Дмитрий АлтуфьевПострусская апофатика и двоичный код, 1
Для бегства нужно твердо знать не то, куда бежишь, а откуда.
Виктор Пелевин, «Чапаев и пустота»
Пишут, что пострусский дискурс построен на отрицании, а значит он вторичен и реактивен. Что ж, любое здравое сознание обязано реагировать на то, что творится вокруг. Обычно мы отвечаем, что не разбив яиц, не приготовишь омлет, и снос руин и расчистка всегда предшествуют строительству. Настало время расширить наши доводы.
Апофатика - это отрицательный метод познания сложных и неочевидных сущностей, восходящий к Упанишадам. Интеллектуалы Древней Индии, пытаясь описать Атман (пронизывающую и наполняющую мир духовную субстанцию, частицы которой проникают в тело человека, поддерживая в нем жизнь и проявляясь в виде сознания), уходили от определений, используя апофатику: «Он, этот Атман, [определяется] так: «Не [это], не [это]». Он непостижим, ибо не постигается, неразрушим, ибо не разрушается, не прикрепляем, ибо не прикрепляется, не связан, не колеблется, не терпит зла» (Брихадараньяка упанишада IV, 5, 15). С тех пор наибольшее применение апофатика нашла в теологии, где наряду с катафатическим, «утвердительным» направлением, которое выносит определенные положительные суждения о природе и свойствах Абсолюта, существует апофатическое, «отрицательное». Оно выражает суть субъекта через отрицание, через нетождественность, иноположность всем видимым проявлениям и возможным обозначениям его черт, имен и атрибутов. Принято думать, что апофатика есть гносеология специально богословская, и к научному познанию неприменима. Это заблуждение.
Началом пострусского восприятия мира является осознание своей включенности в русскую систему, оценка статус кво. Это уже некая отбраковка, ибо большинство адептов ватрицы даже не подозревают о ее существовании. Автор, будучи встроен в нее, некогда был русским националистом. Именно апофатика стала методом научного познания и избавления от морока. Центральным, осевым вопросом русского национализма является вопрос – кто такие русские? Утверждающего, катафатического ответа нет, вернее – их слишком много, у каждого свой, отсюда избыточное количество изводов руснализма и полная их недееспособность и недоговороспособность. В 2014-15гг мы пошли другим путем, апофатическим, еще не зная этого термина. Задавшись вопросом – кем русские не являются, мы зашли очень далеко в сфере русологии. Сначала стало ясно, что русские не являются нацией. Дальнейшие исследования открыли, что русские еще и не народ, и никогда не были единым этносом. Затем мы узнали, что текущая русская народная культура появилась не ранее классического периода советского нацбилдинга 1930-1950х гг. Занятно, что с годами и многие русналисты постепенно подошли к этим заключениям. Апофатика помогла выяснить, что русские – это импероним, самоотождествление с роящимся социумом и выстроенным им государством.
С осознанием этого следующим действием диссистемного злокачественного элемента становится обрыв связей-зависимостей с довлеющей русской матрицей, в первую очередь - ментальных.
Любое освобождение достигается отрицанием. Нео проделывает это одним махом, в реальности все сложнее. Заданные культурой алгоритмы мышления подобны липкой паутине и рвутся долго и с усилиями. Отрицание становится серьезной работой. Если начать не с него, а с катафатики, с утверждения чего-то иного, не озаботившись разрывом паутины, то вокруг тебя быстро налипает целый кокон. Русская матрица еще достаточно гибка, прочна и упруга, чтобы опутать и переварить неспособный к отрицанию объект, выхолостив порывы и сделав его достаточно русским.
Хорошим примером стал недавний диалог на последнем Форуме св. России в Литве, где #каргоппозиция обсуждает #ПРБ (прекрасную Россию будущего):
Либертарианец Светов: При развале РФ везде будут туркменистаны, а потому надо снова сплотиться в единой стране. Я не отдам наших граждан тиранам!
Троицкий: Тираны у вас в Кремле, но отдайте Удмуртию удмуртам.
Светов: Я действую в интересах России.
Прежде чем воплощать серьезные преобразования, их следует провести в собственной голове. И начинать следует с апофатики, с отрицания того, что удерживает нас на месте. Только этот путь освобождает и ведет к выходу. К тому ж это наиболее наглядно – апофатическая декларация нашей иноположности окружающей антиантропной цивилизации, радикальное #растождествление с ней. Рожденные на Западе (или Востоке) дискурсы приобретают здесь зыбкие химерические очертания, буквально плывут в русском мареве (ниже объясним, почему) как миражи в пустыне и потому не могут служить верными ориентирами. Наиболее четким и зримым ориентиром становится нависающий над нами русский мир. И потому есть смысл идти ни к чему-то, а от чего-то. Не к фата-моргане на горизонте, а прочь от РМ, чем дальше – тем лучше. Этот маяк не подведет ни днем, ни ночью – он всегда виден отчетливо, он помешан на влиянии и контроле, и потому ночами он освещен всеми СМИ, в туман работает ревун, для слабовидящих и слабослышащих обильно испускается русский дух и так далее – все чувства задействованы матрицей в попытке продлить себя в своих носителях-батарейках. Этот антиориентир упрощает нашу задачу, главное – понять это и двигаться в сторону убывания русского как в игре «горячо – холодно». Отсюда так много нашего контента посвящено русологии, симптомам и клинической картине психочумы, весомо, грубо и зримо данной нам в ощущениях. Только точно зная, какими мы быть не хотим, мы поймем, какими нам следует стать. Совершенно, казалось бы, обрусевшие к началу ХХв. финны после гражданской войны и отделения от России три десятилетия строили свою идентичность от противного – отталкиваясь от русской. Результат налицо. У нас нет готовой заимствованной модели – и это хорошо и правильно, потому что чужое прошлое нельзя делать своим будущим, простым копированием шаблонов русский вопрос не решить. Пострусская апофатика не совпадает с религиозной, использующей отрицание для приближения к позитивному полюсу бытия – изначально мы используем отрицание для удаления от негативного. Так мы приближаемся к позитивному. Вся наша теория строится на негативном представлении идеала, который есть «не то, не то и не то». Таким образом апофатика ведет Острог верным курсом не потому, что он единственный, а потому, что по мере удаления от топоса РМ наша свобода выбора пути растет, а не уменьшается. Ничто не предрешено и наши руки ничем не связаны.
Отсутствие заявленного и узнаваемого шаблона на финише дает повод сплетникам говорить, что пострусская идея не завершена, а «незавершённые идеи рождают ересь и расхождения в толкованиях». Что ж, прекрасно! Мысль изреченная есть ложь. Так и идея медленно умирает с той минуты, как завершена. Толкуются и перетолковываются лишь догматы, опутывающие руки адептов завершенных, т.е. мертвых учений. Истина рождается как ересь, - так пусть под нашим пострусским зонтиком цветут сотни ересей - это и есть жизнь, расставляющая все по местам.
