Ohad Naharin

Охад Нахарин привнес современный дух и высокие художественные стандарты в танцевальный мир Израиля с 1990 года, когда он был назначен художественным руководителем израильской танцевальной компании Batsheva. Его профессиональная карьера началась в возрасте 22 лет, когда он присоединился к Batsheva в 1974 году в качестве ученика. В том же году Марта Грэм, которая основала компанию вместе с баронессой Батшевой де Ротшильд (в 1964 году) и была ее первым художественным руководителем (1963-75), приехала в Тель-Авив, чтобы создать для них "Jacob’s Dream " (1974). Грэм заметила талантливого молодого танцовщика и создала для него персонаж Исава (сын Исаака и Ревекки) в этом танце на библейскую тему.

По приглашению Грэм Нахарин отправился в Нью-Йорк, чтобы присоединиться к ее труппе, а также учиться. Через год он отправился в Школу американского балета, а в 1977 году перешел в Джульярдскую школу, где также учился у Мэгги Блэк и Дэвида Ховарда. В следующем году он присоединился к Балету XX века Бежара в Брюсселе в качестве танцовщика на год. Хотя он извлек уроки из всего этого опыта, Нахарин говорит, что в художественном плане на него повлияли Мерс Каннингем, Уильям Форсайт и Пина Бауш. Театральность, физически и эмоционально агрессивные эпизоды - все это связывает его творчество с творчеством Бауш.

В основе своеобразного танцевального языка Нахарина лежит человеческое тело и физический опыт, передаваемый грубыми и чувственными движениями, вызывающими первобытные и животные ощущения. Его язык движений характеризуется гибкостью позвоночника и конечностей наряду с широкими и глубокими движениями. Другим заметным и повторяющимся элементом является использование мгновенных переходов от быстрого движения к неподвижности, что дает время для появления мельчайших деталей, импульсов, идущих из глубины туловища. Это другая виртуозность с ощущением искажения. В то же время движение в его танцах лаконично, и, подобно поэзии, напряжение связано как с болью, так и с удовольствием.

Несмотря на позднее начало профессиональной деятельности, Нахарин стал широко известным хореографом, который произвел революцию на международной танцевальной сцене. В 1980 году он начал создавать танцы для своей танцевальной компании Ohad Naharin, базирующейся в Нью-Йорке, и гастролировал по Соединенным Штатам в качестве танцора этой компании. В то же время он начал создавать танцы для различных танцевальных компаний в качестве внештатного хореографа, а для Batsheva он ставил почти по одному танцу в год. В 1987 году Иржи Килиан, тогда художественный руководитель Нидерландского театра танца (NDT), был впечатлен новаторским творчеством Нахарина и пригласил его творить для труппы. С тех пор Нахарин создавал произведения для многих других трупп по всему миру.

Уже в первых работах Нахарина для Batsheva стало ясно, что он предпочитает жесткую, рок-музыкальную культуру, реские движения и отсутствие границ, но при этом вдохновляет танцоров на преданность. Новаторский стиль Нахарина вновь вывел труппу на передний край нового танца на межнациональном уровне. Например, Kyr (1990; на иврите означает "стена") и Anaphasa (1993), спектакль, поставленный для церемонии открытия Израильского фестиваля, привлекли внимание широкой аудитории, выйдя за ограниченные рамки любителей танца.

Напряжение - создаваемое, например, сочетанием нежности с дикостью, уязвимости со вспышками насилия - является заметным театральным мотивом в танцевальном стиле Нахарина. Такие контрасты позволяют воздействовать на зрителя чувством разделения, осознанием пропасти между крайностями. В танце Z/na (1995) Нахарин вставляет краткие моменты чувственного занятия любовью между резкими и дикими движениями. В Naharin’s Virus (2001), основанном на пьесе Петера Хандке "Оскорбление публики" (1966), не делается попытки соблазнить зрителей театральным гламуром и виртуозностью движений, которые он создает в пустоте отрицания театральных условностей. Он представляет человечных и уязвимых танцоров, которые заставляют зрителей реагировать на художественную искренность его произведения. В "Three" (2005), трилогии, затрагивающей вопросы тела и страсти, Нахарин сопоставляет танцевальные части, в которых танцоры двигаются искусно, со сдержанной силой, с частями, в которых танцоры сразу после этого выполняют движения, наводящие на мысль о страсти, преувеличении, вспышках силы и мгновенном удовольствии. При этом экспрессивное движение субъективного тела противостоит "холодности" танцевальной структуры.

Еще одна тема, которой занимается Нахарин, - это опыт зрителя. В Naharin’s Virus подрывает ощущение дистанции и непричастности к происходящему на сцене, когда скрытый танцор монотонным голосом (текст Хандке) обрушивает на зрителей поток оскорблений, а танцоры подчеркивают чувство напряжения обилием движений. В спектакле Zachacha (1998) Нахарин бросает вызов теме с помощью юмора. Несколько зрителей приглашаются на сцену для участия в забавной сцене. Одна пара (танцовщик и зритель) танцуют в интимной обстановке, не подозревая, что остались на сцене одни. Когда танцор падает на пол, ошеломленный зритель становится предметом смеха публики. Танец Mamootot (2003; название отсылает к доисторическому мамонту) стал вехой в творчестве Нахарина, поскольку в нем он радикально нарушает физическую и психологическую дистанцию между зрителями и исполнителями. В танце, созданном после смерти его жены Мари Кадживара, Нахарин приглашает зрителей испытать близость с танцорами Batsheva неожиданным образом - изнутри танца. Зрители, окружающие пространство спектакля со всех сторон, превращаются в неотъемлемую часть представления. Традиционное социальное отчуждение между зрителями и исполнителями разрушается, когда последние общаются со зрителями во время танца, садятся рядом с ними, а в конце представления даже пожимают им руки. Этим Нахарин не только требует от зрителей полного участия в качестве исполнителей, но и отвергает акт, который является частью зрительского опыта.

Последний значительный проект Нахарина - Gaga (название происходит от детского тарабарского языка), метод тренировки, который он разработал во время своей постоянной работы с танцорами Batsheva. Поскольку он отбирает танцовщиц не по общепринятой или унифицированной физической красоте, а по их индивидуальной неповторимости, этот метод, основанный на импровизации, позволяет ему развивать, усиливать и представлять их пленительные качества, которые волнуют зрителей по всему миру. Обучение Гаги, которое сегодня является официальным обучением компании, в целом опирается на упражнения, в которых учитель дает указания, основанные на образах и задачах, направляя ученика на выбор движений, которые он/она будет выполнять.

Она позволяет совершать значительные открытия и нарушает традиционные границы между танцорами и творцом. Гага, по словам Нахарина, усиливает бдительность чувств и использование воображения. В отличие от обычных уроков танцев, где упор делается на развитие мышечной памяти путем ежедневного повторения заданных движений, гага освобождает человека от физических фиксаций. Кроме того, этот язык позволяет связать ощущение удовольствия с физическими усилиями не только танцорам, но и любому человеку, желающему улучшить свою физическую форму.