ЛЕТО. СМОКИНГ. ЭРМИТАЖ.

В Питере жара... То есть она, понятно, не только там: в Москве и Подмосковье тоже под тридцать градусов доброго старого Цельсия, но там зелени больше на порядок, а в деревне, так и вообще благодать. Главное, не забывать, выходя на улицу, надевать на голову что-нибудь лёгкое, соломенное, или хотя бы бейсболку. Напечёт враз. Ну, или надо сидеть дома, под кондиционером, или открыв окна "на сквозняк". Стены толстые, шторы и тюль не пускают в комнаты ни жаркие солнечные лучи, ни взбодрившихся в тепле кусючих насекомых, а горячий чай, как всегда, помогает справиться с дневным пеклом лучше любого другого напитка. Ещё папа к этому приучил, благо у него привычка к чаю в жару осталась с войны, а точнее с ташкентской эвакуации, куда он попал подростком и после неё на всю жизнь сохранил любовь к местной кухне и умение готовить настоящий, правильный узбекский плов, вкуснее которого нет в целом мире.

Что до помянутого Санкт-Петербурга, он же Ленинград, он же попросту Питер, как его испокон веков звали, фамильярно и даже панибратски те, кто любил этот город по-настоящему, создавал его и воевал за него и с какими угодно врагами и, порой, с его собственным начальством, с которым городу частенько откровенно не везло и до сих пор не везёт, там редкие, но исключительно жаркие, без единого облачка и дождинки солнечные летние дни, переживаются особенно тяжело во-первых из-за непереносимого сочетания сплошного камня и асфальта, причём камня старого, исторического, в буквальном смысле пропахшего пылью веков, с влажной духотой приморского города, стоящего на реке, а во-вторых оттого, что в этих широтах такой погоды не ожидаешь. Хотя на Манхэттене и в Тель-Авиве летом, с точки зрения жары и душной влажности, не лучше.

Главная заморочка при этом вовсе не в погоде - чёрт с ней, с жарой, бывало и хуже. В том же Лас-Вегасе в августе вообще ад, хотя кругом пустыня и сушь немыслимая, а обгорал в жизни летом два раза - в стройотряде в Будапеште и под Запорожьем на Хортице так, что кожа лоскутами сходила со всего тела. Что до города на Неве, в нём довелось получить тепловой удар 20 лет назад, причём, словно в насмешку, ровнёхонько в Летнем саду, где чего-чего, а деревьев вокруг было полно. Но, повторим, засада не в этом, а в том, что вечером нужно идти в Эрмитаж, где ежегодный традиционный приём, и в качестве члена попечительского совета музейного эндаумента, и придётся втискивать телеса в рубашку с отогнутыми уголками воротника и длинными рукавами, под запонки и, главное, в смокинг. Про положенные к нему плотный широкий тканевой плиссированный пояс и галстук-бабочку и не говорим.

С виду - то ли лорд, то ли официант, то ли виолончелист или скрипач, только без личного смычкового инструмента. Выглядит прикольно и в жару особенно по-идиотски. Все вокруг в лёгком, полупрозрачном и без рукавов, а ты, как фраер, в плотном чёрном костюме, которым смокинг и является, если отвлечься от его барского внешнего вида, и не употеть тебе в нём не суждено, несмотря на то, что мини-отель, в котором привык останавливаться, когда приезжаешь на эрмитажные приёмы, расположен в двух шагах от Дворцовой площади, воспетого Городницким подъезда с атлантами и Шуваловского проезда. В двух-то он в двух, да до него ещё дойти надо не сопрев как пара онучей. Впрочем - оно того стоит. Великий дворец и великий музей! Мало чем в этой жизни гордился, но то, что удалось в лучшие годы немного пополнить его коллекции - дорогого стоит. Оно и в прямом смысле того стоило, но где наша не пропадала. Зато остался, пускай небольшой, но всё-таки след в этом мире...

Меценатство вообще занятие любопытное и денег на него не жалко, разумеется, когда они есть. Есть они не всегда и бывает, пропадают надолго, а могут пропасть и насовсем, но что отдал, то твоё навсегда. В Эрмитаже - орлиноголовые готские пряжки со смальтой и почти целый клад из боспорского царского погребения, разграбленного чёрными археологами в годы, когда Крымом владела Украина (щит, меч и шлем "незалежные" бандиты успели в Австрию толкнуть, но хоть складной походный трон и всё прочее для отечественной науки удалось спасти). Плюс сарматская золотая амфорка с благовониями, тонкой работы, усыпанная полудрагоценными камнями и большая коллекция тончайшего, с росписью золотом и киноварью средневекового сирийского и египетского стекла. Ну, и пара книг одной из императриц, украденных в годы революции и выкупленных на московском аукционе по просьбе руководства музея, как и исторический медальон с портретом Наполеона, который пришлось перехватывать в Нью-Йорке у одного из самых известных тамошних антикваров...

В московском Историческом музее осталась на память здоровенная хазарская коллекция и раннесредневековый скандинавский серебряный клад, купленный по просьбе музейных археологов. В Институте восточных культур и античности, сначала в РГГУ, а потом в Высшей школе экономики, куда он переехал, целый археологический кабинет - античное стекло и керамика, раннесредневековое оружие и огроменная коллекция стеклянных, каменных и бронзовых фигурных бус. В Государственной исторической библиотеке, в Центре восточных литератур, созданном несправедливо рано ушедшей из этого мира Мэри Трифоненко, три грузовика ивритских и идишских книг... Целый кусок жизни, в которой бизнес только начинался, был лёгок на изумление и деньги давал большие. Надо же их было куда-то девать? Ну, вот и шли на них раскопки и экспедиции, поддерживались академические проекты, издавались научные книги, собирались для музеев и библиотек коллекции...

Сегодня ни сил, ни лишних денег, ни самих лет жизни, которая, как ни крути, мало-помалу заканчивается, уже не осталось. Многие из тех, с кем в прошедшую четверть века активной поддержки российской исторической и прочих наук, уехали работать за границу. Кто-то ушёл в мир иной или по возрасту отошёл от дел. Кто-то перестал общаться из-за острых разногласий по части политики, которые самому автору, при всей жёсткой неизменности его взглядов, всегда были по-барабану, но все люди разные и некоторые из тех, с кем он когда-то сдружился на ниве поддержки их наук и всего прочего, чем обычно занимаются этнографы, лингвисты, археологи, историки, физики-математики и прочий близкий и симпатичный ему по духу народ, общаться больше не захотел. Ну, имеют полное право. Что вместе сделали, то сделали, чего людей зря расстраивать! Но остался у автора его Институт Ближнего Востока, пара учёных проектов на стороне и, раз в год, поездка в Эрмитаж. Вот только в такую жару в чёртов смокинг влезать придётся... Ну, авось кондратий не хватит. Придётся терпеть!