ИМПЕРИЯ И ОКРУЖАЮЩИЙ МИР
Прежде всего, надо помянуть ценностное противопоставление. «Наш мир», ни в каком отношении не равен любой другой стране. Мы пуп земли – Святая Русь, удел Богородицы. Россия – зона Космоса (то есть высшего, божественного порядка), которую обнимает Хаос – хлябь внешняя. Советская пропаганда классического периода, рисующая образы, якобы благополучного, капиталистического Запада и стонущего под колониальным господством нищего Востока, являет чистую картину такого противопоставления.
Остановимся на тезисе – пуп земли. Империя дарует каждому верноподданному чувство величия. Если это был инородец, то есть – представитель одного из покоренных народов (в терминологии М.О. Меньшикова – «насельников»): величия ординарного, как подданного «нашего» императора. Если же это был природный русак – величия двойного, сугубого, как представителя коренного народа создавшего империю. Русификация миллионов инородцев, идущая из поколения в поколение задавалась, в том числе, и этой простой арифметикой. Поговорка «Папа – турок, мама – грек, а я русский человек» – отсюда. Сын турка и гречанки входил в язык и культуру, сознавал себя русским человеком, искал русскую жену, выдавал детей за природных русских и очень дорожил ново обретенной идентичностью. Так работает механизм самовоспроизводства империи.
Чувство принадлежности к народу – имперостроителю обладает особой значимостью для носителей данного комплекса. В советской терминологии явление получило обозначение «великодержавный шовинизм». Борьба с великорусским шовинизмом продолжалась до середины тридцатых годов.
Показательно, что отдельные люди избирают имперскую идентичность в акте экзистенциального выбора вне зависимости от прагматических соображений и политических реалий. И это – показатель субъективной значимости названной идентичности. Так, украинский литератор Олесь Бузина, выходец из украинской среды, сын чекиста, убитый летом 2015 года – убежденный враг украинской идентичности и противник национального государства, гражданином которого ему выпало быть, создатель течения «шевченкофобов», посвятил всю свою жизнь борьбе с украинской национальной идеей. Этот пример свидетельствует, что имперский эгрегор жив и демонстрирует потенциал воспроизводства после физической кончины империи.
Другой аспект интересующей нас проблемы состоит в установочном суждении, согласно которому мы – равновелики остальному миру. Швейцарец или испанец осознает свою страну частью Европы. Гражданин Аргентины – частью Латинской Америки. Мы же не есть часть чего-либо (Разумеется, речь идет не о географии). Россия, это самостоятельное целое равное всему остальному миру. Есть Россия и Европа (название книги Н.Я.Данилевского), есть СССР и мир капиталистического Запада, есть твердыня Православия и зона протестантско-католической ереси. Онтологическое равенство России всему остальному миру и противопоставленность этому миру – интересный и слабо осознаваемый момент российского сознания. Природа данной аберрации коренится в имперском сознании. Это проявляется в системе школьного преподавания, в исторической мифологии (повести и романы, кинофильмы), в публицистике, в идеологических текстах.
Следующий значимый момент – политическая противопоставленность Империи всему остальному миру.
Тут вспоминаются слова Александра III «Во всем свете у нас только два верных союзника – наша армия и флот. Все остальные при первой возможности сами ополчатся против нас». В разные эпохи формировались самые различные конфигурации, в которых Россия входила в союзы с одними странами и противостояла другим. Однако эти тактические союзы не снимали онтологической противопоставленности России остальному миру. Страна, притязавшая на духовное наследование Византии и грезившая конечной победой православия/коммунизма, не могла обрести стратегических союзников по той простой причине, что, с российской точки зрения, стратегическая перспектива состояла в том, чтобы союзник этот влился в православную империю.
Старшие поколения хорошо помнят общественные настроения по поводу наших «восточноевропейских союзников». Люди, имевшие представление об истории и современной реальности, отчетливо представляли себе отношение населения Польши, Венгрии, ГДР, других «народных демократий» к СССР.
Мы можем наблюдать, как недолгие периоды союза или партнерских отношений со странами евроатлантической цивилизации (пять-семь лет) сменяются десятилетиями противостояния и Холодной войны. Так что, в некотором отношении с Александром III можно согласиться. Для того чтобы обрести устойчивых союзников, Россия должна сменить историческую парадигму.
