Дмитрий Алтуфьев: Мастер-класс, 4
Сталкер: Писатель рассказывает что-то про ковид, как переболевшие теряют вкусовые качества, и когда едят, приходится делать над собой усилия, чтобы проглотить пищу. Я вижу все это там, в том мире вижу, что происходит с мозгом в этот момент, вплоть до атомов. Как в нейронных связях наступает перегрузка, и мозг начинает выделять какую-то энергию или частоту. Понимаю, что могу узнать еще что-то и сосредотачиваюсь на себе. Чувствую в кишечнике что-то жгучее, проваливаюсь туда, понимаю - это булка из «Магнита», ну и отрава - которая с лимоном. Тут же оказываюсь в этой булке. Внутри - и поскакал. Вижу руки, которые делали эту булку, через руки иду к той женщине в голову, вижу ее мысли, причем не слова, а их волну, откровение настолько яркое и сильное, что в порыве радости выскакиваю оттуда, чтобы поделиться.
И опять это ощущение: только что ты все знал и понимал, а когда вышел - остался один на один со своими жалкими и неподходящими словами, как объяснить все это окружающим - непонятно. От бессилия хочется выть. Сажусь и выплескиваю все это вслух.
О боги, прошло только два часа, проклятая луна, это все она на время влияет, в прошлом году оно один раз вообще остановилось, жаль я не понял тогда, что это было. Смотрю на Ученого. Странно - я его вообще не помню, только в самом начале. Обращаюсь к нему, ну чего, как получается? - Не очень. Давай подышим. Усадил его в лотос, на мой счет принялись делать вдох/выдох. Наблюдаю за ним, растягиваю счет, делаем так минут пять. Он не поддается, отправляю его в лес. Берусь за Писателя, у него ярко выраженное опьянение, язык не останавливается. Понимаю, что поток мыслей с такой скоростью протекает через него, что он слова не подбирает, а выбирает из кучи вариантов. Ну, а ты чего? Да нифига - с некой горечью отвечает он. Ты слишком зациклен на себе. Смотри: мне, чтобы войти, достаточно на руку посмотреть. Нет никаких преград, они только в твоей голове. Попробуй сейчас отойти в лес, сядь и стань всем. В прямом смысле – пойми, что все происходит в тебе, а не во внешнем мире. Писатель уходит. Я заваливаюсь на спину и вижу луну. Опять только поймав ее взглядом, чувствую, как из желудка поднимаются страшные судороги. Изменение состояния настолько быстрое, что еле успеваю отвернутся от костра перед приступом рвоты. В этот раз все жестче, рвет так, что позвоночник выгибает с хрустом. О боги, как больно.
Воодушевленный своим «уловом» Ученый подходит к костру. Сталкеру полегчало, он ввязался в беседу и начал топить про всемирный потоп, альтернативную историю и смену разумов во Вселенной. Он растолкал даже Ученого, заставив того поведать свое мистическое откровение. Но оно носило столь выспренний философски-геометрический характер и было заключено в такие слова и выражения, что Ученый, глядя на других, в ходе рассказа смешался, запнулся, замолк и принялся смеяться вместе со всеми.
- Вот видишь, да? Откровение из иного мира не поддается пересказу! Слова не подбираются — со смехом говорит Сталкер и отсылает всех в лес, посидеть с закрытыми глазами наедине с собой.
Ученый: Тем временем Писатель приобрел несвойственную веселость, вовсю иронизируя над переживаемой нами ситуацией. Я снова перекусываю и спешу уйти обратно для следующей попытки, как он подходит ко мне (а я минутами ранее жаловался на боли в спине от долгого сидения в уединении – все телесные ощущения многократно усиливаются под этим видом ИСС, а у меня вялотекущий остеохондроз от постоянного сидения за компом) и говорит: «давай я покажу тебе, где можно прилечь». В ответ я чувствую волну благодарности и снова сочувствия, ведь в моем состоянии все усилено, в том числе и эмоции. Последнее в силу того, что Писатель поделился со мной своей фрустрацией – прорыва нет и у него.
Он показывает мне импровизированную лежанку чуть дальше ото всех прочих, и я чувствую, что это именно то, что мне надо. Устраиваюсь поудобнее, окутывая ноги шубой. Признаться, мне уже холодно от осенней ночи, и начинает бить типичный для такого состояния озноб, и ранее ощущение холода было тоже весьма отвлекающим, наравне с болью в спине. Луна тоже отвлекает ужасно. Она чертовски яркая, хоть и вышла уже из своего зенита. Я напяливаю шапку на глаза и опускаю капюшон, чтобы спрятаться от нее, хотя не вполне отдаю себе отчет, зачем я это делаю, какое-то чуть ли не инстинктивное решение.
Слышу, как Писатель, отойдя подальше, залился громким хохотом. Не в первый раз, так что я не удивился поначалу. Но это длится, длится, длится… И удивительно, я вдруг понял, прочувствовал над чем он смеется. Как потом показало обсуждение, это «предзнание» попало в яблочко. Я, как и он, ощутил, как это все смешно. Смешны мы, доморощенные психонавты, бултыхающиеся в смысловом море культуры, бегущие за вечно ускользающим трансцендентным смыслом как ослы за подвешенной перед ними морковкой. Смешон мир, смешно человечество в ловушке – perpetuum mobile смыслообразования, удовлетворения витальных потребностей иноположного нам субъекта, Культуры. Смешна Западная культура, смешна Восточная, в особенности уморительна Россия. Смешны люди, смешна Вселенная, смешны боги, смеющиеся над всем через Писателя. Я корчился от смеха вместе с ними, лежа на смешной импровизированной кушетке, уморителен в своих потугах прорваться там куда-то. Это было волшебное ощущение.
Я знал, что переживал мой друг, это было как частичное восстановление всеобщей эмпатической связи. И я совершаю очередную ошибку – пересиливаю волну смеха, на которой можно было уплыть в запредельный мир. Мне приходит мысль о том, что смех – это ловушка. Бесконечный цикл, наведенный сопротивляющимся своему исчезновению Я, что не хочет отдавать бразды правления. Эго, столкнувшись с бездной докультурного бытия, моментальной девальвацией всех смыслов и партиципаций пытается бороться с отчуждением через функцию смеха. Я живо представил себе присутствие Писателя в моей черепной коробке в качестве демона-трикстера, которое помогает и моему Я избежать Контакта с внесмысловым пространством запредельного мира. Что ж, я был не слишком-то и далек от истины, как выяснилось позже, ибо что одному демон, то другому бог.
Как бы там ни было, я выпал из транса и меня начал бить озноб. Хохочущий бог продолжал ржать, отвлекая, холод будто достиг костей, концентрация и медитация дальше не хотели работать. Начались и иные неприятные эффекты. Я ощутил внутри себя биологические процессы, которых ранее не замечал и не мог почувствовать. Движение в ушных и носовых пазухах, микроскопические раскачивания зубов во рту от давления челюсти, сокращение диафрагмы и прочее. Сконцентрировавшись, я начал ощущать каждой клеточкой своего тела давящую на меня гравитацию. Желая убежать от этого, я открываю глаза, стягивая с лица шапку. Взор упирается в звездное небо. Привыкшие к лунной ночи глаза регистрируют россыпь созвездий. К моему удовлетворению, звезды начинают двигаться, следуя своими тропами, вторя ритму прибоя. Я чувствую умиротворяющее единение всего со всем и неприятные ощущения отступают на границу сознания. Между созвездиями начинают проступать невидимые невооруженным глазом далекие звезды, созвездия и скопления, даже галактики. Казалось, я могу приближать их усилиями воли. Вспомнив напутствие охватить окружающее своим внутренним миром, я направляю свою мысль к далеким созвездиям, и тут же понимаю свою ошибку – меня пронизывает холод внечеловеческого, абсолютной и беспощадной Пустоты. Я вынужден отступиться. Чуть погодя, понимаю, что в данный момент не остается ничего, кроме как подобрать шубу и идти назад к костру.
