Тормозить — значит отступить. А отступать я не умею.
Запах бензина, нервный гул двигателей, воздух, натянутый, подобно струне перед первым аккордом.
Трасса с привычным свистом скользила под колесами, а ночные огни отражались в визоре ярко-оранжевого шлема. Последний круг. Последний шанс. Джостен не мог позволить себе медлить. Прямо сейчас Нил шел по острию ножа, чувствуя, как болид вздрагивает под ним, как резина едва держит сцепление.
Поворот стремительно приближался с каждой миллисекундой. Он знал, что пора сбавить скорость.
Но тормозить сейчас казалось ужасным поражением. Таким позорным, что не рискнуть было страшнее, чем ошибиться. Это был не просто заезд — это было испытание. Его терпения, его смелости, его способности идти до конца.
"Черт," — стиснул он зубы, едва не ударяясь головой о руль.
Нил ударил по тормозам на долю секунды позже, чем следовало. Машина дернулась, заскользила, едва не задевая барьер. Он почувствовал, как в груди на секунду обрывается дыхание. Сейчас или никогда.
Но затем — резкое выравнивание, сцепление, выход на прямую.
И тут в голове прозвучал голос. Холодный, уверенный. Родной.
— Если ты будешь тормозить перед поворотами раньше, чем нужно, если усомнишься в своей скорости, то спустя круг дистанция между нами станет значительно больше.
Жан впереди, спокойный, сосредоточенный, его взгляд прикован к трассе.
— Что будет, если так продолжится и завтра?
Они смотрели на две разные вещи: Жан — на дорогу, Нил — на Жана.
И это говорило им больше, чем слова. Отчетливее, чем касания.
— Когда кажется, что уже не можешь — иди до предела, пока страх не возьмёт тебя за горло.
Жан медленно приближается. Его рука поднимается, пальцы вытягиваются к шее Нила. Он не касается, нет — это жест на грани, почти угроза, почти ласка.
Но Жан одергивает руку, а взгляд его стремительно темнеет.
— И в последний момент бей по тормозам. Это и удержит тебя в игре.
Нил ощущает этот голос в каждом нерве. Он сжимает руль до побеления костяшек и в голове только пару мыслей, крутящихся как белка в колесе.
Он не мог проиграть. Он не мог остаться позади.
А может, и простил. Но сам Нил — никогда. В этом он был уверен целиком и полностью.
Еще один поворот. Еще один шанс.
Он знает, что Жан впереди. Знает, что тот смотрит на него с привычной хладнокровной уверенностью, с пониманием, с тем вызовом, который мог вызывать только Джостен.
"— Когда я начинаю уходить вперед, ты должен меня догнать."
"— Если ты не можешь быть рядом — то какой в этом смысл?"
Грудь болезненно сжимается, но Нил с силой давит на педаль газа и продолжает.
Трасса больше не кажется просто дорогой. Это связь. Это единственный язык, который они оба понимают.
Нил видит впереди оранжевый болид Жана.
Тормозить сейчас — значит не успеть. Тормозить позже — значит рискнуть всем.
Жан ждет его там, впереди. Поэтому Нил без промедления выбирает риск.
Жан нависает над Нилом, глядя сверху вниз. Разница в их росте значительная, но как же ошибочна в плане характера.
— Но ведь не врезался. — Джостен упрямо стоит на своем.
Они в раздевалке. Здесь тихо, никого нет. Только тихое эхо шагов. Только их дыхание, все еще сбившееся после гонки.
Жан не двигается, а Нил смотрит на него, прожигая своими голубыми глазами. Пристально, мучительно долго, казалось, что прошло уже сотню лет.
— Ты злишься? — Прерывает тишину Нил и не получив ответа, делает шаг вперед.
— Ты злишься? — повторяет он. Голос звучит тише. Глуше.
Они стоят так близко, что теперь ему некуда отступать. Моро по прежнему не отвечает.
Нил проводит пальцами по воротнику его гоночного костюма, слегка дергает, медленно, проверяя границы дозволенного.
Гонка все еще дрожит в венах, сердце отбивает свой собственный, бешеный ритм. Воздух между ними тяжелый, насыщенный напряжением, как мгновение перед стартом — когда весь мир сужается до одной точки, до одного определенного человека.
Жан смотрит на него долго, пристально. Не говорит ни слова.
Но он не тянет Жана к себе резко, не накидывается с пылом, не нарушает установленных границ. Вместо этого движется медленно, давая время, давая возможность отстраниться, если тот не хочет.
Он плавно склоняется навстречу, словно сам тянулся к этому, просто не решался первым сделать шаг.
Не грубо, не жадно, а глубоко, осмысленно.
Жан касается его осторожно, но уверенно, словно пробует скорость перед маневром. Нил отвечает с той же сдержанностью, позволяя им прочувствовать момент до самого основания.
Он скользит пальцами по запястью Жана, легко, как будто проводя линию по изгибу трассы, проверяя сцепление перед очередным виражом.
Жан глубже выдыхает, чуть сильнее сжимает его пальцы. Этот поцелуй — не о жадности, а о принадлежности.
О том, что он здесь. О том, что они вместе.
Что гонка закончилась, но они все еще двигаются в одном направлении.