждый день одинаков. Замявшись, я спросила о новенькой девочке. Сандра мягко улыбнулась, прищурившись.
— Не переживай, я не одна с ней. Хочешь увидеть сестрёнку?
— Проблем не будет. Разве что слишком привяжешься перед разлукой.
Сандра обещала узнать. Заправив мне волосы за ухо, она сказала, что будет заходить чаще. Той ночью я, скорчившись в постели, рыдала взахлёб. Сандра, что была мне большей матерью, чем мама. Сандра, у которой от смеха собирались морщинки у глаз. Я не замечала, как тосковала, словно её у меня отняли. Засыпая, я молилась, чтобы до спуска жить с ней и сестрой.
Но, как мама и Аслан, она не вернулась.
Позже я узнала: в тот день Сандру изгнали из особняка Андрей за кражу «данных». Теперь я знаю — это мои детские воспоминания. Её не уволили: в тот же день её отправили на модуле в Бездну.
В марте 2035-го, перед посадкой на судно, мои воспоминания стёрли — вероятно, боялись, что я поверну время. Они, должно быть, слились с детской памятью и хранились в рамке, что Сандра велела взять. На красной пустоши, поднимаясь на корабль, я нагнулась, будто подбирая упавшую вещь. Женщина с каштановыми волосами, скрывшаяся за вуалью, шепнула проверить шкаф. Эмма. Её звали Эмма — это лучшая подруга Сандры.
— Чёрт, надо было прихватить кучу успокоительных, — пробормотал кто-то.
Ошеломлённая, я села в самолёт. Кроме меня, там было ещё пятеро, и у всех были тревожные лица. Я забралась на борт, как велели, но тошнота и головокружение накатывали волнами. Рядом мужчина нервно тряс ногой.
— Чего пялишься? — буркнул он.
Я вздрогнула, увидев татуировки и пирсинг, знакомые только по экрану. Хлопнул люк аварийного выхода, и вошёл последний пассажир.
— Взлёт в 09:00. Полчаса на ожидание, затем возвращайтесь на места, — холодно объявил мужчина, стоя спиной к пустынному пейзажу.
Его взгляд остановился на мне. Глаза, глубокие, как предрассветное море, заставили опустить голову. Казалось, он вот-вот поглотит всю меня.
Пока люди суетились, знакомясь и выходя наружу, я сидела, оцепенев. Почему я ничего не знаю? В пустое кресло рядом тяжело опустился тот мужчина.
Широкие плечи, тень, падающая от его фигуры. Сняв китель и оставшись в белой рубашке, он чуть наклонился, глядя в длинное окно напротив. За пыльным стеклом была словно нарисована картина — пустошь, будто вырезанная из другого мира. Длинные пальцы лениво щелкали зажигалку.
Это напоминало просмотр художественного фильма под названием «Пейзаж». Я глубоко вдохнула — хотелось очистить грудь. Обернулась — и встретилась с его глазами.
Время застыло. Чёрные зрачки, резкие скулы, выразительный кадык, холодные, острые черты — он был до неприличия красив. Но в моих воспоминаниях его не было. В свете, лившемся из окна, он смотрел на меня, как на знакомую. Мои губы шевельнулись сами:
— Если ошиблась, простите, но ваше лицо…
— Мы были знакомы. Давно, — после долгой паузы ответил он низким голосом. Увидев моё удивление, добавил: — Расстались девять лет назад.
— Правда? Я совсем не помню. Вы знаете, куда летит этот самолёт?
Боясь показаться странной, я замолчала. Он, не спрашивая, ответил:
— Этот модуль спустится в Бездну. Официально — изучить, что там, в глубинах Земли.
— Официально? А настоящая цель?
Он сказал это так буднично, что я подумала, будто ослышалась. Но он спокойно повторил, глядя прямо на меня:
— Туда, где нас никто не найдёт.
Что я ответила? Кажется, кто-то открыл дверь модуля, и ветер пустыни взъерошил волосы. Моя шея оголилась, его взгляд уколол кожу, но тут подошли другие. Он встал, но перед тем, как подняться в рубку, пристегнул мой ремень.
Он сдержал обещание девятилетней давности. Пришёл за мной, взрослый, с теми же глазами, что в детстве.
Аслан, знаешь, я вынесла это одиночество только потому, что ждала тебя.