Михаил Куликов: Космическая игра, 4
Практически все достаточно древние (доархаические) метафизические представления сводятся к цикличной картине мира, вечному возвращению. Отмотав исторический процесс чуть дальше, на отметку архаики, мы увидим развитие метафизических представлений в более сложные системы, возникновение пантеонов богов и восхождение Великого Существа традиции жрецов в зенит своей славы посредством персонифицированных культов Солнца, - но время все еще остается цикличным. Хотя в нем уже начинает проступать линейность, сначала через обращение к прошлому (универсальная мифологема Золотого века). Если взять приглянувшиеся нам дхармические религии, то через общие циклические представления о сансаре начинают сквозить двунаправленные пути эволюции и деволюции – перевоплощения души в материальные сосуды от простейших форм жизни до божественных созданий – дэв. Возникшие в процессе Дуалистической революции буддизм и джайнизм с фокусировкой на этический аспект и трагическую подоплеку бытия указывают на иную прогрессию – отречение от иллюзии определённого «я» и выход из кармического круговорота страданий через обретение состояния абсолютного отрешения и покоя сознания, трансцендентности и свободы (нирвана).
Развивавшиеся параллельно в иных частях Востока представления также интересны. Даосизм, например, определяет пути самосовершенствования, ведущие к обретению просветленным мудрецом бессмертия, в запредельном и даже эмпирическом мире, с сохранением своего «я». Интересна и медиация метафизик Востока: китайские редакции буддизма рассматривают нирвану уже как весьма отдаленную за горизонтом трансцендентного перспективу, указывая на возможность обретения бесконечного посмертного состояния путем очищения кармы, и даже аналога даосского бессмертия.
Что касается Запада, то о его колыбели в ипостаси Древней Греции и о становлении философии (в узко эллинском смысле) написано достаточно. Равно как и об Ойкумене в целом и её ключевой роли в Дуалистической революции. Появившаяся в результате дуалистического синтеза цивилизация средневековой Европы пошла еще дальше по пути логоцентризма, возведя свой христианский логос в абсолют довлеющего над сущим Должного. Линейность времени и прогрессизм обрели свое самое яркое выражение через концепцию спасения души и обретение Царства Божьего. Это дало в конечном итоге импульс для рождения науки и эволюционизма, но вряд ли представляет для нас интерес сейчас. В своем мироотречном разделении бытия на сущее и Должное, отражениями чего в христианском мифе служат Иерусалим земной и Иерусалим Небесный, авраамические религии ударились в свободный полет фантазии Культуры, утратив естественную связь с реальностью. Их Должное потусторонне, иномирно и недостижимо, что крайне невротизирует расколотое между землей и небом сознание, а данная в ощущениях реальность интерпретируется неадекватно самому опыту, подменяется фантомами. Такие фантомы вряд ли могут пролить для нас свет на загадку сознания, их назначение создавать для верующих свой мир.
Это не значит, что всё было зря, века исторического процесса прошли насмарку. Нет, логоцентризм был необходим как этап, и об этом я потом напишу подробней. Но пора признать, что сей сосуд уже исчерпан, и пора обращаться к чему-то иному. Эпоха невротической борьбы с реальностью близится к своему логическому завершению, освобождая место для Знания и через него — гармоническое взаимодействие с реальностью, неотъемлемая часть которой имеет нематериальную природу. Что не мешает нам пользоваться широчайшим наследием логоцентризма: аналитическим членением реальности и его плодами в форме знаний и концептов, критическим мышлением, дисциплинами, методами. Наконец от него мы наследуем и нас самих, нашу самость. Среди прочих же (не авраамических) ветвей метафизических представлений нас должны интересовать такие, что одновременно соответствуют двум следующим критериям. С одной стороны, они должны быть достаточно древними, чтобы сохранить связь с первобытной естественностью погружения в нераздельность явленного и запредельного миров. С другой стороны, они должны быть уже в должной мере изменены логоцентрическими тенденциями, чтобы задаваться вопросами эволюционизма и сущности бытия.
Эволюцию Культуры и антропосистемы в целом (симбиоз Культуры и человечества), о которой мы часто ведем речь [на страницах журнала/в ленте], можно и нужно рассматривать в контексте эволюции Сознания. Суть, как обычно, в выборе оптики, масштаба, как с макро- и микромирами в физике. На макроуровне мы имеем эволюцию культур и ментальностей, а на микроуровне мириады вспышек персонального сознания. Примечательно, что этот макроуровень стал возможен лишь благодаря качественному скачку эволюции на микроуровне - появлению коллективной ментальности как феномену. А уже Культура использует коллективную ментальность как субстрат своего существования и среду для метаморфоз своих локальных систем (например, цивилизаций современного мира).
Как возможен определенный таким образом микроуровень эволюции? Циркулирующее в черепных коробках сознание обладает набором определенных нематериальных качеств, не важно, как этот набор обозначить – карма, дух, пневма или еще как-то. Сознание как таковое это процесс или феномен, поэтому наделять его качествами формально неверно. С другой стороны, четких определений сознания не существует, так что мы будем рассматривать его в данном расширенном смысле, когда подразумевается существование некоего психосферного субстрата, обеспечивающего исполнение процесса. Тогда введение качеств обретает корректность и имеет практический смысл для познающего ума. Называйте «душой» единство сознания с обладающим определенным набором качеств психосферным субстратом, если так привычнее.
На фото Ват Ронгкхун, также известный как Белый храм
