Пока свет горит
Трасса освещена прожекторами — последние ночные заезды перед днем квалификации уже давным давно закончились. Жан, как и все его коллеги, тоже должен был уйти, но вместо этого неподвижно стоит у пит-лейна, наблюдая за машиной Джостена, резко скользящей по виражам. Он знает, как тот едет. Знает каждое его движение и излюбленные маневры, которыми тот не брезгует пользоваться в любой момент.
— Как давно ты здесь? — раздается голос за его спиной.
Жан не вздрагивает. Не удивлен, что Нил заметил его присутствие, хоть только что вылез из кокпита.
— Ты слишком агрессивно берешь поворот в третьем секторе, — отвечает он вместо приветствия. Как обычно.
— Тебе не нравится? — Нил лениво тянет молнию комбинезона, позволяя себе наконец вдохнуть полной грудью. Он небрежно срывает перчатки и швыряет их на ближайшую поверхность. — Странно. Ты ведь всегда говоришь, что любишь, когда я гоняю на пределе.
Жан не удостаивает его ответа, лишь фыркает, скрещивая руки на груди. Он прекрасно знает, что Нил потом забудет про перчатки и будет метаться в их поисках как ошпаренный. Но вместо того чтобы сказать об этом, он смотрит, как тот приближается. Как привычно касается его плеча. Жест этот легкий и уверенный.
— Ты снова за мной следил, — тянет Нил, не отводя взгляда. Голубые глаза пронзительны и кажется, будто бы от постороннего света еще и сияют пуще прежнего.
Жан молчит. Он не видит смысла отрицать очевидное, но и говорить ничего не станет.
— Твоя мания все контролировать иногда удивляет. — Нил ухмыляется, но в голосе нет обычной насмешки, только усталый интерес. Он по-лисьи склоняет голову в бок, упираясь корпусом о стол на колесиках с различными приборами. — Ты ведь знаешь, что я справлюсь, да?
Жан прикрывает глаза. Он не знает, почему остался здесь. Не знает, почему смотрел, как Нил находит предел собственной машины, будто от этого зависела его жизнь (и ему стоит признать, что очень даже зависела). Не знает, почему это завораживало несмотря на все установки, которыми Моро себя ограничивал, но вот уже какой год оставался в лидерах.
— Ты ведь прекрасно знаешь почему.
И Жан действительно знает. Потому что, когда он видит, как тот проходит каждый круг, сжигая время на доли секунды, в голове звучит одна простая мысль, состоящая из трех слов: он догоняет его.
— Ты хочешь выиграть у меня, — Жан говорит спокойно, но в этом спокойствии — вызов.
— Нет. — Нил делает шаг вперед. — Я хочу ехать рядом с тобой.
Жан успевает заметить, как глаза Нила мерцают в свете прожекторов. Еще мгновение — и тот оказывается ближе, чем кому-либо позволено. Его пальцы скользят по запястью Жана, прежде чем накрыть его ладонь своей.
— Ты ведь ненавидишь, когда кто-то делает что-то неправильно, да? — шепчет он прямо в губы.
Жан хочет сказать, что да, ненавидит. Что его всегда бесило, когда кто-то лез в его пространство, которое он выстраивал так долго и так мучитель. Бесило, когда кто-то пытался быть ближе, чем должен. Но вот Нил стоит рядом, и Жан не говорит ему уходить. Не отвечает грубо, не прогоняет, даже не собирается делать это в дальнейшем, хоть и себе в этом вряд ли когда-нибудь признается.
— Ты здесь, — вырывается у него.
А потом наклоняется чуть ближе и касается губами уголка его рта.
Жан судорожно втягивает воздух носом. Он не отвечает сразу, словно проверяя, насколько далеко зайдет этот момент. Но когда Нил уже собирается отстраниться, он неожиданно для самого себя и Джостена, сам делает шаг навстречу. Легко, почти небрежно перехватывает его запястье, прежде чем наклониться в поцелуе, который на вкус напоминает ночь, скорость и теплый свет прожекторов.
Где-то за пределами этой тишины ревет двигатель, готовый снова рваться вперед. Но сейчас это неважно. Неважно все, что происходит, ведь они оба сосредоточены на нынешнем моменте, оба вовлекают друг друга в затяжной поцелуй и не отстраняются до того момента, пока в легких катастрофически станет не хватать кислорода.