ГОРОДА ДЕТСТВА. КИЕВ

Города детства... Их больше нет, они изменились до неузнаваемости. Остались воспоминания — о других запахах и вкусах, о других деревьях на улицах и людях, вроде бы таких же, но не совсем таких, как те, к которым привык. Туда приезжали в гости к родственникам и друзьям. Кто в 60-е — 70-е жил в гостиницах? Только очень состоятельные люди, а сколько их было в стране? И сколько было гостиниц? И в скольких из них были места не для интуристов или командировочных? К вопросу о том, чем нынешние времена, которые мы часто ругаем на все корки, и автор их тоже поругивает, лучше прошлых. Кое в чём лучше. Кое в чём намного лучше. Хотя привычка принимать у себя родню и друзей, и при случае останавливаться у них — в том числе в Израиле и в Америке, у него осталась. Ну, так семейная традиция такая. Что для родителей и бабушек с дедушками было хорошо, то и для нас неплохо! Было б куда спать уложить... С таким расчётом в 2000-х и строился. Чтобы все, кого любишь, могли приехать и сколько угодно жить. Даже пару-тройку раз собрать удавалось...

Ну, про Москву и Ленинград мы поговорили — поговорим о Киеве. В Киеве проездом были каждый год, с 1965-го, когда ехали в Одессу и обратно. Правда, пирожки, варёную кукурузу и яблоки покупали в Конотопе — там они были вкуснее и дешевле. И пока поезд добирался до Одессы, с удовольствием уминали. Но в Киеве стоянка была длинная, так что папа успевал вволю покурить на перроне. Теперь пассажирского железнодорожного сообщения между нами нет — никак у той сволочи, которая нынешней Украиной руководит, не получалось его ограничить, так поезда вообще отменили. Ну, всех бандитов и Антанту с немцами оттуда в Гражданскую выбили, потом немцев с румынами и бандеровцами в Отечественную, придёт конец и этой их власти. Многие у нас в начальстве на эту тему заморачиваться не хотят, но и им рано или поздно конец придёт. Отольются кошкам мышкины слёзы. Оно без войны вряд ли получится, да куда же деваться? Не навечно же Украину от России отжали.

Так вот, по настоящему в Киеве пришлось пожить два раза — по месяцу-полтора, когда, в возрасти двенадцати-тринадцати лет, удалял там гланды ультразвуком на экспериментальном аппарате в местном медицинском НИИ. Тогда украинская медицина ещё была серьёзной. Да и понятно. Хрущёв был с Украины, Брежнев с Украины, они всем самым лучшим республику начиняли. Так что много там было того, чего в России не было. А поскольку гланды у автора были неоперабельные, и болел он по полгода, пропуская школу, с этим надо было бороться. В поликлинике выписали направление, и поехали их изничтожать... Тогда с этим проще было. Ни оптимизации, ни модернизации, ни реформ, как изящно именует нынешнее начальство то повальное воровство и перевод всего на коммерческие рельсы, которым непрерывно заняты его «эффективные менеджеры» тогда ещё не было. И ничего, как-то справлялись. Денег оно населению не стоило, бизнес на медицине не процветал, врачи были элитой, да и медсестёр с нянечками на голодный паёк, при всех грозных, но пустопорожних указах, не сажали.

Жили у дальних родственников — каких конкретно и по какой линии, история умалчивает, не очень часто они в Москву попадали. Ну, тётя Зина и тётя Зина — поди, разбери. В детстве не интересует это, а потом попробуй, пойми, кто есть кто на старых семейных фотографиях... И жалко, что большую часть не опознаёшь, а спросить уже не у кого. Да и не подписаны они по большей части. Так из поколения в поколение и теряются родственные связи. Но тогда маму с сильно испуганным перспективами какого-то ультразвука, довольно пухлым и несчастным от одного ощущения, что придётся каждый день к врачам ходить, автором, приняли тепло. Да и врачи оказались не страшные. Нужно было минут по двадцать сидеть у аппарата, прижимая к горлу какие-то то ли пластиковые, то ли металлические штуки. Совершенно не больно, даже интересно. И всё! Низкий поклон киевской медицине — рассосались гланды. За две поездки никаких следов. Вечные болезни ушли, лежание в постели с книжкой тоже... Ну, изредка, как положено, налетала какая-нибудь хворь, но не чаще, чем у всех прочих ребят в школе.

Киев мама обожала. Так всегда и говорила. Холмы, каштаны в городских парках, музеи, старые купеческие дома, Днепр, монументальный Крещатик... Родилась она и выросла на Украине, хоть и в Днепропетровске, так что для неё всё тамошнее было особенным. Понять и принять это было легко. Разделить... Ну, не обижать же восторженную маму. К примеру, она в Москве сто раз рассказывала, что есть такая супервкусная вещь, взбитые сливки, и в первый же выгул по Крещатику потащила их пробовать. Жирная, сладковатая, совершенно невкусная по всем понятиям для автора вещь. Добавили изюма. Вкуснее не стало. Промолчал. Вторым специалитетом были вареники с вишнями. Попробовал. Полная фигня. Теста море, невкусно, вишен не так, чтобы богато. Общепит... Когда женился распробовал. Так это ж надо, чтоб всё было ровно наоборот: тесто тонкое, вишен МНОГО, и подливка была вишнёвая, на крахмале, густая, розовая... И вот тогда, когда вареник в ней испупаешь, и со сметаной, а можно и без, тогда понимаешь, какая это вкусная вещь. Ко всему руки нужно прикладывать. И душу.

Впрочем, обычные вареники киевские, с творогом, зашли на-ура. Вот, с той самой сметаной и зашли. Да и со всем остальным — всех видов, типов и разновидностей. До сих пор их лепят дома и намораживают, как, кстати, и пельмени. И жена, и дочка, и невестка, а теперь и две малолетние внучки к процессу присоединились. Неистребима в семье страсть к заготовкам и закруткам — запасы варенья, повидла, компотов, маринованные огурцы и квашеная капуста есть всегда. Ну и слава Б-гу. Папа ещё сало коптил и потрясающую, с невероятным ароматом буженину в духовке делал, но это уже другая история. Он вообще хорошо готовил, особенно мясо, почки, плов, борщ и солянку из почек. А про то, чтобы по-быстрому накрошить тазик салата из свежих овощей, и речи не шло. Мама в основном специализировалась на выпечке и домашней лапше, а также традиционных еврейских жареными клёцках — монделах. Бульоны с ними куриные особенно хороши. И куриная шейка была её. Точнее, шкурка целой курицы, аккуратно снятая, туго набитая всякой вкусной всячиной и сваренная в бульоне.

Что до Киева — торты Киевские были по-настоящему хороши. Сейчас их готовят где угодно, но со старыми не сравнить — в том числе те, которые иногда с Украины привозят. То ли не те орехи — даже с арахисом попадались. То ли классическую рецептуру меняют. Сколько их ни пробовал — не то. Вот, не то, и всё. Что-то неуловимое тот, старый, вкус детства портит, и не поймёшь даже что, но как раньше не радуют нынешние Киевские торты. Не те они. Украина не та, торты не те, да и мы не те. Может, в этом всё и дело? Ни молодость не вернёшь, ни, тем более, детство. А воспоминания имеют свойство с годами слабеть. Ну, да ладно. Вернёмся к Киеву. Не всё же про местную кухню вспоминать... Так вот, запомнился он не каштанами — их и в Москве было много, хотя и не настолько. И не холмами — была охота ноги растирать, по горкам шкандыбая, особенно по булыжнику, который только с виду хорош, а для ходьбы ой, как неудобен! А вот музеи киевские были хороши. Особенно Научно-природоведческий, с хижиной первобытного человека из мамонтовых костей. Потрясла воображение.

Мама, надо отдать ей должное, как, впрочем, и папа, интерес к музеям поощряла, ходила по ним терпеливо и часто. С детства их столько обошли... Ну, а потом уже сам по музеям чапал. В любом городе, в любой стране мира находил их и по ним бродил часами. Умиротворяет. Не в барах, не на шумных концертах и не в опере или на балете, куда мама тоже затаскивала, но без малейших результатов, не зашло, хоть тресни, а именно в музеях настроение улучшается и мир кажется не таким сволочным, каким он часто бывает. Почему, Б-г весть. Ну, и зоопарки и национальные парки такое же впечатление оказывают. Звери, птицы и прочая живность так радуют... Впервые Джеральда Даррелла прочитал, «Перегруженный ковчег» в Ленинграде, на майские праздники, в первую поездку в этот город, в десять лет — и навсегда влюбился в эту тему и в людей, которые зоопарки держат и ими всерьёз занимаются. Для нашего нынешнего Минкульта, которому их в ведение отдали, это ещё один инструмент заработка, не более, чем. Так просто Минкульт с его начальством, начиная с Мединского, давно на вилы просится.

Киевский зоопарк был велик и хорош. Зелёный, огромный, старинный, с традициями... Особо запомнился слон. Честно говоря, всех остальных зверей из памяти насмерть вытеснил. Был это здоровенный самец. И было у него игривое настроение. В порнофильме снимать можно было того слона. Поскольку находился он в большом возбуждении, а возбуждённый, но без слонихи, самец слона — это что-то с чем-то. Эрегирован был тот слон и развлекался, толкая репродуктивный орган ногой, немилосердно пыля при этом, чрезвычайно развлекая публику, собравшуюся у вольера, и приводя маму в чрезвычайное смущение. Что может ответить сыну интеллигентная мама, когда наивный до тупости и весьма далёкий от сексуальных вопросов ребёнок спрашивает её, что со слоном и почему у него не четыре ноги, а пять? Причём пятая тоньше и короче остальных. Она что должна ответить?! Ну, мама уклонилась от объяснений. Жизнь всё сама расставила на свои места: ответ, хоть и поздно, но нашёлся. Жил бы в Индии, так и вопросов бы не задавал. Но в России-то слонов меньше. Поди, догадайся, чего это он...

Впрочем, слон был всего лишь одним из двух на всю жизнь запомнившихся киевских зверей. Вторым была... белка. Упитанный серый самец по имени Серёжа. Серёжа жил в большом парке, через который нужно было ходить на ультразвук, разрушать гланды. Его гулявшие там подкармливали и к людям он привык. В недобрый час маму посетила идея прикормить белка из рук её сына и она приступила к этому со всей энергией любящей матери. И очень, очень зря! Младшая внучка белок кормит и глазом не моргает. Старшая осторожничает. Дети не то, что разные — они непонятно почему разные. Что одного абсолютно не заморачивает, другого повершает в ужас. И тут был второй случай. Белка — грызун. То есть за исключением ушей и хвоста сильно похожа на крысу. Крыс и мышей мама боялась до крика. Белок не боялась и не понимала, что в них может быть страшного. Но младший сын её на момент поездки в Киев не понимал, чем отличается белка от крысы и понимать особо не стремился. Что и привело к закономерному результату — совершенно противоположному, чем тот, который хотела мама.

Автору были вручены орешки и велено кормить белку. Белк приблизился и попытался взять орех, протянув лапки с коготками. Стало страшно. Рука непроизвольно отдёрнулась. Мама не желала так легко сдаваться и страшным голосом прошептала: «Покорми белочку!» Белочка — напомним, крупный половозрелый самец в расцвете сил (в эту поездку с самцами автору явно не везло — то слон, то белка ему гениталии угрожающе демонстрировали), приблизил растопыренные когтистые лапки и подошёл ближе. Стало ещё страшнее, рука отдёрнулась во второй раз. И тут Серёже это дело осточертело и он прыгнул. Прыжок был точен. По автору полезла белка, её остренькая мордочка стремительно приближалась к лицу, зубы сверкали... В общем, он заорал во всю глотку и позорно бежал, отбросив стыд и орешки — последние, как можно дальше, чтобы не рисковать. Серёжа, перепуганный столь неожиданной реакцией, бежал в противоположную сторону. Мама была обескуражена, но, надо отдать ей должное, на этот раз сообразила, что дружбы у её сына с белкой не получится, и больше не приставала...

Ну и напоследок из запомнившегося... Нет, не Крещатик. Крещатик как раз не понравился. В Москве улицы с такими здоровенными домами были, но минимум вдвое шире. Узкий он был по московским меркам. Очень узкий. Так что показался мрачным донельзя. Это впечатление с автором до сих пор и осталось. Но тут не про архитектуру. Кому что нравится, кто к чему с молодости привык. А вот как мама решила сыночка развлечь — намертво впечаталось. Было это опять в том же парке. Не везло с ним. Стояла там на детской площадке горка. Стальная, с высоченной ракетой. Залезаешь куда-то метров на пять в высоту и весело скатываешься вниз. Так что мама, которой было скучно просто сидеть на скамейке рядом с читающим сыном, его туда погнала. А надо сказать, что в Москве во дворе таких горок не было. Была обычная, без поворотов, метра два. И всё! А автор высоты боялся — и сильно. И к тому же на тот момент второй год ходил в очках, которые страшно боялся разбить и без которых видел всё очень и очень плохо. Как в тумане всё видел. Так что счастья большого от предложения не испытал.

Ну, отдал маме очки и пошёл. Наверх по лестнице поднялся без проблем. А вот оттуда глянул вниз и окаменел — в прямом смысле. Ни черта не видно. Была бы прямая горка, зажмурился бы, сел и съехал, а она с поворотом. Где земля не видно. Голова кружится. В горле спазм. Колени дрожат. Мама снизу подбадривает. Сзади дети подпирают, но их, к счастью, можно было, прижавшись к стенке ракеты, пропустить. В общем, минут через десять мама осознала, что эксперимент провалился, велела спускаться. Пятясь по лестнице слез на землю и больше с высотой не шутил, до самого «Серпа и молота», где носился по оборудованию и штабелям горячего металла без страховки, как помесь чёрта с обезьяной, и не дёргался. Откуда что взялось... Правда, к тому времени сильно вырос и поздоровел. И каратэ за спиной было, и кунг-фу, и практики на металлургических заводах... Да и женат уже был. Не до страха было — надо было на жизнь зарабатывать. Скалолазанием теперь внук развлекается. По деревьям лазает как кошка, по скалам и стенам. В дедушку пошёл — тот высоты никогда не боялся!