Твоему ведомому. Глава 91
Зимний ветер был груб, как наждачная бумага. Его растрёпанные волосы падали на глаза, словно сточные воды.
Кан Хи Сэ, с напряжёнными пальцами, выглядел странно — по-детски несчастным и беспомощным.
Как Чон Ха в детстве, сдерживающая слёзы, не сумевшая остановить уходящую мать…
Сдавливая горло, она поправила его криво застёгнутые пуговицы.
Чон Ха унаследовала от отца жестокость и резкость, а от матери — умение легко бросать даже единственное, что у неё было.
В этот момент её захлестнуло самоуничижение. Пальцы дрожали, пытаясь вытерпеть собственную низость.
Кан Хи Сэ, принимая её привычные движения, стиснул зубы и отвернулся. Будто зная неизбежный конец, он медленно расслабил тело.
Тело, лишившееся тепла, было холодным, как лёд.
— Ты… говорил, что исполнишь все мои желания.
Чон Ха с трудом выдавила слова срывающимся голосом.
— Уезжай в Америку. Дай мне жить без тебя, без этого пятна в моей жизни.
Кан Хи Сэ крепко зажмурился. Это был первый сигнал его поражения.
— Это мой предел. Я больше не могу.
— Прости. Я никогда не прощу себя за то, кем я была тогда.
Её голос, горький и сдавленный, разнёсся, как волна.
Я не тот человек, который может принять тебя в свои объятия…
Тот, кто не честен с собой, не способен взрастить любовь.
Чон Ха увидела своё дно. Увидела себя, полную стыда.
Кан Хи Сэ, беспомощно глядя на её руки, поправляющие его воротник, вдруг опустил лоб на её маленькую белую ладонь.
Они словно висели на краю своих пропастей. Разрыв между ними был слишком глубоким. Они никогда не соприкоснутся.
В последний раз… — пробормотал он дрожащим голосом.
— Старшая, поехали со мной в Америку.
Он наклонился, выравнивая взгляд. Его покрасневшие глаза заполнили её мир.
На расстоянии, где их носы почти касались, весь мир стал Кан Хи Сэ.
— Я тебя очень люблю. До смерти люблю. Ты для меня — всё.
— Так что, только раз. Закрой глаза и держи меня.
Чон Ха застыла, её разум побелел.
Как в такой момент он мог такое сказать?
Его последние слова были почти мольбой. Детское признание двадцатиоднолетнего парня.
Она говорила, что ненавидит его эгоизм, но Кан Хи Сэ оставался собой.
Она не восприняла это всерьёз. Его предложение, лишённое чувства реальности, профессии, понимания, было лёгким, как пух.
— Я поднимусь выше, чем сейчас.
— Выше тебя, намного дальше. Но пока у тебя проблемы с сердцем, я снова пострадаю.
Она отступала, качая головой, словно убегая. Ей нужно было отойти от него.
— Это был всего семестр. В жизни такое быстро забывается.
К счастью, Кан Хи Сэ лишь смотрел на неё, не цепляясь, как раньше.
Нет, он сжимал кулаки, будто решив не держать её. Но его красные глаза всё ещё следили за ней.
Его голос, лишённый интонации, сухо звучал, цепляя её за лодыжки. Один его шаткий взгляд перехватил ей дыхание.
Чон Ха повторяла одно и то же. Но он, не принимая, спросил, словно обиженный ребёнок:
— Но твой младший брат ведь уже мёртв… Почему я должен быть оттолкнут?
Вот видишь, Хи Сэ… Ты всё ещё не понимаешь.
Её сердце снова болезненно сжалось. Она отступила ещё на шаг.
Непонимание оставляет только раны. Поражение было не только его — их обоих.
Чон Ха видела, как в его глазах гаснет свет, как пустеют эмоции, как тают желания.
Его бледные глаза смотрели на неё. Но медленно он отпустил её, освобождая от своего взгляда.
Её тело, не дышавшее, стало свободным. Она знала, что их история заканчивается.
— Ты трусиха, старшая. Думаешь, сбежав от меня в небо, я не догоню?
Он вдруг пробормотал низко и мрачно.
Он смотрел на её фуражку с напряжённым лицом, затем поднял пустые, жутко блестящие глаза.
— Тогда я, чёрт возьми, не разобью твой старый истребитель с хвоста.
Его неожиданный цинизм резанул. Чон Ха смотрела на него дрожащими глазами.
Их взгляды столкнулись в воздухе. Он отступил и грубо крикнул:
— Не хочешь слушать — вали отсюда!
— На твоё лицо, блять, смотреть тошно. Исчезни! Если ты хоть раз оглянешься, я не сдержусь. Утащу тебя в Америку. Даже если будешь против, свяжу и утащу…
Чон Ха, застывшая, как камень, холодно отвернулась от его угроз.
Её колени дрожали, будто она стояла на краю крыши, но она стиснула зубы и шагала. Из-за костыля её шаги были неровными.
Каждый шаг будет напоминать ей о том, кого она отрезала.
Тот, кто что-то отрезает, всегда носит следы, пока рана не заживёт. Чон Ха прикусила губу.
В этот момент подъехал грузовик с алюминиевыми листами.
Когда он обогнал её, Чон Ха застыла, увидев в отражении Кан Хи Сэ.
Он, уперев руку в бок, уткнулся лицом в её фуражку.
Её сердце оборвалось. Ещё недавно он, пряча лицо, смеялся и весело махал ей.
Теперь он сгорбился, будто выдерживая мороз.
Вспомнился момент, когда она не могла отвести от него глаз.
Тогда он улыбался так широко, что виднелись все зубы, — настоящий мальчишка.
Но сейчас его ногти, сжимавшие козырёк фуражки, побелели.
Горло жгло. Чон Ха, бледная, снова пошла.
Ещё один взгляд — и я не выберусь из этой ямы.
Начало дня. Курсанты высыпали наружу. Чон Ха хотела смешаться с толпой.
Она шагала к своему гордому будущему, к академии, которой отдала всё. Боль между ног разрывала её.
Курсанты, бросая сумки, побежали в одну точку.
Холод пробежал по спине. Их вопли парализовали Чон Ху.
Она уронила костыль. Дрожа, обернулась. Тело будто окунули в ледяную воду.
Она хотела бежать к нему, но ноги не слушались, словно их держали.
Курсанты, окружив упавшего Кан Хи Сэ, кричали.
Её уши заложило, будто от удара. Ничего не слышно. Она могла только моргать.
В мутном зрении показались курсанты, держащие его безвольную шею, проверяющие пульс.
Наконец-то сбылось твоё желание…