А. Пелипенко: Загробное путешествие, 2
Во всех без исключения культурах от Океании до Сибири и от Америки до Дальнего Востока эти идеи аккумулируют опыт переживания и понимания смерти как ПМ (психосферной медиации). Столь же универсально убеждение, что смерть впускает в мир особую энергию запредельного. Последняя, если обращаться к наиболее архаичным пластам опыта ПМ, соотносится с маной – безличной всепроникающей психической субстанцией.
«Мана – не просто некая сила или сущность, но также «и действие, и свойство, и состояние», т.е. и сущностное прилагательное и глагол. Это соединение целой серии понятий, которые в нашем языке встречаются отдельно, хотя между ними есть родственная связь. …Здесь смешиваются представления о деятеле, обряде и вещи – это смешение нам кажется фундаментальным в магии». …Тёмное и неясное, это представление всё же используется до странности определённо. Абстрактное и общее, оно, тем не менее совершенно конкретно» …«включает ряд неустойчивых представлений, накладывающихся друг на друга. Нечто может обладать свойством маны, но мана – это не сама вещь. Её описывают как силу и тяжесть, теплота, странность, сопротивляемость, неустранимость, неординарность. Это сущность, управляемая, но независимая. Поэтому ею может управлять только человек, обладающий маной, и только, когда совершается обряд, обладающий маной. Ману можно передать, она переходит через контакт (например, от камня плодородия к другим камням). Она видима – выходя наружу в виде облака или пламени; и слышима – мана шумит листвой. Она поддаётся специализации: есть мана богатства, мана для разных заклинаний (на о-вах Бонкса). Кроме того, мана – это сила сверхъестественных существ – духов предков и духов природы. Однако не все духи мёртвых имеют ману».
«О сущности древних представлений об этой энергии, чаще всего называемой, следуя языковой традиции отдельных первобытных племен, «мана», «вакан» или «оренда», размышляли и продолжают размышлять многие философы, антропологи, этнографы, культурологи. До сих пор нет единого мнения о том, каков был круг семантических значений этого понятия, каковы были границы его воздействия, как и при каких условиях наши предки могли вступать во взаимоотношения с этой силой и чем, с их точки зрения, могли были быть чреваты подобные взаимоотношения. Однако всё большее число исследователей склонны соглашаться с тем, что феномен «мана» не просто был известен язычникам, но представлялся им необычайно значимым и вполне реальным явлением (курсив мой – А.П)».
Некоторые авторы, размышляя о природе этой психоэнергетической субстанции в контексте погребальных обрядов, вплотную подходят к концепции ПМ. «… Оправданно было бы допустить, что первичным побудительным мотивом действий людей в час их «прямого» взаимодействия с катастрофической энергетикой Сакрального (в данном случае – сосредоточенной в мертвом теле одного из них) было желание как можно быстрее слиться с этой ворвавшейся в их мир силой (курсив мой – А.П.), превратившись в частицу, «сходную» с ней и, таким образом, «незаметную» для нее». Энергия Сакрального, о которой говорит автор – это, в смыслогенетических терминах, энергия психосферных воздействий. Канал для нее открывается в ситуации переживания смерти человека, в особенности сородича – члена ритуальной группы. «Души мёртвых, и всё, что касается смерти – предметы магические par excellence».
Энергия маны безлична и не дифференцирована: она легко вливается в единичные вещи (людей, животных и т.д.) и столь же легко их покидает. Это стихия первичного уровня психосферной субстанции, который доступен человеческому восприятию.
«Неопределённые силы, такие, как мана, оренда <… ˃ типичны для доанимистического периода универсальной психизации, когда психика ещё не обрела определённой формы, ибо в этом состоянии она пока ещё не ассоциируется с идеей индивидуализированной души и не может быть выведена из какой-либо подобной идеи. Эта неопределённая, всеохватывающая сила является уровнем, на котором работает магия, воздействуя на все вещи через принцип соответствия и сходства».
Опыт столкновения с безличной «инфернальной» энергией и переживания вызванных им состояний лёг в основу особого партиципационного комплекса, связанного с ситуацией смерти. Истоки его восходят, по-видимому, к нижнему палеолиту, но об археологических следах можно говорить лишь применительно к неандертальским захоронениям эпохи мустье.
Что имеется в виду под партиципационным комплексом? В общем, это репертуары переживания причастности особому классу психосферных адресатов и средства, с помощью которых психика в эти репертуары погружается. Многократно повторяясь в ритуальных действиях и оформляясь мифологически, эти репертуары прокладывают и закрепляют специфические пути ПМ.
