Майкл Голембески - "Кинжал 22". Глава 21
Пришло время завершить работу, начатую в Данех Пасабе. После нескольких дней отдыха для ребят из команды и коммандос SOTF была одобрена последующая миссия по зачистке Кибчака. CH-46 «Чинуки» должны были прибыть на базу позже той ночью для перевозки основных штурмовых сил, состоящих из ODA и коммандос (ODA/Cmdo). Кинжал 22 собирался действовать в полном составе; наше пребывание в Бала-Мургабе подходило к концу.
Вертолеты должны были вывести ODA/Cmdo на позиции на холмах непосредственно к востоку от деревни, в то время как Кинжал 22 должен был двигаться пешком от аванпоста Патфайндер на юг мимо объекта «Фиеста» и сада, и въехать в северную часть деревни. Подразделению по расчистке маршрутов инженерных войск армии США было поручено прочесать дорогу в Кибчак на предмет наличия самодельных взрывных устройств. Это должно было быть сделано до того, как наши транспортные средства смогут въехать в этот район. Как только деревня будет взята под охрану, вспомогательный отряд из итальянских и афганских солдат приступит к строительству нового аванпоста, аналогичного аванпосту Стингрей в Данех Пасабе.
Эта операция ощущалась как продолжение боевых действий, начавшихся 6 апреля, с небольшой паузой для отдыха, перегруппировки и переоснащения. Для членов команды Кинжал 22 это был конец пути. Это была наша последняя крупная миссия перед тем, как передовой отряд нашей сменной команды прибудет на ПОБ. Было бы приятно передать операционную зону, которая была бы стабильной и относительно безопасной, что позволило бы новой команде проникнуть еще дальше в регион и ловить еще более крупную рыбу.
Все с нетерпением ждали захода солнца. Последние сообщения разведки указывали на то, что талибы установили самодельные взрывные устройства вдоль дороги в Кибчак, и они были полны решимости не сдаваться, как командная ячейка в Данех Пасаб. По сути, мы очертя голову шли в очередную ожесточенную перестрелку.
Но для нашей команды это был последний случай собраться вместе, чтобы хоть немного изменить ситуацию. Последние шесть месяцев были непростыми, и были моменты, когда я думал, что мы не сможем восстановиться и просто будем раздавлены трудностями. Но каждый раз ребята продолжали доказывать, что я неправ. Джордж, Билли, Марк, Райан, Пэт, Энди, Трэвис... Все они. Они взяли такую дерьмовую зону ответственности, как BMG, и чего-то добились.
— Ладно, Ски, вертолеты уже в пути из Калайи-Нау - сказал Энди, читая сообщение mIRC на своем ноутбуке.
Борты должны были приземлиться на большой грунтовой стоянке в новой зоне расширения ПОБ. Даже с недавним добавлением нашего комплекса, ПОБ уже снова был заполнен до отказа. Теперь, когда ДАСТОФФ обосновался там на постоянное жительство, единственным вариантом было расшириться, добавив и перекрыв еще один участок на севере. Эта большая открытая площадка была огорожена периметром из «Хеско» и представляла собой идеальную зону высадки для погрузки войск.
Схватив рацию, я направился к узкому отверстию, которое было выбито во внутренней стене и давало доступ к новой пристройке. Была безлунная ночь, и силуэты вертолетов частично вырисовывались на фоне каскада звезд, застилавших небо, когда они приближались к большой открытой стоянке. Это было сразу после 02:00 22 апреля, через две недели после падения командной ячейки в Данех Пасаб. Атмосфера была напряженной, но чувствовалась и уверенной. Я стоял слева от узкого прохода, считая вслух, когда каждый человек проходил через него, чтобы погрузиться в «Чинуки». Маленькие поролоновые затычки для ушей помогали заглушить низкий гул работающих на холостом ходу вертолетов, а мой голос эхом отдавался в моей голове.
Несколько операторов Кинжала 22 стояли вокруг, чтобы проводить наших братьев. Связь, которая установилась между нашими двумя командами, была основана на уважении и восхищении.
Я вернулся обратно в ТОЦ и передал Энди окончательные цифры загрузки, чтобы он передал их в SOTF. Теперь настала наша очередь.
Мы выдвигались с двумя MRAP и GMV, которые должны были доставить всех, кто направлялся пешком, к подножию холма Патфайндер, прежде чем соединиться с подразделением по расчистке маршрута, которое уже стояло на дороге перед аванпостом Приус. Пока этот конвой не доберется до Кибчака, мы будем сражаться налегке.
Мне казалось, что все, что я делал, делалось в последний раз. Последняя поездка по шаткому Старому мосту в автомобиле, который только и ждет, когда он рухнет в реку. Это было похоже на перелистывание страниц школьного ежегодника — через базар и мимо аванпоста Приус, который теперь был безопасным по сравнению с тем, что было пять месяцев назад, когда он представлял собой просто линию разграничения между ISAF и «Талибаном». Большой силуэт холма Патфайндер возвышался над нами, когда команда слезала с машин. Дни, которые мы провели, сражаясь на вершине, казались прошедшими много лет назад.
Вертолет уже высадил штурмовую группу и приземлился обратно на аэродроме к тому времени, когда мы начали двигаться на юг, в сторону Кибчака. Подразделения ODA/Cmdo уже выходили из предгорий и спускались в южную часть деревни. Направляясь к реке, они зачистили бы всю территорию, оставив позади небольшие подразделения коммандос, чтобы полностью обезопасить этот район. Эта блокирующая сила перехватит любого, кто попытается сбежать, как только Кинжал 22 начнет зачистку с северного конца деревни. Скорость здесь имела решающее значение, коммандос нужно было проникнуть внутрь, обезопасить себя и устранить любые угрозы в этом районе. Кибчак был большой, чрезвычайно густонаселенной деревней.
Если Данех Пасаб была на пятом месте по шкале самых дерьмовых мест для боя в ближнем бою, то Кибчак был примерно на девятом.
— Двинулись - крикнул кто-то по радио.
Я последовал за Энди в последний раз. Юрий был основным оператором JTAC и управлял бесшумным дроном, кружащим над головой. Я спокойно слушал радиопереговоры, доносившиеся из гарнитуры, прикрепленной к левому плечевому ремню моей разгрузки. Если оператор беспилотника начнет называть Юрию цели во время сканирования деревни, я хотел иметь возможность передать информацию о местоположении остальным членам команды.
Команда молча продвигалась через старую деревню Медведя, Капе Баба (произносится Ка-пай Боб-ба), огибая восточные холмы. Мы были почти уверены, что талибы не устанавливали никаких самодельных взрывных устройств в этом районе из-за непосредственной близости Капе Баба к аванпосту Патфайндер. Ситуация изменилась, когда мы прошли через нее и смогли увидеть черные очертания объекта Фиеста в наших ПНВ. Мы держались подальше от грунтовой дороги, которая вела на юг, к нему и Саду. Это была тихая прогулка, если не считать эпизодических подрывов пробивных зарядов нарушений, осуществляемых ODA/Cmdo.
Трава высотой по пояс покрывала пологие холмы, словно пышный ковер. Покрытые росой ведьминого часа, мои брюки полностью промокли к тому времени, как Джордж, который шел выше, добрался до Фиесты. Но выстрелов по-прежнему не было, и тревожная тишина была жуткой.
— Энди, мы снимаемся - сказал Пэт по радио.
Операторы направлялись вниз, в Сад, где они должны были начать зачистку территории на северной оконечности деревни, в то время как остальная часть командного подразделения должна была продолжить движение по холмам. Мы были наготове, чтобы помочь, если они вступят в контакт и им понадобится еще одна группа для маневра. Тянулись часы, а выстрелов по-прежнему не было. Зачистка зданий шла неуклонно, но занимала целую вечность. По тому, как за далеким горным хребтом на востоке начало разгораться знамя потрясающих цветов, можно было сказать, что это будет прекрасный восход солнца.
Через некоторое время я начал верить, что информация разведки была неверной. Не было произведено ни единого выстрела.
— Есть что-нибудь? – Энди связался по радио с нашим подразделением зачистки в деревне.
— Ничего. Это место - город-призрак - ответил Пэт.
Представители ODA/Cmdo сообщали о том же самом. Мы с Энди направились к главной дороге незадолго до восхода солнца. Группа по расчистке маршрута и наши транспортные средства наконец добрались до Кибчака после того, как не обнаружили на дороге никаких самодельных взрывных устройств. Энди встретился с Филом примерно на полпути вниз по дороге, которая была зажата между холмами и восточной окраиной деревни. Поскольку по всей деревне были установлены посты охраны, пришло время связаться с 82-й воздушно-десантной и сообщить им, что они могут начать доставлять припасы и персонал для нового аванпоста.
После того, как все было расчищено, мы нашли только одного человека во всей деревне — пожилую женщину, которой больше некуда было пойти, когда талибы впервые въехали сюда и выселили всех. Она жила в небольшом домике ближе к центру деревни. Ее лицо обветрилось от лишений и времени. Несколько минометных снарядов были обнаружены на одном из участков неподалеку от того места, где две группы собрались на дороге. Лайкон и специалист-взрывотехник ODA собрали горстку небольших боеприпасов и провели контролируемый подрыв в горах, чтобы избавиться от них.
Возможно, это были «самодельные взрывные устройства», затаившиеся в засаде?
Информация, распространяемая среди талибов, может быть хуже, чем результат игры кучки школьников в телефонную игру.
Сообщение, которое начиналось просто с заявления о наличии нескольких минометных снарядов, в конечном итоге превратилось в шесть самодельных взрывных устройств, установленных вдоль дороги, к тому времени, когда весть об этом распространилась за пределы долины. Лидеры ячеек находились в самом низу пищевой цепочки организации «Талибан», на ступеньку выше рядового. Один раненый военнослужащий ISAF легко превратился в четверых убитых и один танк был уничтожен к тому времени, когда их пропагандистская машина обнародовала это.
Вскоре мы пришли к пониманию, что то же самое верно и в отношении информации о том, что талибы в Кибчаке окопались и ждут, чтобы нанести нам дерзкое поражение, но утренний свет и периметр безопасности коммандос вокруг деревни — без единого выстрела — говорили о другом.
Талибы ушли из Кибчака за несколько дней до начала операции. Они знали, что командная ячейка в Данех Пасаб располагала большими силами и все равно была уничтожена. Оставаться в Кибчаке, пока американские спецназовцы и афганские коммандос зачищали его, было смертельным приговором. Вместо этого они предпочли собрать вещи, отступить в деревни дальше на юг и дожить до следующего сражения.
Поскольку сменный отряд и машины снабжения были в пути, мы переместили группы и транспортные средства, сосредоточившись на обеспечении безопасности южной окраины деревни. Нам нужно было быть готовыми к возможной контратаке, как только распространится слух о том, что в процессе строительства находится новый боевой аванпост. Как и в случае с Стингреем, талибам пришлось оказать какое-то сопротивление, чтобы не выглядеть совершенно некомпетентными в глазах своих региональных лидеров. Эти аванпосты были неприятными ориентирами для талибов, потому что они символизировали поражение и потерю территории.
Мы прошли рядом с нашими машинами к южной окраине. Кинжал 22 отвечал за охрану дорожного полотна, в то время как ODA/Cmdo организовали операцию на вершине холма прямо к востоку от нас. С дороги нам был виден тыл их позиции. К полудню солнце поднялось высоко, а воздух стал горячим. Вооруженные машины, припаркованные на дороге, имели ограниченный обзор и не могли ничего разглядеть за плотным барьером из пышных зеленых деревьев поперек дороги. С того места, где мы находились, дорога спускалась к небольшому мосту, а затем снова резко поднималась вверх и исчезала за линией деревьев. Если бы в нашу сторону ехала машина, оперативники должны были бы сообщить нам об этом.
После того как деревня была оцеплена, беспилотнику MQ-9 Reaper, зависшему над ней, было приказано просканировать большую открытую местность к югу. Следующая деревня была довольно далеко, примерно в трех километрах. Пространство между ними представляло собой сельскохозяйственные угодья с несколькими домами, разбросанными вдоль дороги, ведущей на юг. При свете дня талибы никак не могли перебраться через него в нашу сторону. Их единственным вариантом было бы воспользоваться единственной крысиной тропой, которая вела на север в Кибджак, где поворачивала к холмам и в конечном итоге проходила под небольшим мостом перед нами. Эта канава была широкой и имела густой навес из веток деревьев, что делало ее еще более вероятной для использования.
У нас с Юрием была прерывистая связь с дроном из-за его положения прямо над нами. Дело дошло до того, что я передал управление дроном офицеру авиации моей роты, Падди. Он вернулся в ТОЦ вместе с Сассе, который все еще работал в BMG. У Падди была хорошая связь с операторами беспилотников из-за его местоположения. Он поручил им детально просканировать крысиную линию с помощью тепловизионной камеры, чтобы попытаться идентифицировать любое движение.
Падди, пилот AV-8B Harrier, который проходил наземную службу в качестве офицера авиации, провел большую часть службы в Герате в составе управления нашей роты. За время пребывания в стране у него не было возможности контролировать воздух, не говоря уже о том, чтобы сбрасывать какие-либо боеприпасы. Будучи сам членом JTAC, он знал, что если у него и будет шанс сбросить бомбу, то только в BMG.
Из долины уже распространилась новость о том, что ячейка талибов, оккупировавшая Кибчак, ушла, не сделав ни единого выстрела. Это вызвало несколько гневных звонков по мобильному телефону от руководства «Талибана» с приказом атаковать или быть заклейменными трусами. Группе из шести сопротивляющихся этому бойцов было поручено вернуться в Кибчак и вступить с нами в бой.
Беспилотник засек их примерно в километре от нас. Но все, что мы могли делать, это наблюдать за ними. Тепловизионная камера не могла разглядеть, было ли у них оружие, потому что сталь все еще была относительно холодной, но позы их тел указывали на то, что все они несли какие-то предметы на плечах или по бокам. Но мы не могли вступить с ними в бой, пока не получили положительную идентификацию оружия или враждебных намерений. ODA/Cmdo поджидали их, пока Юрий передавал обновленную информацию о местоположении противника, относящуюся к их позиции на холме. В то же время командир нашей роты уже разговаривал по телефону с SOTF, добиваясь разрешения на пуск «Хеллфайра», как только они начнут нас атаковать.
Удар был одобрен, но с одним условием. Мы должны были бы немедленно отправить туда ребят, чтобы оценить результат и убедиться, что в результате удара не было жертв среди гражданского населения.
Когда эти слова прозвучали по радио, у меня возникло тошнотворное чувство, что повторялась ту же ситуация в Данех Пасаб, когда операторы перебегали от одной воронки от бомбы к другой, делая снимки, которые будут показаны в презентациях PowerPoint для группки хорошо питающихся, регулярно принимающих душ и строящих карьеру на подсиживании конкурентов зрителей из KBR[1].
Это сейчас стандарт? Сбросить бомбу и броситься за ней?
В любом случае, похоже, Падди собирался воспользоваться своим шансом.
— Мы сделаем это - ответил Фил по радио.
— Мы подготовим машины к отправке - добавил Энди, зная, что для них было бы безопаснее иметь мощное артиллерийское прикрытие на большом открытом пространстве, когда они будут маневрировать вдоль линии фронта к месту удара.
Боевики даже не подозревали, что за ними наблюдают и что все на вершине холма уже предупреждены о них. Их судьба была решена еще до того, как они нажали на спусковой крючок. Они сократили разрыв примерно до шестисот метров от южной окраины Кибчака. Падди уже передал данные о цели оператору беспилотника, который зафиксировал на них тепловизор.
Был уже поздний вечер, когда боевики выползли из-за линии фронта и навели свое оружие на оперативников.
Прозвучали первые выстрелы уже двенадцатичасовой операции. ODA/Cmdo на холме выдвинулись в дальний конец траншеи, оттеснив боевиков обратно в укрытие. Они предприняли еще одну попытку подняться, выстрелив из РПГ и выпустив еще несколько очередей из АК-47, прежде чем их снова прижали к земле. Было очевидно, что они не были готовы к такому точному ответу, поскольку на видео было видно, как они бегают вокруг, пытаясь решить, следует ли им двигаться ближе к деревне или начать бежать на юг. Кто-то, должно быть, сказал, что оно того не стоит, так как они начали быстро спускаться вниз по тропе.
Их оружие все еще раскалялось добела на видео с тепловизора, когда на связь вышел Падди.
— От Ореола 1-0, огонь разрешен.
— Одна пошла, тридцать секунд - ответил оператор беспилотника.
Несколько парней собрались вокруг небольшого экрана MVR III, пока мы ждали возле грузовиков, чтобы выдвинуться. Пятеро бойцов собрались вместе недалеко от небольшого пешеходного моста, пересекающего канаву. Даже в лучах послеполуденного солнца экран стал полностью белым, когда фугасная ракета взорвалась прямо в центре группы.
Взрыв прозвучал как глухой удар вдалеке. Изображение вернулось в поле зрения, и теперь район цели стал полностью виден после того, как верхушки деревьев были разнесены в клочья. Все, что осталось – это большие куски тел, все еще светящиеся белым от жара. Вся сила взрыва была локализована в траншее, мгновенно превратив ее в скороварку высокого давления.
Фил и Берни повели небольшую группу своих людей и коммандос вниз с холма, запрыгнув в канаву у моста, когда две наши машины проехали ее. Я сидел на заднем сиденье ведущего MRAP, и меня подбрасывало на неровной поверхности, когда машина снова поднялась по другой стороне впадины и выехала на открытое место.
ODA/Cmdo быстро спустились по траншее к месту удара. Наши машины находились на главной трассе, примерно в ста метрах к востоку от траншеи и зоны столкновения. Это был самый дальнее выдвижение на юг, которое кто-либо когда-либо совершал в долине Бала-Мургаб.
Когда они приблизились к месту столкновения, оружие было взято наизготовку на всякий случай, если кто-то еще двигался. Земля была усеяна листьями и мелкими обломками веток деревьев, в округе было тихо и все еще пахло взрывчаткой. Пятеро боевиков «Талибана» неподвижно лежали на земле. Глаза были открыты и покрыты налетом смерти, их конечности были согнуты в неестественных позах. Искореженное оружие и куски тел были разбросаны по окрестностям.
Я стоял за задней дверью MRAP, когда Фил вызвал по спутниковой связи SOTF.
— Подтверждаю, гражданских лиц нет, пять убитых противников с оружием.
Находиться на открытом месте было немного тревожно, но можно было с уверенностью сказать, что все, кто хотел сразиться с нами сегодня, лежали разбитыми на куски у ног Фила и его людей. Был прекрасный солнечный день, было видно, как теплый ветерок волной прокатывается по высокой зеленой траве вокруг нас. Мягкие облака рассеивались по идеально голубому небу. Глядя на юг, горное массив, известный как Врата Ада, выглядел еще больше. Наша машина находилась чуть более чем в двух километрах от него. Чем ближе мы подходили, тем более высоким и величественным он становился. Мне казалось, что я могу протянуть руку и дотронуться до него.
В тот момент я испытал настоящее чувство выполненного долга. Мы бросили вызов обстоятельствам, которые сложились против нас, истории, которая разыгрывалась в долинах по всему Афганистану — другой состав персонажей и локации, но тот же сценарий. Это была победа, которой все могли наслаждаться. От местного жителя, предоставившего информацию, до пилота, работавшего в ночную смену на высоте десять тысяч футов, и итальянского солдата, обслуживавшего 120-миллиметровый миномет на ПОБ Тодд, все они сыграли свою роль. Весеннее наступление в Бала-Мургабе было полностью сорвано.
Теперь афганское правительство должно обеспечить, чтобы те, кто отдал свои жизни, сделали это не напрасно. Какими бы жадными и коррумпированными ни были большинство правительственных чиновников, они, по крайней мере, не отрубали руки ворам, не подстрекали мирных жителей забивать камнями других до смерти или убивать невинных женщин и детей, чтобы продвигать свое дело. Теперь их обязанностью было заполнить пустоту, которую когда-то занимали талибы, и доказать народу Бала-Мургаба, что стабильность и надежда — это то, чего можно достичь в течение их жизни.
Им просто нужно было хотеть этого достаточно сильно, чтобы бороться за это, хотеть этого достаточно сильно, чтобы противостоять страху вернуться к старым привычкам, которые приносили только боль и печаль.
Деревья и трава были ярко-сочно-зелеными, жизнь витала в воздухе.
Несмотря на то, что этот момент был коротким, он все равно был наполнен гордостью. И я знаю, что Роб улыбался нам сверху вниз, сидя за столом в Валгалле.
Это был прекрасный день в Афганистане.
Сделав снимки и осмотрев местность в поисках какой-либо информации, все отступили на окраину деревни и стали ждать наступления темноты. Это был потрясающий закат для нашей последней командной миссии. Небо представляло собой огненную смесь красного, оранжевого и синего цветов.
Мы заняли оборону задолго до того, как солнце полностью скрылось за горизонтом и на долину опустилась темнота. Последний конвой на этот день вскоре отправится на ПОБ после разгрузки строительных материалов на месте, выбранном капитаном Аббате для нового аванпоста, который будут обслуживать итальянцы и АНА. Наша работа здесь была закончена. Монополия талибов на этот район была нарушена, поскольку большинство боевиков искали убежища на внешних окраинах долины или просто смешались с местным населением. Командный элемент был либо мертв, либо лишен права контроля, а оставшиеся ячейки в долине предпочли оставить свои владения, чем сойтись один на один с нами.
— Собирайся, мы возвращаемся - раздался по радио голос Джо.
Это была прекрасная ночь. Бомбардировщик В-1 был послан на смену беспилотнику и с низким ревом кружил над головой. Я погрузил свой рюкзак на заднее сиденье MRAP. Кокс, который обычно находился на ПОБ, обслуживая радиостанции в ТОЦ, был водителем в этой миссии. Джей сидел на сиденье, которое управляло дистанционным оружием, установленным на крыше, — он помогал загружать и складывать все снаряжение, которое было перенесено внутрь. Цинки с дополнительными боеприпасами, SASR Марка и разные мелочи, такие как рюкзаки, вода и батареи, выстроились вдоль сидений с одной стороны.
Все это создавало тесноту, когда я и трое членов команды ODA втиснулись внутрь для короткой поездки обратно на ПОБ. К счастью, оба задних люка на крыше были открыты, позволяя свежему воздуху заполнить тесное пространство, вызывающее клаустрофобию. Это также позволяло мне по-прежнему поддерживать связь со бомбардировщиком по радио. Я щелкнул выключателем на тяжелой задней двери, заставив гидравлику закрыть ее.
— Кость 1-1, Ореол. Мы начинаем наше движение обратно на ПОБ, я дам вам знать, когда мы доберемся туда, прием.
Пневматические тормоза издали короткий шипящий звук, когда Кокс нажал на большой красный тормозной клапан, и автомобиль медленно покатился. Наш MRAP был последним в строю и занял свое место, когда большая колонна двинулась по грунтовой дороге на север, к холму Патфайндер. Грузовик бросало из стороны в сторону на неровной поверхности. Звук бомбардировщика был заглушен шумом двигателя и радиопереговорами, доносившимися из динамиков в передней части автомобиля.
Сначала я пытался мысленно следовать за нашим автомобилем, возвращаясь к маршруту до ПОБ, чувствуя, когда мы совершаем повороты, но я быстро заблудился. Защитное стекло на задней двери было черным, поэтому я не мог видеть, мимо чего мы проезжали. Я был всего лишь грузом в этой поездке, поэтому я просто посмотрел вверх через открытый люк и уставился на звезды.
Крошечные пятнышки звездного света оставались неподвижными, пока машина раскачивалась и взбрыкивала. Над головой пролетела ветка дерева, за ней еще одна. Их были полно, и они создавали полотно из листьев - знак того, что в долину полностью пришла весна. Весеннее наступление талибов так и не состоялось из-за тяжелой работы, храбрости и самопожертвования всех участников, от солдата, дежурившего по радио в 82-й, до афганского коммандос, вытаскивавшего своего раненого брата в безопасное место.
Было трудно поверить, что наше развертывание подходит к концу и что мое оставшееся время в BMG может измеряться неделями, а не месяцами.
Машина замедлила ход до ползка. Позади меня раздался громкий скребущий звук, как будто боковую часть MRAP протащили вдоль стены.
Должно быть, мы уже добрались до деревни Капе Баба чуть южнее Патфайндера и на полпути к ФОБУ, подумал я.
Автомобиль накренился назад к заднему колесу со стороны водителя.
В одно мгновение мой обзор через верхний люк сменился со звезд на листья и стволы деревьев, а затем на черноту, когда машина скатилась в глубокий овраг.
Автомобиль остановился на крыше менее чем в двадцати футах от дороги.
Грунтовая дорога обрушилась под тяжестью MRAP, пытавшегося протиснуться между стеной комплекса с одной стороны и глубокой траншеей с другой.
Я был ошеломлен после того, как меня ударили по голове полным цинком патронов. Когда автомобиль перевернулся, все незакрепленные предметы и тела были подброшены в воздух. Ствол SASR попал мне чуть ниже правого глаза, отчего тот распух и закрылся.
Двигатель издал громкий визгливый звук, когда гравитация высосала масло из внутренних деталей, соприкасающихся металлом с металлом. Зеленые аварийные светодиодные индикаторы мигнули и загорелись после того, как все внутри успокоилось. Я был похоронен на дне тяжелой груды тел и оборудования.
Мои предплечья были прижаты к груди; мой шлем был зажат под металлическим креплением радиоприемника в задней части автомобиля, что мешало мне двигать головой. Автомобиль был настолько тяжелым, что, приземлившись на крышу, он погрузился в землю, в результате чего грязь попала внутрь через два открытых люка. Холодная, влажная грязь прилипла к левой стороне моего лица, заставляя меня задыхаться. Боль в пояснице и ноге была парализующей, когда я пытался выплюнуть грязь изо рта. Единственным, чем я мог свободно двигать, была моя левая рука, которая была поднята к моей шее. Указательным пальцем я пошарил в верхней части своего комплекта в поисках язычка для сброса.
Расстегнув застежку-липучку, я начал вытаскивать кабель, который удерживал его вместе, надеясь, что это даст мне немного места для маневра, чтобы отклеиться.
Я был слишком придавлен, чтобы даже слегка пошевелиться. Вокруг били бутсы, и банки с боеприпасами катались по полу, пока парни пытались себя раскопать. Той же рукой я потянулся вверх и расстегнул ремешок шлема, который проходил у меня под подбородком. Когда зажим освободился, моя голова выкатилась из него.
— Все, заткнитесь на хер - крикнул Джей, перекрывая крики людей и ползя через все, чтобы добраться до задней двери.
Она была заклинена, и в автомобиле не было питания для работы гидравлики, поэтому он щелкнул выключателем, который активировал запасенное аварийное питание. Это вытолкнуло тяжелую дверь, открыв ее примерно на три четверти.
Я хватал ртом воздух короткими и неглубокими вдохами, мне казалось, что я сломал себе ребра. Было больно дышать. Джей сумел выбраться первым и начал помогать вытаскивать людей через отверстие и отбрасывать снаряжение в сторону. Коксу удалось заглушить двигатель, заткнув его предсмертный визг. Предмет за предметом с меня сняли тяжеленную груду, и им удалось вытащить меня из задней части автомобиля.
Пошатываясь, я поднялся в теперь уже тихой темноте траншеи, мельком взглянув на звезды, прежде чем потерять сознание. Сначала я упал на колени, потом резко опустился на землю. Отключка длилась всего несколько мгновений, прежде чем я пришел в себя и увидел, что Джей трясет меня и спрашивает, все ли со мной в порядке.
Я не знал, все ли со мной в порядке. Мне казалось, что я нахожусь в дурном сне. Джея беспокоила одышка — это был признак того, что у меня что-то не в порядке внутри.
Лежа на холодной грязи, можно было слышать звуки радиопередач, пока ребята передвигались в темноте, пытаясь точно определить, где мы находимся. Поскольку наша машина была последней в колонне, никто не видел, как мы съехали с обочины. Остальная часть конвоя уже вернулась на стоянку к тому времени, когда мы смогли выйти из машины и отправить радиосообщение.
Услышав сообщение об аварии по радио, Дэнни, не теряя времени, связался с бомбардировщиком и приказал им проследить маршрут колонны, используя тепловизионную камеру для поиска нашей упавшей машины.
— Ореол 1-4, это Кость 1-1, прием.
Рация все еще была прикреплена к моему рюкзаку внутри перевернутого MRAP.
— Ореол 1-4, это Кость 1-1, вы меня слышите?
Последнее, что я помнил, это как меня привязали ремнями к носилкам и вынесли из глубокой траншеи почти под вертикальным углом. Морские пехотинцы и солдаты погрузили носилки в кузов MRAP, который был прислан с аванпоста Приус, чтобы доставить меня в ПОБ, где ждала медицинская бригада.
Из-за моих коротких учащенных вдохов мне показалось, что я тону, когда MRAP начал двигаться.
Вот так и закончится мое пребывание в Афганистане.
Наше последнее задание, моя последняя поездка обратно на базу, после всех этих промахов за последние шесть месяцев, в конце концов, я попадаю в автомобильную аварию в самом конце.
Это было почти поэтично, и просто почему-то казалось уместным, чтобы все закончилось именно так.
MRAP раскачивался из стороны в сторону, когда проезжал по шаткому старому мосту и въезжал на стоянку. Медики быстро вытащили носилки из машины и перенесли меня в медицинскую палатку.
Белый свет внутри палатки ослеплял, когда меня перекладывали с носилок на операционный стол.
— Вам больно? - спросил один из медиков, светя мне в глаза фонариком.
— Блядь, да везде, я едва могу дышать.
Один медик воткнул в меня иглу и начал подключать капельницу, в то время как другой начал срезать с меня одежду травматологическими ножницами.
Я был там, лежал на столе в одних трусах, и прожектор светил мне в глаза. Они завернули меня в термоодеяло. Послышался звук сминающейся фольги, когда они заворачивали меня в нее, как какую-то гребаную человеческую печеную картошку.
Потребовалось несколько минут, чтобы лекарства подействовали. Больше не чувствуя сокрушительной боли в области легких, я начал делать более глубокие вдохи и смог замедлить частоту дыхания. Я на самом деле не был уверен, что происходит, все, что я мог слышать, это как медик закрывает все различные рваные раны на моем теле, когда она начала накладывать бинты на самые глубокие.
Старший офицер-медик наклонился, чтобы заговорить, установив зрительный контакт со мной.
— Старший сержант, нам нужно будет доставить вас в Герат.
Они оказывают мне медицинскую помощь?
Со мной что-то серьезно не так?
К тому времени мое тело полностью онемело, а разум затуманился.
— Нам нужно сделать рентген вашей грудной клетки. У вас может быть внутреннее кровотечение, которое может привести к летальному исходу, если его не диагностировать сразу - сказал он.
Ты, должно быть, издеваешься надо мной.
Я уставился в потолок, пока они продолжали работать вокруг меня. Краем глаза я заметил Энди и Кокса, стоявших в углу.
— Как у тебя дела, Ски-болл[2]? - спросил Энди, подходя к столу.
Я всегда чертовски ненавидел, когда он меня так называл.
— Судя по твоему виду, ты не так уж хорош - добавил он.
Моей первой реакцией было начать просматривать список всего оборудования, которое было у меня с собой в MRAP.
— VideoScout в моем черном рюкзаке, маленький компьютер GoBook был в сумке сбоку на разгрузке...
— Ски, не волнуйся об этом - прервал мои рассуждения Энди — У нас есть люди в машине, и мы позаботимся о том, чтобы все было учтено. Просто расслабься, они доставят тебя самолетом в Герат.
Кокс стоял в конце стола. Я мог бы сказать, что он был расстроен. Как водитель транспортного средства, он чувствовал ответственность за мое нынешнее состояние.
— Все в порядке, Кокс, это не твоя вина.
Я не думаю, что мои слова убедили его; он все еще выглядел обеспокоенным.
— Хорошо, мы переносим его в «птичку» - крикнул кто-то в палатке.
Несколько солдат подтащили носилки к краю стола и уложили меня на них, затянув ремни у меня на груди и бедрах.
Теперь я был печеной картофелиной, привязанной к доске.
Билли подошел к медицинской палатке, чтобы помочь, когда узнал, что они перевозят меня к ожидающему вертолету. Он ненавидел, когда его оставляли в ПОБе на последнем задании команды. Его рука все еще была забинтована, и это служило четким свидетельством его преданности делу и самопожертвования команде. В глубине души я был польщен тем, что он захотел помочь нести носилки. Временами Билли было трудно понять, но было ясно, что в глубине души он чрезвычайно заботился обо всех членах команды, несмотря на личные разногласия.
— Готово. Раз... Два... Три… Подняли.
Носилки сняли с подставки и вынесли из палатки на открытую площадку рядом с нашим комплексом, где их ждал CH-47.
Я совсем не так представлял себе отъезд из ПОБ Тодд. Было только три способа покинуть долину Бала-Мургаб - пешком, на носилках или в мешке для трупов.
Эхо от лопастей вертолета становилось все громче по мере того, как мы приближались, пробираясь через барьеры Hesco и пересекая небольшие доски, используемые в качестве пешеходных мостиков над грязевыми лужами и неглубокими траншеями, которыми была усеяна тропинка.
Я чувствовал себя виноватым из-за того, что покинул команду без JTAC.
— Извините, что подвел вас, ребята — сказал я Билли, который здоровой рукой держался за ручку носилок рядом с моей головой, пока они медленно несли меня ногами вперед, стараясь не споткнуться в темноте.
— Подвел? Нет, ты этого не делал - ответил он — Но выглядишь ты, конечно, хреново.
Мой единственный глаз почти не открывался, и у меня было множество небольших порезов на лбу и носу.
От фентанила у меня кружилась голова, и носилки раскачивались из стороны в сторону, когда носильщики пытались выровнять меня на неровной земле, опуская их сразу за задней стойкой вертолета, когда командир экипажа вышел навстречу ведущему медику. Он надел на меня наушники, чтобы уменьшить пронзительный звук двигателей во время полета. Я почувствовал, как меня обдало горячим выхлопом, когда носилки понесли по трапу и в переднюю часть грузового отсека.
Вибрация вертолета передалась через носилки моему телу, когда он оторвался от земли и поплыл в ночь. Я мог видеть слабое мерцание звезд через проем, где стоял стрелок. Повернув голову влево, я увидел, что с открытого трапа в задней части самолета открывается вид на ПОБ и базар. Темные фигуры солдат, которых перевозили обратно в Герат, выстроились по обе стороны фюзеляжа. В своем трансе, вызванном фентанилом, я едва замечал их. Я уставился на несколько слабых красных огоньков, горящих на переборке, и постарался ни о чем не думать.
Так много красоты в этой стране контрастировало с жестокостью и человеческими страданиями, которые определяли местную жизнь — это казалось таким неуместным. Вертолет поднимался и пролетал над местностью прямо из романов Толкина, невероятная ясность Млечного Пути в безлунные ночи, подобные этой — это были вещи, которые я никогда не забуду. И в этом царстве суровой красоты я увидел самое настоящее зло человеческого духа. На то, чтобы разобраться в полярных крайностях, у меня в голове ушли бы годы.
Эти воспоминания останутся со мной навсегда. В этом я не сомневался.
Мое тело подверглось избиению, но наркотики приглушили боль, и в этот момент я сделал долгий медленный вдох и освободил себя от бремени ответственности. Я выполнил обещание, которое дал себе в дни, последовавшие за 11 сентября. Я выполнил свою часть работы.
Восемь лет в Корпусе, и это был мой первый полет на медэваке. До сих пор у меня все шло хорошо. На самом деле, я снова и снова преодолевал трудности благодаря чистой удаче или судьбе. Мне очень не хотелось вот так покидать команду. Я не должен был этого делать.
Команда выросла и стала моей семьей.
Они были моим утешением в трудную минуту.
Они были смехом в самые мрачные моменты.
Они приняли меня в свои ряды, несмотря на то, что я был странным аутсайдером с идеалистическими взглядами на жизнь. Я стал зависеть от них, как и они от меня. Я чувствовал, что забыть зависимость будет гораздо труднее, чем все остальное, что я испытал.
Периодически командир экипажа светил мне в глаза маленьким фонариком, чтобы убедиться, что я все еще в сознании. Когда свет быстро погас, все, что я мог видеть, была чернота.
Вот так я покинул Бала-Мургаб.
[1]KBR – Kellogg, Brown & Root - американская инженерно-строительная и сервисная компания. Один из ведущих подрядчиков Министерства обороны США.
[2] Скорее всего, игра слов: Skeeballs (скиболл, игра типа настольного боулинга) и Ski-balls (Ски-с-яцами), но я ни в чем не уверен.