ЛЕНИНГРАД МОЕГО ДЕТСТВА

Ленинград... Этот город тоже из прошлого. Первый раз там удалось побывать в десять лет: папа на майские к родственникам повёз. Дядя Миша Лапидус принял как родных. Судя по фото с прабабушкой Соней, был он нашей роднёй по её линии — родной сын председателя революционного профсоюза печатников, с русской мамой, но оставшийся из уважения к отцу евреем, сохранив его фамилию. Не все так делали. Сын его, Марик, был ровесником, и мы отлично играли в их кладовке, забираясь на полки под самый потолок и укладываясь там с фонариком, разбирать старые книги. Куда нас только дядя Миша ни возил... И на Финский залив, где из-под снега проглядывали на полянках первые подснежники — невиданные тогда в Москве цветы. И на Пискарёвку, на 9 мая, когда кладбище было полно народу и людские реки текли по аллеям — на всю жизнь запомнил, ЧТО такое ленинградская блокада. Но в основном по городу ходили и ездили вдвоём с папой. Он уже перенёс первый инфаркт, ему оставалось жить меньше полутора десятков лет, но он так любил, когда мы вместе гуляли!

Ездить в Ленинграде тоже можно было, но гулять было куда интереснее. Невский — весь в чудных старинных зданиях, в Москве таких уже не было. Потрясающие соборы и дворцы. Именно тогда был в первый раз в Зимнем и в Эрмитаже, куда теперь захожу каждый раз, когда удаётся попасть в Ленинград, теперь Санкт-Петербург. В Казанском соборе и в Исакии. В Русском музее, в Морском, в Зоологическом, с их мамонтом, и в Кунсткамере... В музее Арктики и Антарктики были. Да и во многих других. С детства любил ходить по музейным залам. Так успокаивает... Что до дворцов, помнится, папа упросил дежурных: пустили в городской Дворец Пионеров, то ли бывший дворец Юсуповых, то ли Голицыных... Какие там были интерьеры! Московский дворец пионеров, на Воробьёвых горах, современный, рядом не стоял. Ну и, понятно, Аничков мост с конями и Банковский мост, с грифонами, Спас на Крови и мрачноватый Михайловский замок, тогда ещё не отреставрированный, зоопарк, Петропавловская крепость со стройным как игла шпилем и Ростральные колонны...

Петергоф, где только заработали фонтаны, которые очень долго реставрировали после войны, включая знаменитого Самсона, Царское село и все остальные пригородные дворцы, с их парками и каскадами прудов, даже тогда, полвека назад, производили на детскую душу не менее потрясающее впечатление, чем сегодня на взрослого человека. Впрочем, тогда ещё не было ни отреставрированной Янтарной комнаты, ни рвущихся к ней, как лосось на нерест, толп суеверных китайских туристов, недисциплинированных и совершенно не умеющих себя вести. Зато было небо, Нева и Финский залив — огромная для московского малыша морская гладь, по которой от Зимнего к Петергофу неслась «Ракета». Был крейсер «Аврора», первый военно-морской корабль, на котором удалось побывать, постояв у настоящего орудия. Серый, весь в броне, со стволами, он произвёл колоссальное впечатление. Как и Артиллерийский музей — потрясающий, в тёмных залах которого можно было бродить вечно. Во времена Сердюкова его, помнится, сняли с армейского бюджета.

Нынешние эффективные менеджеры такие гады ядовитые, что никаких врагов-оккупантов стране с таким начальством уже не надо. Перестрелять бы их всех, да Первый не позволяет. Впрочем, и за то, что страна, пускай в нынешнем ограбленном и испохабленном состоянии, пока не вся распродана, спасибо. Могли всю уничтожить. Георгиевское наградное оружие они же не так давно утилизовали... Нет, всё-таки не расстреливать. Вешать нужно, рубить головы, наиболее отличившихся в реформах, модернизации и оптимизации гнать на костёр. Публично, в назидание будущим поколениям. Поимённо и пофамильно предавать позору, конфисковать имущество, бежавших искать и находить, куда бы они ни спрятались. Без жалости и без исключения, поголовно. Хочет начальство национальную идею? Вот она ему, национальная идея. Справедливость в действии — да и бюджет пополнится. Они, которые эффективные, не о стране думают, они о своих задницах думают. Там если начать пороть, на дыбу вздёргивать и пятки припекать, столько денег в казну нарисуется...

Ну, да это в будущем. А тогда по Неве шёл лёд с Ладожского озера, и это было потрясающе. В жизни такого на Москве реке не было, чтобы громадные льдины шли к морю, сталкиваясь и ломаясь, потоком, между серыми гранитными набережными со сфинксами и обелисками. Медный всадник на огромном валуне, Екатерина, гордо стоящая за оградой в скверике, скульптуры летнего сада, домик Петра — на удивление маленький, безо всякой помпезности, с низкими потолками, словно кукольный... Адмиралтейство с памятником Пржевальскому перед ним — ещё одна игла шпиля, пронзающего светлое балтийское небо. Таблички, насчёт того, что «при артобстреле эта сторона улицы наиболее опасна», с войны. Полное отсутствие шансов остановить такси, как в Москве. Характерная примета Ленинграда тех лет, когда Романов то ли сдуру, то ли копируя Берлин, разрешил им подбирать пассажиров только на остановках, которые, в отличие от Берлина, были чёрт знает как далеко друг от друга. Хоть ноги оттопчи, руку тянешь, тянешь — не останавливались. Наказывали их.

Ну и городские специалитеты, куда же без них... Только в Ленинграде продавались птифуры: крошечные пирожные на один укус. В «Норде», на Невском, где всегда была очередь, их на раз разбирали, но если очень-очень постараться... Особенное впечатление производили мини-эклеры с заварным кремом. Почему — Б-г весть. Ну и, конечно, торт «Аврора», кисленький, с клюквой и розовым изумительным кремом. В каждом городе было такое кондитерское чудо — или несколько. Львовские, волгоградские и одесские конфеты, киевские торты, московская «Прага»... Ими гордились, их везли в подарок, их давали в заказах к празднику — ветеранам, понемногу. Ну и, понятно, партийное и советское начальство их употребляло в любом объёме и в любое время года. Контролируемый дефицит... Туда и обратно ехали в «Красной стреле», в купе. Тоже потрясло. Бронза, красное дерево — не видел никогда таких поездов. Что надо в жизни ребёнку для счастья? Толстенькому, маленькому, похожему на испуганного кролика... В жизни бы не поверил, что в результате получится то, что получилось. Ну, получилось же.