ПАПЫ, ЩЕНКИ, КОТЯТА...

Сто раз наблюдал эту картину в реальной жизни: ребёнок просит завести собаку или кошку, родители против. Особенно, как правило, отец. Папе вообще положено быть в доме самым строгим. Маму продавить ещё можно: на жалость её взять, или шантажировать повышением успеваемости в школе, папу никогда. Он скала. Мужик сказал — мужик сделал. Если сказал, что не будет в доме никакой живности, значит никакой не будет. Грязь от неё, беспокойство, шум. В лучшем случае, аквариумные рыбки. И то, если и сам аквариум, и оборудование к нему, и рыбок дедушка с бабушкой на день рождения подарят, а корм, улиток, зелень и песок с камушками мама будет закупать, и она же рыбок кормить будет и воду менять. Папа может на них посмотреть одобрительно, если мама аквариум обустроила и за него не стыдно перед гостями. Ну, и если чадо учиться лучше стало: в школе за него краснеть не приходится.

Собака или кошка совсем другое дело. Кормить, поить надо. Шерсть, аллергия, покушения на шторы, мебель и обои, пока щенок или котёнок. Выгуливать собаку надо три раза в день или у кота менять в лотке наполнитель, а его в туалет не смоешь, значит с мусорными пакетами дополнительный геморрой... В общем, понятно. Потом невесть откуда появляется в квартире зверь. Мелкий, жалкий. На денёк. Нашли на улице, прибился, мявкал жалобно или пищал, да и вообще, максимум переночует — заберут. Вот, с утра и заберут. Или после школы. На худой конец, два дня. Максимум на три — сейчас под него всё обустраивают, родители не против, бабушка с дедушкой в деревню возьмут, на даче уже будка готова, приедут и сразу заберут. После выходных. В итоге живность живёт день, два, три дня, неделю, ей стелят в уголочке на кухне старое одеялко, ставят мисочки с водой, кормом и лоток. Или выгуливают.

Животное ластится, лижет руки и, если ему дают возможность, лицо. Старается лизнуть ноги — щекотно. Мамы ругаются, но папам это, как правило, нравится. Зверю покупают поводок и шлейку, пока маленький, а потом и ошейник. Кличку дали, трёх дней не прошло. Не звать же его: эй, ты?! Всех должны как-нибудь звать. В итоге, недели через две, папа сквозь зубы бурчит что-то вроде: «Ну, заселился, пускай живёт, но если только попробует шкодить...», после чего благодарные дети и мама клянутся, что котик (собачка) шкодить не будет, если по молодости произойдёт конфуз, за ним мгновенно всё уберут, и вообще папа самый лучший на свете, таких пап ни у кого нет... Дальше следуют восторженные восхваления отца, который, как все мужчины, воспринимает их с виду спокойно, сдержанно и скептически, но внутренне тает. Мужиков на комплименты брать надо. Кто уж в этом мире любит ушами, так это они...

В общем, через месяц папа любит кота или собаку больше всех в доме и на вопрос, отчего он вдруг к животному так переменился, следует что-то вроде «Он умнее всех вас вместе взятых» или детям: «Я скорее вас, разгильдяев выгоню, чем его». Жене, естественно, такое никто в здравом уме не говорит, плохо кончится. Если незамужняя пожилая родственница брезгливо относится к семейному любимцу, её стараются приглашать в гости пореже. Если щенок рвёт обои и грызёт ножки у стола или уголок комода, для этого есть димедрол. Разводится в воде, смазывается место диверсии — раствор прозрачен, после чего очередной кусочек обоев или сгрызенного мебельного лака становится последним. Очень горько, и спать заваливается. Нет такого щена, который любил бы горечь. С котятами и гардинами сложнее, но когтеточка и эту проблему решает. А для собакена покупается что-нибудь для режущихся зубов. И всё.

В итоге выясняется, что котик, примостившийся на тёплом компьютерном блоке, пока папа работает, во-первых друг, а во-вторых значительно повышает производительность. А если он полюбил лежать у папы на бритой наголо с армейских времён голове, как смешной меховой берет с ушами, усами и лапами, так папе под кондиционером приятней. И вообще, нечего им с другом-котёнком мешать, им виднее, как писать программы. Причём у папы это первый в его жизни зверь: дома родители отродясь никого не держали, папа отставной спецназовец и наличие в доме сверхпушистого сибирского котика с двойным подшёрстком и курчавыми до изумления валеночками на лапках, благодаря которым он может ходить по любым сугробам, в принципе не предусматривалось. Но там любовь... Причём взаимная. Так что через год папа покупает котику, чтобы не скучал, подружку-кошечку той же породы за бешеные деньги.

Дело происходит в Израиле, так что оба кастрированы. Заводчики не для того бизнес делают, чтобы народ просто так породистых кошаков разводил. Каждый меньше пятисот долларов не стоит, понимать надо! Так что кошки живут дома, мазган, как в Израиле называют кондишен, не выключается ни днём, ни ночью, и чувствуют себя превосходно, если не считать девочек-близнецов, которые их тягают за хвосты, как мягкие игрушки. Благо, сибирский кот рявкнуть не может, нет у него рявкалки, кусаться и царапаться не будет, голос у него музыкальный, как у птички, мягкий и распевный, и вообще, если есть на свете кот-Баюн, так это именно он. На удивление ценное для убаюкивания младенца животное. Как уже понял читатель, история не придумана: речь идёт об Оскаре и Снорке, коте и кошечке израильской племянницы, майора тамошней армии, оперирующего хирурга и военврача в танковой дивизии.

Что до собственных собак, тех, которых на памяти автора заводили, с первой, Диком, так и было. Папа никакой собаки заводить вообще не собирался: он по овчарке, Джеку, когда тот от старости помер, сокрушался, как по горячо любимому члену семьи. Повторять категорически не хотел. Рыбки были. Коты были исключены — мама хотела, но у автора на них была такая аллергия... Не до котов. Так что брат, который, выгуливая кого-то из девочек в новостройках, нашёл там крошечного весёлого чёрно-белого щенка, перед представлением его родителям провёл продуманную подрывную работу: войдя в квартиру тихо пригласил автора, которому на тот момент было всего-то тринадцать лет, в коридор и, открыв перед ним принесённую с собой кошёлку, на дне которой было что-то маленькое и пушистое, сказал: «Погладь его, не бойся». Руку лизнули. Это был тонкой маневр, дальше уговаривали оставить щенка вместе.

Всё, что происходило впоследствии, описано выше. Проблем с найдёнышем не было никаких — если не считать размеров и скорости. Зверю был месяц, но в доме он принципиально не гадил: только за дверью. Первой зимой его выводили на лестничную клетку, подстилали газету и все свои дела он делал только на неё. Большой был чистюля. Шлейка ему была мала, первые несколько месяцев, пока не подрос, выносили в той же кошёлке, в которой принесли. Выпускали на газон у панорамы «Бородинская битва», рядом с которой жили, он там нарезал круги, пока не уставал, но загонять его обратно приходилось то вдвоём, то втроём. Ненецкий оленегонный шпиц в итоге оказался. 1973 год был — привёз его кто-то с Ямала, и упустил. В одиночку его догнать было нереально, а по возрасту он команд ещё не понимал. Какой вырос из него красавец и какая умница! До сих пор к этой породе неравнодушен...

Пёс был папин. Всех остальных он любил, папу обожал, и пользовался взаимностью. Тот его расчёсывал, собирая вычесанную шерсть для пояса от радикулита, выгуливал после работы, учил, укрывал после купания, чтобы собака не простудилась, разговаривал обо всём, с ним, свернувшимся клубком на на коленях, смотрел телевизор... Пёс охранял дом от воров, рявкая на подозрительные шумы так, словно за дверью был волкодав, а не маленькая лайка, зализал папе папиллому около глаза, которую собирались оперировать, так что она сама пропала, и чуть не помер с тоски, когда второй инфаркт унёс папину жизнь. Спасли пса чудом, и только необходимость его выгуливать и кормить спасла маму, внезапно ставшую вдовой. Папа не дожил до шестидесяти лет. Как, впрочем, и тесть, ушедший от рака лёгких за четыре месяца до него... В советские времена мужчины, в основном, рано помирали.

Дик прожил в семье семнадцать лет и ушёл «на радугу» летом 90-го года. Как назло не было рядом, в Лондоне был, в двухнедельной поездке. Так и не попрощались с любимой собакой... Какие у него были отношения с людьми, собаками и, как ни странно, с кошками, которых он не трогал, особая тема. Про таких, как он, книги можно и нужно писать. А вот следующую псицу завели совершенно случайно, через десять лет. Гуляли с дочкой и женой по Арбату. Зашли на выставку кошек и собак, просто так, убить время. В какой-то момент жена позвала: у неё в руках пребывал в состоянии глубокого удовлетворения щеночек пекинеса, породы, которая в детстве автору полюбилась по «Мухе с капризами» Яна Грабовского, была дядей подарена на семилетие в виде ГДРовской игрушки и получила имя «Мик Микадович Микадо, охотничья собачка», но ни у него, ни у друзей живьём до того не водилась.

Самое смешное, что жена пекинесов «не понимала». Сопят, похрюкивают, что за собаки? Да и на этого конкретного щенка обратила внимание просто из любопытства. Чувства, которое по определению присуще людям и явно досталось им в наследство от первобытных предков. Оно нас и в путешествия гонит, и за противоположным полом заставляет ухлёстывать, и себе на пятую точку приключения искать и находить... В данном случае последствия были проще. Перед заводчицей было два щенка: Зуля (официальное её имя было Гакусей Зянь-Вэй, но кто же дома собачку так звать будет?) и её брат. К ним невольно протянули руку. Мальчик встал и отошёл. Девочка подошла и понюхала пальцы. Умная заводчица сказала: «Возьмите её на руки, она не против». Взятый на руки щенок прижался к руке, вздохнул удовлетворённо и на жену посмотрели с нежностью два круглых, как у совы, глаза. Все вопросы отпали.

Хозяйка и собака нашли друг друга. Уйти, не купив крошечное, похожее на муфточку с двумя пуговичками-глазками существо, было совершенно невозможно. Заводчице вручили аванс и рванули домой за остальными деньгами, заодно прикупив в зоомагазине напротив переноску и всё прочее, что нужно было собачке такого размера. Главное было — успеть, чтобы жена не передумала. Человеку свойственно сомневаться, а тут было видно: перекупят собачку, всё. Не простит себя человек, пилить будет долго. В такие моменты кто-то должен взять на себя риск и принять решение, чем автор всю жизнь в семействе и занимался. Вот и тут принял. Жена за это время успела позвонить сыну, спросить, будет ли он рад покупке пекинеса. Юноша, как и следовало ожидать, прорычал что-то вроде: «Мне всё равно, а вообще делайте, что хотите», и отключил телефон. Любил он, кстати, собачку, трепетно и нежно. Так всегда и бывает.

Дочка её сначала немножко боялась — очень уж маленькая была. Да и выросла ненамного. Оказалась «рукавным» пекинесом: два с половиной килограмма палевого меха и наглости. В зимнем, особо опушённом состоянии. Летом, подстриженная, максимум два. Ножки кривые, как у кавалериста, хвост султаном, уши крылышками... Чудо, а не собака. Потом привыкла и, выбрав время, когда с женой уехали в отпуск, приучила собаку залетать с разбега на кровать, каковое умение она и продемонстрировала, когда вернулись. Шокировала этим, было дело: Дик такого себе в жизни не позволял, но обижаться на неё было невозможно. Открываешь дверь, заходишь, а навстречу несётся меховой клубок, полный обожания и счастья. Хозяева снова с ней, ура! И крутится, как волчок. Ночью, спишь, собака молча подходит, прыгает на кровать, сопя устраивается посередине, распихивая и раздвигая хозяев, и храпит. Нахалка...

Бабушка, правда, исконная кошатница, для которой собаки были зверями непривычными, ей в первый же день строго сказала: «Ко мне в комнату не заходить!». Щенок бабушку понял, и к ней не заходил, как та, полюбив всей душой, её не заманивала. Только когда через много лет она лежала, сломав шейку бедра — вечная проблема людей преклонного возраста, Зуля в комнату к ней повадилась приходить, проверять, как она. Заскакивала на низкую тахту, топая по бабушке лёгонькими шажками подбегала к самому лицу и нюхала: как дыхание7 При этом щекотала усами немилосердно, так что бабушка, сначала сдерживавшая смех, в итоге начинала смеяться в голос. Удовлетворённая результатами проверки пекинесица с бабушки и с тахты спрыгивала и отправлялась по своим делам. Под конец жизни у неё было больное сердечко, приходилось ставить уколы, которые она терпеть не могла. Ну, научились.

Гулять она, в отличие от Дика, не любила, разве что на свежевыпавшем белом снегу каталась с удовольствием. Тот тоже в снег зарывался по самые глаза и шёл по нему, вздымая снежные буруны, как ледокол по Арктике. Во все другие сезоны Зулю приходилось, унося подальше, ставить где-нибудь в соседнем дворе на травку. После чего она разворачивалась с упорством, достойным лучшего применения, и пёрла прямиком в направлении подъезда, добравшись до которого становилась на задние лапки, опиралась на дверь и ждала, что её впустят... Только в деревне меняла гнев на милость и позволяла себе побродить по травке за хозяйкой. В её последнюю зиму там намело такие сугробы, что собака, которую на них забрасывали, по насту долго бродила, обнюхивая верхушки кустов и ограду, до которой в обычной ситуации в жизни бы не добралась. Нашла себе развлечение...

Кота деревенского, Мурчика, привезенного строителями для садовника, она принципиально игнорировала и оба, встречаясь на дорожках сада, делали вид, что друг с другом совершенно незнакомы. Кот? Какой кот? Пекинес? Нет, не видел. Вот, мыши тут были... Прожила собачка тринадцать лет и умерла у сына и внука на руках. Опять дома не был, в Казахстан улетал. Её кремировали и урну с прахом закопали под серовато-жёлтой, с серебряными слюдяными блёстками, серицитовой глыбой, в саду. Красивый камень, на солнце сверкает. Кот его любит — вечно именно на нём устраивается. Чувствует, что ли, что-то? Или просто ему так удобно? Кто их, зверей, знает. Тем более, теперь у него под боком на участке третья семейная собака живёт, померанский шпиц цвета «оранжевый соболь», Джерри Ли. Тоже девочка, но такая приставучая, что после двух-трёх лет конфронтации умный кот предпочёл с ней дружить.

Предпочёл, при этом, именно он. Как и положено опытному восьмилетнему коту, на участок которого, вопреки всем его жизненным принципам, вторглась бесцеремонная трёхлетняя до предела игривая и тявкучая шпициха, которая зациклена на общении и всё съедобное, что она видит на своём пути, втягивает, как пылесос. Включая корм из его миски в его домике, за что кот может и обидеть. Причём сильно. И даже, пару раз засекая обжору за этим занятием, дал ей по белой шерстистой заднице лапой так, что пух, выбитый из неё, облачком летел. Но, увы, не впрок уроки. Подкарауливать стал, в засаде, чтобы изгнать самозванку из рая, так тоже не дали. Причём когда дочь, которая, собственно, Джерри Ли завела, в разгар баталии кричала «фу!», тормозил именно кот. Ну, как говаривал папа, когда мы ссорились со старшим братом, кто-то один в семье должен быть умный. Неудивительно, что это оказался Мурчик.

Что забавно, заводить именно эту собаку именно в этот момент никто особенно не собирался. Ждали внучку — и в свой срок дождались. Но собаку в принципе хотели, выбирая породу и находясь на перепутье между двумя шпицами: волчьим, крупнее, и померанским, поменьше. Решили посмотреть, как они выглядят в реальной жизни, ну и, понятно, не выдержали, сразу взяли. Кто б сомневался! Пришёл домой, глубоко беременная дочка задала странный вопрос: в каком настроении? Настроение было так себе, жена, её мама, с болями в сердце лежала в больнице — о чём и сказал. И тут из двери осторожненько выглянул крошечный... волк. Настоящий, серый, с острыми ушками и поджатым хвостиком. На вид — стопроцентный волчок, только микроскопический. Хорошенький! Какое после этого может быть у человека настроение? Резко исправилось. Так в доме появилась Джерри Ли.

Полюбили её все, включая жену, для которой появление в доме щеночка стало сюрпризом, но приятным. Не до такой степени, как рождение первой, а через полгода — у сына с невесткой, второй внучки, но сразу после этого. Благо, собака вела себя стеснительно лишь несколько дней, а затем показала всю свою любвеобильную, прыгучую и лизучую до крайности натуру. Когда тебя встречают звонким тявканьем, тут же, прося взять на руки, начинают прыгать, подскакивая едва ли не на метр в воздух, а когда берут, немедленно пытаются вылизать, не то обожая сам процесс, не то объясняясь в любви, поневоле полюбишь... Опять же, вес и габариты. Полтора килограмма пушистости. Меняющийся цвет меха. «Оранжевый соболь» у неё стал только во взрослом возрасте. До того она из серой стала чёрной, рыжей, саврасой, как лошадь Пржевальского — к первому грумингу, месяца через три, и лишь потом...

В общем, понятно, что и эта собачица в доме прижилась. Она, конечно, полагает себя не тем, кем является, а аляскинским маламутом или медведем-гризли, превращённым из гигантского убийцы, грозы тайги и тундры, в маленькую собачку, каким-то злым волшебником, но тут уж ничего не поделаешь. Старшая внучка с ней выросла и держатся они на равных — обе члены стаи, находящиеся на одном социальном уровне. Младшая, у которой своей собачки нет (явно ПОКА), стихийный собаковод, с поводком не расстаётся, водит на нём всех поселковых собак, от чихуа-хуа до ризеншнауцеров и пожилого чёрного терьера, очень хочет наконец-то прихватить в коллекцию соседского риджбека, которого ей из соображений безопасности выгуливать не дают, и встретив Джерри Ли, немедленно начинает её таскать, прихватив под передние лапки, чего та терпеть не может: унизительно же, так висеть.

Впрочем, с ней и внук так же поступает. Прочие, взрослые члены стаи, уважают достоинство маленькой собаки, так что особо она не страдает, а если совсем достанут, может и куснуть, не больно, но вполне чувствительно. И это правильно: собака живое существо, а не игрушка. Понимать надо. При этом дочь любимая хозяйка, без неё она страдает душой. Зять — это повелитель, которого она обожает, но побаивается. Жена тоже любимый человек, но не до такой степени, как дочь. Прочие по нисходящей... Прикольные отношения в стае. По ранжиру выстроены все. Есть же что-то в этой маленькой лобастой головке? Как-то она свой рейтинг выстроила? Так что понятно, что такое собака-компаньон. Плохо у тебя на душе, настроения никакого, или случилось что. Потом прибежало к тебе что-то, пускай небольшое, но любящее тебя всей душой, и отпустило. Да и с котами так же...