Карл Лагерфельд: жажда красоты и моды 

«Машина всегда должна работать» – железно заявлял немецкий дизайнер, который поставил высокую моду на колеса локомотива. На протяжении 30 лет Лагерфельд создавал десятки коллекций в год для четырех международных брендов, придумывал колоссальные декорации для своих шоу и дал такой пинок под зад моде, что до сих пор она не сбавляет скорости. Количество его командировок исчеслялось сотнями (родина в Германии, дом в Париже, Fendi в Милане) – Карл мог спокойно сменить адрес прописки в паспорте на аэропорт Шарля де Голля, и французский комиссариат бы одобрил!

Лагерфельд неустанно повторял, что «одежда не музейный экспонат, дизайнерам нет места в галереях!» – ссылаясь на прагматичную составляющую моды. Но по иронии судьбы и Эндрю Болтона, куратора Института костюма имени Анны Винтур, очередной MET Gala будет посвящен именно немецкому дизайнеру – Karl Lagerfeld: A Line of Beauty. Забавно, что первым модельером, в чью честь устроили выставку в Метрополитен-музее был Ив Сен-Лоран, с которым у Карла были счеты с самого начала карьеры. Это неудивительно, ведь их знакомство состоялось на Woolmark Prize’ 54, где немецкий завоеватель занял первое место благодаря своему пальто, а французский enfant triste опередил всех, в том числе и Лагерфельда, за звание короля коктейльных платьев. Хоть и начинали два гения в одной модной точке, дальше их пути разошлись. Ив при поддержке Мишеля де Бруноф, тогдашнего главреда парижского Vogue, попадает в Dior, главный бренд послевоенного мира, а Карлу достаются подмостки Balmain, куда он приходит студентиком, только-только выпустившимся из школы дизайна. И если Лагерфельд в начале 60-х проводил свой досуг гедониста на лазурных берегах, параллельно сотрудничая с Fendi, то Сен-Лоран в это время покорял модный истеблишмент огромными грустным глазами в таких же огромных оправах. Соперничество Давида и Голиафа (в его роли несомненно – Лагерфельд, учитывая его раннее увлечение бодибилдингом, да-да) приобрело в индустрии настолько массовый характер, что в 2006 вышла книга Алисии Дрейк The Beautiful Fall. Тогда друзья и знакомые живописно рассказывали о жизни, работе, личных тайнах и личных любовных трагедиях, из-за которых Лагерфельд в своих интервью частенько отвешивал заклятому коллеге: «Ив одержим только одной идеей – стать богатым и знаменитым. Таким он мне не нравится».

Были в карьера Карла и Jean Patou, где он занимал уже серьезную роль арт-директора кутюрной линии бренда до 1963 года, и великое пришествие в меховую империю Fendi, для которого впоследствии немец поменяет даже логотип «Fun Furs» в виде сдвоенных букв «F». В римском Доме он проведет немногим больше 30 лет, за которые успешно превратит меховой цех в бренд, выставляющийся на миланской неделе моды. Новую жизнь немец вдохнул и в Chloé, у которых появились новые клиентки в лице Жаклин Кеннеди и Грейс Келли. Ну а в 1982 году Лагерфельд переезжает на Rue Cambon. Chanel тогда – древний захламленный дом богатой старухи, где вот-вот поселится амбициозный наследник. Лагерфельда отговаривали, убеждая в скорой гибели бренда и утраченной силе фамилии Шанель – Карл не поверил, доказав парижанам состоятельность своих идей. Причем вихрь новизны был настолько мощным, что даже критики его первых коллекций для Пату публиковали восторженные оды новому кутюру Chanel. Первая из многочисленных побед Лагерфельда у руля Дома, но далеко не последняя. Он омолодил культовый твид бренда, начав выпускать чехлы для горных лыж и Air Pods, сумки и кошельки. И в этом был его грандиозный дар провидца: он не пытался обогнать время, а шел с ним в ногу.

Был ли дизайн одежды главным талантом Лагерфельда? Нет. И мы не говорим про его многотомные фотоальбомы и кампейны для глянца. Он делал то, что не мог никто иной – мастерски проводил обряды реинкарнации. И если воскрешают тела экстрасенсы куда меньшего калибра, то Карл брался за гигантские Дома моды, среди которых был и Chanel, после смерти Мадемуазель одевавший лишь нафталиновых графинь, еще помнивших о былом величии бренда. Он стал своего рода хамелеоном, о котором в кабинетных и интернетных кулуарах ходила байка. В ночь перед дебютным показом Джанфранко Ферре для Dior команда Лагерфельда думала не только о крое и силуэтах своих коллекций: всем было интересно, что же покажет главный модный дом Парижа. И Карл в своей манере сходу набросал, какой он видит коллекцию Dior в исполнении новоиспеченного креативного директора. «А как бы выглядела одежда от…?» – в ту ночь в мастерской заканчивались листы бумаги, но не представления Лагерфельда о коллекциях, которых он еще не видел для брендов, в которых он не работал. Благодаря умению адаптироваться, он умудрялся руководить четырьмя брендами в разных концах света, выпуская десятки коллекций в год.

«Будьте политически корректны, но, пожалуйста, не утомляйте окружающих разговорами о политической корректности, потому что это конец всего. Хотите создать скуку – будьте политически корректны во время беседы», – сегодня за такие комментарии молодых дизайнеров моментально подводят под гильотину. Вообще удивительно, что Кайзера не запретили. Карл не извинялся. Никогда. Его статус кажется настолько монументальным, что на его фоне «униженные и оскорбленные» современные дизайнеры выглядят восковыми копиями из музея Тюссо. И конечно, у него никогда не было и авторитетов. Все помнят, что обвинения в безвкусице были отвешены и Кейт Миддлитон, которая, по мнению дизайнера, «появляется в свете с уродливой шляпкой, плохими пропорциями и юбкой поверх коротких ног». Не признавал кутюрье даже символ Франции – Марианну. Дело в том, что его музе, удивительно красивой (другие в кругу Карла и не водились) Инес де ля Фресанж было предложено позировать при создании скульптуры покровительницы французов. И она, конечно, согласилась, вызвав тем самым немилость Короля моды на долгие 20 лет. Лагерфельда разочаровал тот факт, что его муза станет прообразом «гнетущей и скучной буржуазии, которая не может быть частью прогрессивного Дома».

Пожизненная дуэль с Ивом Сен-Лораном, путаница в дате собственного рождения (в 2008 году Карл отметил своё 70-летие, а в 2012 на праздничном торте красовалась цифра 79), изнурительная диета только ради джинсов Dior (дизайнер признавался, стимулом сбросить два десятка килограммов стали ультра-узкие брюки от Эди Слимана и его же костюмы I-силуэта), запуск ракеты под сводом парижского дворца – жизнь дизайнера изобилует таким количеством невероятных фактов, что создается впечатление, будто это биография Диснеевского принца, а не реального человека. Конечно, уже два года как сказка о сказочном герое кончилась, но индустрия моды в своем современном виде, благословенные Карлом дизайнеры (среди них, например, любимчик Симон Порт Жакмюс, получивший из рук Лагерфельда премию LVMH Prize) и, конечно, же спасенные от забвения Дома моды остались роскошным наследием великого Лагерфельда.