Поиск русской культурной матрицы, 1
С этой темой никто никогда не справлялся и до конца не справится. Поэтому решение может быть только черновым. Это всегда только приглашение к дискуссии, которая не закончится.
Матрица есть массив чисел; в данном случае это массив особенностей. Числа пересчитываются по правилам матричного исчисления, в результате возникают матрицы производных значений. Сначала идут базовые, более близкие к физическим значениям, а в результате пересчетов возникают значения высокого культурного уровня.
Фрейдистский подход к формированию национального характера. Нация рождается здоровой с ландшафтными особенностями. Далее нация проходит через войны, нищету и рабство – и её характер травмируется. Причем степень травмирования зависит от силы и продолжительности войн, нищеты и рабства.
Переход к массе – это не болезнь, это процесс неизбежного старения. Но этот процесс можно иногда ускорять или замедлять.
Культурное строится на биологическом; далее по иерархии высокое культурное строится на базовом культурном. В русскости должна быть глубинная база культуры внутренне присущего, и высшая культурная надстройка. Высокое культурное можно просто снести; снос базового культурного почти невозможен, поскольку он прямо произрастает из биологии, в том числе из накопленных биологических дефектов. А дефекты возникают, когда нация проходит через эволюционные бутылочные горлышки отбора, теряя таким образом часть своих вариантов людей.
Культура обязана коррелировать с биологией и далее с национальными предпосылками и особенностями на их базе, иначе она исчезает, это этажи. Или ниточки связей, в культурной среде идущие снизу вверх и связывающие всю культурную конструкцию.
Культура нищеты и культура рабства сильнее культуры национальных особенностей. Нищий в первую очередь, сначала нищий, а потом может иметь какую-то национальность. Как и раб – сначала он раб, говорящее орудие труда, а потом все остальное. Человек массы универсален, и рефлексоид, и инсектоид универсальны; универсальные свойства подавляют национальные особенности. Если жизнь людей свести к муравейнику, то все люди будут одинаковыми человьями, вне зависимости от национальности.
Масса и массовый человек – это гештальты. Гештальт – это совокупность чего-то, которая не меняется при изменении носителя; например, гештальт – мелодия, она не меняется как мелодия в зависимости от инструмента, на котором её исполняют, она не меняет имя и последовательность нот. Масса и массовый человек – одни и те же в пределах массы и массового человека. Масса и массовый человек одинаковы вне зависимости от страны. Равно одинаковы рефлексоид, инсектоид и рептилоид.
Но есть и разница, и именно ее и нужно найти за общим. Бразилия, Мексика и Россия – одинаково массовые страны, и даже происхождение масс у них сходное. Но в Бразилии происходит Карнавал «жизни», в Мексике «Карнавал» смерти, а в России – Бессмертный полк. Эта разница и указывает на национальные особенности. Эти особенности когда-то определяли нации, но теперь, в массовое время, они утрачены. Все определяет масса. А национальное в массовое время существует на уровне реликта.
Выявлять остатки русскости – это работа социального археолога. Русскость идет от изначальной ландшафтной адаптации. Изначально русские были охотники, потому что на их территории ничего не растет. А когда зверя выбили, начались изменения. Но изменения эти не качественные, а количественные. В массиве общего нацхарактера изначального должно становиться все меньше и меньше, изначально характерное заменяется психотравмами и массовым. А если меняется собственно нацхарактер – а именно с появлением новых определяющих черт – то это уже оказывается переход к другой нации. У русской нации (1380 – 1945) такого перехода не было.
На территории Северной Руси жили охотники. Больше тут жить никто не мог, потому что ничего не росло. Они добывали, обрабатывали и продавали мех купцам. Но у охотников были семьи. Добывал доход охотник, а членам семей было заняться в общем нечем, кроме как подсобным хозяйством. Выращивали скотину и рожь. Но это сельское хозяйство не было выгодным, оно было на грани окупаемости, и окупалось оно только тем, что были лишние руки. Если эти рабочие руки нужно было бы оплачивать, то сельского хозяйства – а оно все-таки больше подсобное, чем сельское- не было бы. Как его нет сейчас и как его не смогли создать при Брежневе. В общем, хорошо жили охотники, только зверя выбили. Распространение русских – это их движение за зверем. А на территориях, где выбили зверя, люди оставались с убыточным сельским хозяйством. По сути в нищем аду.
Как вышло так, что Киев оказался в упадке, а Владимир возвысился? А так, что пока на территории Владимира был зверь, его добычу контролировали в Киеве. А когда за зверем пришлось идти дальше, центр контроля оказался во Владимире. оттого и знаменитые влияние Владимира и каменные церкви. Когда зверя выбили на окрестных землях в следующий раз, случился конфликт Москвы и Новгорода – уже за дальние территории. Не воевать было нельзя, потому что зверя на всех не хватало. А с полученных денег в Москве построили Кремль. Снова выбили зверя, пришлось брать Казань, зверь был за ней. Выбили – пошли в Сибирь. Катастрофа Мангазеи. А потом пришлось идти уже на юг, воевать по-настоящему. Охотник превращается или в лихого человека – отсюда недоверие, или в солдата.
На выработанный территориях Северной Руси возникла нищета. От нищеты – вырождение. Чтобы преодолевать вырождение, нужна высокая рождаемость. Чтобы избежать концентрации нищеты, этих людей нужно куда-то направлять. На захваты. Для этого нужна сильная власть, которая вырождается в тиранию. Тирания порождает рабство.
И всё потому, что в изначальной России сельское хозяйство на самом деле невозможно. Не растет: холодно и почвы плохие. И никакой воли тут нет; все процессы были вынужденные.
