Пострусские в аспектах культуры и идентичности, часть 8
Михаил Куликов
(Предыдущая часть тут: https://teletype.in/@ostrog/Q4yThnliE3G)
Важной теоретической проблемой описания полуотпадения является фактор языка. Действительно, хоть население Северной Евразии расово и этнически лоскутно (а в случае русских, утерявших свои связи с «малыми народами», об этничности как системном явлении говорить не приходится), но пользуется оно в большинстве своем единственным языком, а в меньшинстве – владеет этим же языком в ряду других как первым или вторым. Русский язык есть не только знаковое пространство, из которого составлены тексты локальной культурной системы (ЛКС), но и хранилище базовых смыслов, и один из ведущих кодов культуры.
Язык представляется структурной компонентой ментальности, конструктором, блоками которого культура выстраивает свое смысловое пространство, а также двусторонним каналом связи между культурой и ментальностью. Последняя гипотеза означает, что смысловое пространство культуры периодически «поднастраивает» структуры языка (морфология, семантика и т.д. меняются под воздействием изменений в культурном сознании). Для нашего дискурса это чрезвычайно важное соображение, ведь «пересадить» целую популяцию без существенного её замещения на иной язык невозможно ни в какой обозримой перспективе.
Пришло, пожалуй, время высказать нашу позицию относительно так называемой гипотезы Сепира-Уорфа (лингвистической относительности). Напомню, что в своей сильной версии она утверждает, что язык определяет мышление (а следовательно, рамки культурного сознания), а в слабой – что язык влияет на мышление, но не эксклюзивно. Из базовых положений смыслогенетической теории культуры следует, что имеет место одна из слабых версий гипотезы лингвистической относительности. Конкретные версии варьируются от культуры к культуре, в зависимости в первую очередь от их стадиального уровня, а также от развитости иных (не языковых) знаковых систем.
В практическом плане для нас это означает, что язык не есть приговор. Структуры и матрицы смыслообразования языка можно рефлексировать, и делать на основании рефлексии выводы об их влиянии на поведение, описание вещей, ценностное к ним отношение. В какие-то аспекты морфологии можно вмешиваться, как на уровне индивидуальной воли и работы над собой, так и в массовой сфере, проводя мягкую политику в отраслях развлечений, искусстве и занятости.
Но необходимо помнить, что первичным всегда является сознание. Можно привести пример из сферы русскоязычного прогрессисткого дискурса, когда сколько бы ни старались его адепты насадить «авторок» и прочих «лейтенанток» населению, даже в буржуазной среде мегаполисов это не очень-то удается. Дело в том, что пока носитель русского сознания в своей массе не примет установку, что автор женского пола является нормой и по умолчанию ничем не уступает иным абстрактным авторам, он так и продолжит хихикать над «смешными» окончаниями. Отторжение будет повсеместным и при попытках привить обществу иные грамматические конструкции и идиомы, восходящие к базовым слоям ментальности, таким как восприятие времени, понятиям об обязательности действий, личной ответственности и т.д. Ошибочно полагать, что на уровне популяции насаждением языковых новаций можно изменить взрослых сформировавшихся людей без их на то концентрированной воли. А вот для подрастающих поколений языковая среда будет, напротив, одним из ключевых факторов в инсталляции ментальности. И поэтому с языком надо все-таки работать, однако, не забывая о других важнейших вещах, таких как организация пространства, труда, досуга, жилья и прочая, и прочая.
Впрочем, если отдельный индивидуум концентрирует свою волю именно на собственном отпадении от культурной традиции (что автоматически подразумевает трансформацию ментальности), то управление своей речью и рефлексия собственной языковой деятельности дадут свои плоды. Хитрость в том, что без освоения культурных кодов иных ЛКС рефлексия будет давать весьма скромные результаты, ибо нужен истинный гений, чтобы самолично синтезировать новое системное качество на материале старой системы.
И здесь хорошую службу составит изучение иных языков, носители которых принадлежат к таким ЛКС, которые обладают системными качествами, перспективными с точки зрения изучающего. На массовом уровне работа с языком может идти в ходе освоения технологичных и в широком понимании творческих отраслей, когда для таких отраслей определяется языковой стандарт. Он быть задан страной, откуда производится импорт заимствований, так и международными стандартами в отрасли. Как, например, основным международным языком разработки ПО является английский. Главное здесь – включение в программу обучения и эксплуатации не только требований к знанию профессионального уровня языка, но и общей культуры речи, чтобы не свалиться в извечную русскую ловушку поверхностной технологической модернизации. Повышающийся таким образом престиж иностранных языков, с которыми в экономику привносятся перспективные профессии и связанное с ними благосостояние, может войти в синергию с расширенным изучением языков в школах и вузах и с доступным потреблением иноязыковых продуктов культуры.
Справедливости ради стоит упомянуть, что русская ЛКС находится в более выгодном положении, чем многие, ибо как периферийная цивилизация[1] испытывает деформирующее воздействие Западной макрокультурной системы уже многие века. В частности, это стало одним из залогов русской кентавричности: страна будто разрывается между Востоком и Западом. Но именно эта периферийность Западу, а также соседство и определенная степень родства с культурами Востока, дает пострусским культурный материал для заимствования и альтернативные точки сборки идентичности, которые могут позволить взглянуть на свою материнскую культуру под таким ракурсом, что она одновременно видна и снаружи, и изнутри. В самом деле, сегодня уже можно выделить целую страту пострусских, которая начала свое полуотпадение с самого детства, воспитываясь на материале Западной культуры. И страту тех, кто начал отпадение на волне увлечения Востоком и изучения его традиций. Главное здесь не останавливаться на поверхностном знакомстве и проявлять любознательность.
Примечания:
[1] Яковенко И.Г. Познание России: цивилизационный анализ. Издание третье, дополненное. М.: Издательство «Знание», 2017. С. 6-9.
