Догма о драконе: за завесой китайского мифа современности
Михаил Куликов
Часть 3. Дракон прячет голову в песок
Банковская система Китая сегодня нагружена не только кредитами в секторе недвижимости, но и долгами по вкладам в региональном банковском секторе. Если быть кратким, то с неизбежными упрощениями ее структуру можно описать следующим образом. Это пирамида, на вершине которой восседают: эмитент, Народный банк Китая, исполняющий обязанности Центробанка, и (с 2003 года) Комиссия по регулированию банковской деятельности Китая, созданная для надзора над финансовым сектором и исполняющая роль регулятора. Ярусом ниже находится Большая четверка государственных банков, они оказывают весь спектр финансовых услуг, самые продвинутые из которых предоставляются исключительно государственному сектору и крупному бизнесу. Наконец, в основании пирамиды тысячи так называемых «сельских» региональных частных банков, чья деятельность ограничена кредитованием и предоставлением депозитов в определенной провинции, где они зарегистрированы. Они призваны обслуживать региональную экономику и поддерживать местных предпринимателей и промышленность. Правовые нормы финансового сектора Китая ставят такие организации в прямую зависимость от экономической динамики региона, к которому они привязаны, и ограничивают их рост.
Не всех это устраивало, и со временем родилась популярная схема для привлечения клиентов через правовую лазейку онлайн банкинга. Некоторые региональные банки просекли, что при должных вложениях в рекламу за пределами своих регионов, можно привлечь клиентов, которые будут открывать онлайн депозиты, перенаправляя денежный поток из одной провинции в другую. Завлекающим моментом обычно была высокая процентная ставка, невиданная в стандартных предложениях по региону и в государственных банках.
Как читатели уже могли догадаться, хорошо это кончиться не могло. В проблемном регионе Хэнань, о котором пойдет речь ниже, ставка по таким онлайн депозитам достигала 4%. Для сравнения размер средней процентной ставки по депозитам в Китае за 2021 год составил 1.5%. Чтобы получить такие проценты, есть два пути: пирамида за счет новых клиентов или высокорисковые вложения, не являющиеся депозитами. Был избран второй путь, но рекламировалась услуга именно как депозит. Четыре проблемных банка, довольно крупных в регионе, вкладывали сбережения нерадивых клиентов в финансовые продукты, т.е. спекулятивные контракты, акции компаний и в тот же рынок недвижимости, о котором мы писали в предыдущем разделе. И настал 2020 год: беспрецедентно жесткие ковидные ограничения, экономический спад, все акции — вниз. 2021 год, кейс Evergrand и прочих крупных застройщиков. Проблемные банки начали отказывать клиентам в закрытии депозитов, поначалу притворяясь, что это чисто техническая проблема. К апрелю 2022 ситуация в Хэнане достигла своего апогея, поднимался скандал национального масштаба. Погоревшие по своим вкладам банки начали закрывать снятия наличных, что затронуло до 400,000 клиентов в пределах и за пределами провинции. Люди начали приезжать в Хэнань из других провинций лично, чтобы снять деньги в офисе, образуя дикие очереди, но всё, чего они могли добиться, это узнать, что их вклады заморожены по необъяснимой причине.
В Китае, как и в России, вклады до некоторой суммы (250,000$) защищены государственной страховкой. Только это не касается высокорисковых вложений, куда и пошли деньги онлайн клиентов. Правительство отказало им в страховых выплатах, мотивируя свое решение тем, что граждане должны внимательнее читать условия вкладов. Суды с банками тоже не помогли, ибо расследование показало, что конкретные исполнители в банках тайно перечисляли деньги не на банковские счета, а на счета акционеров, так что банки как организации не могут нести за это ответственности. Все четыре проблемных хэнаньских банка имели общего акционера-компанию. В ходе расследования властям удалось арестовать исполнительного директора компании по обвинению в мошенничестве, но председатель совета директоров бежал из страны, захватив с собой 6 миллиардов долларов. Естественно, такое развитие событий не могло остаться без внимания публики. В соцсетях виральными начали становиться посты, призывающие людей снимать сбережения со счетов и не открывать новых вкладов, потому что банкам нельзя верить. Начался настоящий кризис доверия к банковской системе. Вскоре это привело к тому, что один банк из Большой четверки ограничил снятия наличных в 150$ в день, что только подогрело недовольство и циркуляцию слухов. Позже его примеру последуют остальные.
К июню ситуация с систематическим отказом в выдаче наличных распространилась по всей стране, что привело к массовым протестам вкладчиков. Разумеется, в китайских новостях об этом было не узнать, а посты в соцсетях подвергались жестокой цензуре, чтобы вести о беспорядках не достигли других провинций, но современный интернет не поддается полному контролю, особенно в такой густонаселенной стране. Свидетельства того, что к банкоматам любых банков вообще начали выстраиваться очереди, распространились с громадной скоростью. А это верный признак банковской паники. К июлю появились новости, что ситуация достигла и банков Шанхая, которые закрыли своим вкладчикам доступ к снятию денег с депозитов.
Власти, наконец, вынуждены были дать слабину. В июле КПК выпустила заявление, согласно которому жертвы схемы будут компенсированы суммой до примерно 7500$. Что, разумеется, ничто для тех клиентов, которые вложили в «безопасные депозиты» (как рекламировали свои услуги проблемные банки), сбережения всей жизни.
Конечно, необходимо понимать, что все описанные проблемы банковской системы даже в связке с кризисом рынка недвижимости не способны полностью потопить китайскую экономику. В предыдущей части мы уже упоминали очевидные пути антикризисных мер. Что касается банковской системы, ее пирамидальная структура, вросшая в государство, дает КПК большое пространство для маневра, включая полный отказ в выдаче средств в случае полноценной банковской паники в масштабе всей страны. Но последствия такого решения могут оказаться разрушительными сами по себе, ибо заставить потом банковскую машину вертеться будет непросто. Разогрев экономики способом вливания напечатанных денег в банки-должники также означает, что в стране начнут раздаваться токсичные кредиты — когда компания берет заем в расчете на рост, а экономика находится в самой низкой точке роста, если не в рецессии. Такие кредиты часто приводят к дефолтам, что означает спад производства, а, следовательно, и экспорта. Давние планы Китая переориентироваться на внутренний рынок тоже идут прахом. Потребительский потенциал среднего класса упадет еще ниже, и попытки разогреть его уже могут привести к серьезной инфляции юаня. Однако наиболее трезвые специалисты прогнозируют не коллапс а-ля Шри-Ланка, а скорее рецессионный сценарий а-ля Япония конца 80х-90х годов, усугубленный ворохом иных проблем, включая обязательства по внешнему долгу (за 2022 год большинство долговых обязательств, не закрывшихся своевременным платежом, относились к внешним инвестициям) и стагнацию экспорта. В конце концов, рост инфляции прекратится за счет самой рецессии, потому как упадет спрос на товары за счет низкой покупательной способности, но до этого надо еще дожить.
Однако нам в первую очередь интересно не это, а складывающийся паттерн поведения китайских властей.
Стадия первая. Неосознанная или осознанная слепота в считывании данных снизу и прогнозировании последствий собственной политики, возможно, усугубляющаяся всепроникающей коррупцией, которая в Китае стала притчей во языцех, и против которой бессильны даже смертные приговоры.
Стадия вторая. Развертывание кризиса, по большей части игнорируемое, кроме самых осторожных шагов регуляторов.
Стадия третья. Апофеоз кризиса и попытки властей одновременно противостоять кризису и прикрыть неудачи собственной политики, «сохранить лицо», наступая самим себе на ноги.
Стадия четвертая. Последствия кризиса, сталкиваясь с которыми, властям приходится идти на уступки и, наконец, терять приснопамятное «лицо» частично или полностью.
Все это не есть поведение мудрого дракона, который имеет расчет на сотню лет вперед и умеет терпеливо ждать. Напротив, налицо весьма «человеческое, слишком человеческое». Даже, пожалуй, в чем-то детское. Китайская культура задает такие ценностные ориентации, что даже высшие чины власти отождествляют себя с неким собирательным образом Китая как эгрегориальной сущности, сохранение «лица» которой является первейшим приоритетом, ибо инфантильное раннегосударственное сознание не способно помыслить себя без отождествления с «большаком». Сознание такого типа воспринимает государство как отца и мать, и постоянно соотносит с ним свою самость, в том числе и собственное достоинство.
Если западная этика во многом построена на христианской концепции греха, то Восток зиждется на смысловом комплексе стыда. Отсюда зацикленность на поддержании своего благого образа в глазах общественности, а также имиджа культуры в целом. Словами культуролога, автомодель культуры в китайской ЛКС довлеет над эмпирическим опытом, и любое выпадение из этой матрицы приводит к экзистенциальному кризису. А в каком-то смысле современный технологический мир, в том числе и Интернет, уже несет в себе такое отпадение. Китайское подвластное сознание (что касается в равной степени и власть предержащих) пребывает в ужасе от перспективы дискурсивного произвола индивидуума на волнах компьютерной сети, где он получает возможность укрываться от «ока Саурона» государственных цензоров и вести свой параллельный дискурс. В частности, страх перед этим еретическим дискурсом сущего толкает власти на неадекватные заявления и попытки прикрыть свои следы, ибо в глубине души они уверены, что «потеря лица» породит разочарованных предателей (по принципу инверсии).
Однако, что наверху, то часто и внизу. Публика воспринимает слабость власти крайне болезненно, ибо припадает к «большаку» именно через нее. Именно на это мы обратим внимание дальше, рассмотрев разворачивающийся на наших глазах политический кризис противостояния Китая с Западом в лице США.
